Газета Завтра 850 (9 2010)

Газета

И в этом вопросе я с ним согласен, вспоминая при этом старое высказывание: когда встречаются два равных права — побеждает сила. Так в чем же сила США? Фридман приводит ряд индикаторов текущей силы США. Вот некоторые данные.

В 2007 г. ВВП США был равен 14 трлн. долл. (ВВП всего мира около 54 трлн. долл.), т.е. 26% мирового ВВП, имея при этом всего лишь 4% от всего населения мира. Это больше, чем совокупный ВВП следующих за США четырех держав (Японии, Германии, Китая и Англии). Что касается военной силы. Фридман, будучи сторонником геополитической концепции, прежде всего указывает на мощь американского флота, который контролирует все океаны мира. По своей мощи ВМС США превосходит объединенные ВМФ всего мира. Такого, по его мнению, не было никогда в мире. "Это значит, что в конечном счете Соединенные Штаты контролируют всю международную торговлю. А это стало фундаментом американской безопасности и благосостояния".

Не только чисто материальные стороны американской мощи выдвигают США на передний план. Есть еще и некоторые генетические факторы, о которых откровенно поведал Фридман. В данном случае он имел в виду, почему американцы привержены к глобальным планам завоевания мира, так сказать, к Большой стратегии?

Оказывается: "Большая стратегия страны так глубоко запрятана в ДНК нации и кажется столь естественной и очевидной, что политики и генералы не всегда даже осознают это". "Большая стратегия не всегда есть война. Это процесс, который конституирует национальную мощь. В случае с Соединенными Штатами, возможно, более, чем для другой страны, Большая стратегия связана с войной и взаимодействием между войной и экономической жизнью. Соединенные Штаты исторически привержены к войнам". В подтверждение этой мысли Фридман приводит такую статистику: в состоянии войны США находились 10% своего существования. Статистика включает только главные войны: война 1812 г., Мексиканско-американская война, Гражданская война, Первая и Вторая мировые войны, Корейская война, Вьетнамская. Сюда не включены конфликты типа испано-американской войны или "Бури в пустыне".

В течение XX века Соединенные Штаты в состоянии войны находились 15% своего существования, во второй половине XX века уже — 22%, а начиная с XXI века они находятся в войне постоянно. Война является центральной для американского опыта, и её частота постоянно увеличивается. Она встроена в американскую культуру и глубоко коренится в американской геополитике.

Любопытны политические средства достижения поставленных целей. Политика кнута и пряника предполагает в качестве "пряника" разрешать выход к морям, но только не военно-морским силам. А в качестве "кнута" провоцировать военные затраты на "сухопутные войска и танки", чтобы ничего не оставалось на ВМС.

А вот, что означает слово "победа" в американском понимании. Фридман пишет: "Риторику в сторону, Соединенные Штаты не имеют сверхбольшого интереса в мире в Евразии. Они также не заинтересованы обязательно в выигрыше в войне. Как с Вьетнамом и Кореей, целью этих конфликтов было намерение просто блокировать державу и дестабилизировать регион, а не внедрять там порядок".

В XXI веке будет много подобных Косово и Ираков. Всё это кажется иррациональным. Но главная цель заключалась в том, чтобы просто блокировать и дестабилизировать Сербию или "Аль-Каеду", тогда интервенция становится рациональной.

XXI ВЕК — МИР БЕЗ ЕВРОПЫ, РОССИИ И КИТАЯ

Рассмотрим, почему Фридман сбросил со счетов в качестве основных игроков на мировой арене XXI века Европу, Россию и Китай.

Европа — не целостность, а концерт государств.

Он приводит множество факторов, указывающих на кардинальное снижение мировой значимости всей Европы. Среди них хочу обратить внимание на один фактор, который практически не учитывается российскими учеными.

Это — экономический фактор. Формально объем экономики Европы даже превышает экономику США с ВВП более 14 трлн. долл. Но проблема в том, что Европа не едина. "По этим причинам говорить о Европе как единой целостности типа Соединенных Штатов или Китая было бы иллюзорным". Это коллекция государств. Каждая страна Европы имеет свои национальные интересы. И поэтому "главные взаимодействия происходят не между Европой и остальным миром, а между самими европейскими государствами. В этом смысле поведение Европы больше напоминает Латиноамериканский континент, чем великую державу".

Следует признать, что в этом вопросе Фридман прав. Поэтому обычное сопоставление потенциалов всех европейских стран с потенциалом США, к которому любят прибегать прежде всего ученые-европеисты, совершенно не корректно. Несмотря на то, что Европа являет собой интегрированное экономическое пространство, оно не соответствует уровню и масштабам политического единства европейских государства. Национальные политики, особенно в области безопасности, даже учитывая НАТО, существенно разнятся.

КИТАЙ — БУМАЖНЫЙ ТИГР

Фридман представляет ту часть американских ученых, которые весьма скептически оценивают будущую роль Китая. Он пишет: "Я не разделяю точки зрения, что Китай станет одной из главных мировых держав. Я даже не верю, что он сохранится как объединенная держава". Такой подход вытекает из общей концепции геополитики, сторонником которой он является. Раскритиковав нынешнюю внутреннюю политику Китая, он представил такое будущее данной страны. По его мнению, у Китая три возможных варианта:

Первый. Продолжать бесконечный астрономический рост. Но такого в истории не было, и Китай не станет исключением. Множество дисбалансов, которые надо будет исправлять и корректировать.

Второй. Рецентрализация Китая. То есть усиление централизации на новой основе. Этот сценарий более вероятен, чем первый.

Третий. Под давлением экономических проблем (т.е. спада экономики) Китай распадается в соответствии с традиционными региональными линиями, в то время как центральное правительство ослабеет и станет менее сильным. Традиционно это более хороший сценарий для Китая, в результате которого получат выгоды состоятельные классы, а также иностранные инвесторы. Это приведет Китай к положению, существовавшему до Мао, с региональным соперничеством и, возможно, даже конфликтами с центральным правительством, борющимся за контроль.

Закономерно, что для США, как и для всего Запада, самым привлекательным сценарием является именно распад Китая, в котором он пребывал во времена Чан Кайши, когда великие державы могли весьма эффективно эксплуатировать территорию этой страны. Это мечта Запада.

Тем не менее Фридман теоретически не исключает, имея в виду китайский национализм (совмещенный с опытом исторического прошлого), что объективными врагами Китая являются именно США и/или Япония. Россия в таком качестве им отвергается. Однако из-за технологической отсталости и геополитических факторов вероятность военной конфронтации с названными двумя державами расценивается им как минимальная.