Газета Завтра 851 (10 2010)
Шрифт:
1
__ ПО МОРЮ ЖИЗНИ — НА РУССКОМ ЧЕЛНЕ
АЛЕКСАНДР ПРОХАНОВ. Ну что, друг ситный, Владимир Владимирович, основная часть жизни прожита. Скоро нам предстоит перед Престолом Господним выслушать вопросы по поводу того, как мы здесь жили, век проживали. Я думаю, среди вопросов будет вопрос Господа Бога о себе самом. Что для тебя, среди природы дивной прожившему век, видевшему и горесть, и сладость, изведывавшему и вершины, низины, измену друзей, радость отцовства, — Творец?
ВЛАДИМИР ЛИЧУТИН. Вопрос сложный. Я к нему долго подходил, мучительно. Несколько раз меня пытались крестить. И перед самым посвящением я уходил. Но, видимо, это мучило, мучило… И вот Валентин Курбатов, уже во второй раз, привёз меня в Псково-Печерский монастырь.
Я тогда начинал работу, замыслил роман "Раскол", мне нужно было воочию увидеть монастырскую жизнь. Первый раз, когда я там был, жил у отца Зенона в его келье, но никакой мысли не было, чтобы креститься.
А второй раз он уже поместил меня в бывший капустный погреб, где хранилась прежде зелияница: квашеная капуста, огурцы. Этот погреб превратили в своеобразную гостиничку. Там были белёные стены, люк, сороконожки ползали, что меня ужасно угнетало: большие такие черные струились. Сижу, и вдруг открывается люк. Сапоги рыжие, стоптанные показываются, ряска старенькая: монашек спускается своеобразный, светленький лицом, с бутылкой вина. Это был архимандрит Таврион.
Разлил по стаканам, и стали мы беседовать о Боге, о вере. Я сначала задирал, что Бога никто не видел, мол, откуда известно... Признался, что хотел креститься несколько раз, но всякий раз страх меня охватывал.
Один раз даже пробовали меня крестить в Пасху, в 4 утра. Я во время службы стоял у престола, держал образ Богородицы. Закончилась литургия, священник узнал, что я не крещёный, говорит: "Давай, сейчас окрестимся". Но я сказал: "Нет, не могу сейчас".
И тут этот монах. Говорю: "Я ничего не знаю из святых писаний, из молитв". Он: "И не надо. А зачем знать? Это и не нужно. Знай одну молитву "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, прости меня, грешного". А больше ничего и не надо, никаких молитв". Я говорю: "Как креститься, если такая сумятица во мне? Бог от меня так далеко, меня не призывает". Он мне: "Раз ты в этом погребе сидишь, значит, Бог в тебе. Иначе ты бы в этом погребе не сидел".
Короче говоря, мы бутылку выпили, он ушёл, крышку люка закрыли, я остался на ночевую. Спустили какую-то еду мне: всё вместе — макароны, картошка, — в одной груде. Я есть не мог. Ужасно мне претило.
Через сутки дали весть, что утром поведут меня крестить. В реке вода была студёная, градусов, может, 7 или 6. Крестили, как в древности, с погружением. Так неожиданно. Меня крестили два архимандрита: Таврион и Зенон.
Получилось так, что с той поры мне сопутствуют люди такого мягкого, тёплого вида. Потом встретился отец Дмитрий Дудко, который крестил моих детей. Потом отец Виктор из Тверской области, из Максатихи. Они все как бы одного калибра. Только те трое все худые такие, как воины-аскеты, а отец Дудко другого вида.
И, хотя я крестился, но, честно говоря, не могу сказать, что Бог именно тогда вошёл в меня… Он в каждом из нас, но только мы не можем догадаться, узнать. Это узнаётся ведь не по тому — много ты ходишь в церковь или мало, постишься ты или нет. Важно, Бог есть или нет по отношению к ближним своим, по отношению к малым сим, которые тебя окружают, насколько у тебя есть способность помогать, насколько у тебя душа зажигается совестью при виде несчастий. Присутствие Бога — и есть совесть человеческая. Не совершаешь никому зла — вот ты и в Боге. Святые отцы так и говорили: "Господу не нужны ваши хождения в церковь, метания, молитвы и поститвы, если вы не делаете добра ближнему".
Легко было бы, если бы верил, как верят в Бога крестьяне простые. Они осенятся утром, вечером пред сном осенятся, помянут Христа — и всё.
Есть притча. Послушник келейный спрашивает у монаха: "Отче, скажи, как мне понять Бога, где увидеть тех, кто по-настоящему верует?" Монах говорит: "Ты ступай на поле к крестьянину". Пошёл на поле к крестьянину. Тот крестом осенился, взялся за плуг и пахал весь день. Кончился день, он пришёл, перед сном себя осенил и лёг спать. Вернулся послушник и говорит: "Отче, крестьянин даже ни разу Бога не помянул, ни одной молитвы не знает. Какой же он верующий?"
Тогда монах говорит: "Ты налей полную чашу вина и обнеси вокруг монастырской ограды, не расплескав. И после мы поговорим о Боге".
Тот налил. Понёс, затаив дыхание. Всё шёл и шёл, вернулся. Монах спрашивает: "Сколько раз ты вспомнил о Боге?". Тот: "Ни разу". "А мужик-то два раза перекрестился. Так кто больше в Боге: ты или мужик?"
А.П. Твоя притча ни о чём не говорит. Потому что Бог — это лазурь, например, в небесах, в мартовских деревах. Ты смотришь внутрь берёзы мартовской, у тебя восторг, нежность, упоение. Бог — это страстная любовь к твоим ближним, к природе. Общение с Богом — это не только вечерние или утренние молитвы. Это мистический опыт. К тебе он приходит, как музыка или наказание, или воздаяние. Если у тебя нет канонического отношения к Богу, наверняка у тебя есть то, что у русских людей Бога заменяло — это природа. Природа — это одна из русских религий.
В.Л. Да. Но это уже языческая религия.
А.П. Я тебе сказал о Боге, а не о Христе.
В.Л. Восхищаются природой и неверующие точно так же. Это просто говорит о том, что в человеке Бог присутствует, но об этом не знает. Недавно священник у меня ночевал. Заговорили о любви. Он: "Самое главное в вере — это любовь к Богу".
Я говорю: "А как проверить любовь к Богу? Восклицаниями "Я люблю Бога?" Главное — не любовь словесная, а то, как ты делаешь добро ближнему. Делаешь добро, значит, ты любишь Бога, даже не восклицая".
И у нас горячий утренний спор разгорелся. Вот заходит мужчина или женщина в церковь и бьёт себя крестом, бьёт лбом о пол, крестится. А выходит на паперть и толкает какую-нибудь старуху тут же возле церкви.
А.П. Ты много времени провёл на природе. Для тебя природа много значит. Ты рассказывал про море. Ты охотник. Ты живешь в лесах, деревнях. Для тебя природа — не просто среда обитания, это среда, в которой рождается твоя душа.