Газета Завтра 852 (11 2010)
Шрифт:
Американцы не способны даже себе объяснить внятно, что они делают в Ираке. Но рано или поздно придется отвечать, какому божеству они принесли такую жуткую гекатомбу.
КОМУ МЕШАЮТ ЖУРНАЛИСТЫ
Ирак — чемпион по убитым корреспондентам. Их здесь полегло около 200 человек за 7 лет. 169 из них убили, как утверждают, вооруженные отряды.
Большая часть корреспондентов работает вместе с американцами, в их форме, ничем не отличаясь от солдат. Они транслируют миру "американскую правду". Если партизаны атакуют американцев, то достаётся и переодетым корреспондентам. Что ж, они выбрали сторону, хотя принцип западной журналистики — быть над схваткой.
В Афганистане американцы разбомбили прицельным огнем офис "аль-Джазиры". Корреспондентов этого телеканала они несколько лет держали в тюрьме Гуантанамо.
В Ираке американцы прицельно били в 2003 году по отелю "Палестина", зная, что именно здесь базируются все мировые каналы.
Итальянку Джулиану Сгрену похитили в самом начале оккупации. Её освободил итальянский десант спецслужб. Её, едва живую, вывозили под охраной итальянцев. И на пути к аэропорту американцы открыли огонь по машине — им было не нужно, чтобы Сгрена рассказала правду о похитителях.
Зная всё это, понимаешь, почему американцы выдавливают из Ирака журналистов, делают их работу здесь невыносимой. Попутно они обучают иракцев быть "правильными журналистами", рассказывать "правильные вещи" на "правильном фоне". И нанимают бандитов для устрашения тех, кто не слушается.
Нигде в мире это не делают повстанцы — они оберегают каждого корреспондента, кто способен донести до мира голос правды.
Повстанцы всегда слишком обаятельны для левых корреспондентов, их правда гораздо более убедительна, чем мудреная миссия демократизации и романтика оккупации.
Посмотрите, как мало кадров сумели показать западные компании о выборах — почти ничего. А ведь им очень было нужно, чтобы мир увидел торжественную поступь демократии в Ираке.
Увы, куда ни смотрит камера, она видит только разруху. А одним видом избирательных урн победы демократии не создать. Еще нужны люди.
СМЕРДЯКОВЩИНА
Интеллигенция хуже других переносит тяготы оккупации. Многие из них готовы служить любым господам и не стесняются об этом говорить.
Когда губернатор Кербелы заговорил о том, как он любит Достоевского, я подумала, какими глазами он читает его. Но он быстро перешел к Сталину, которого чтит не меньше.
Достоевский вложил в уста Смердякова такие слова: "А вот хорошо было бы, если бы умная нация завоевала глупую". В том веке эту мысль мог высказать разве что атеист, гнусная душонка. А сегодня ее, не стесняясь, повторяют с виду приличные люди.
Из последней многосерийной экранизации "Братьев Карамазовы" этот пассаж изъят от греха подальше.
В Ираке я встретила интеллигентов, которые не только так думают, но не стесняются говорить, что рады американцам.
Таких единицы. Но картина поучительная. Десятки наших лоббистов американских интересов, НАТО, Запада вообще и разных аспектов западной цивилизации, по сути, мало чем отличаются от нервной дамы в хиджабе, которая орала на меня, что она желает, чтобы американцы остались в Ираке навсегда. Она отнюдь не нищенка. И отнюдь не пострадала от Саддама Хусейна. Она работает с американцами — не только за деньги, но за совесть. Она — не дура, признает, что американцы убили в её стране миллион, а то и больше, человек. Она не считает, что Саддам был кровавым тираном. Она винит Запад в санкциях против Ирака, в результате которых умерли более 600 тысяч детей от нехватки лекарств. Но она искренне верит в то, что "на самом деле" американцы хотят принести добро её стране.
Я пересказала ей мысль Смердякова. Она согласилась, что это дельная мысль.
У людей, которые встречают оккупантов с хлебом-солью, нет копытцев и рожек, это не вакханки — вполне приличные отцы и матери семейств. Так могло бы случиться со многими из нас, если бы власовцы победили, а немцы оккупировали бы нашу страну. Так может случиться с нами завтра, если мы ничего не предпримем.
В Ираке видно и другое: чем беднее люди, чем тяжелее им, тем крепче их дух, тем ненавистнее им оккупация, тем яснее у них понимание того, что враг не может нести благо, что бы он ни говорил. Такие не изменяют ни за пайку, ни за бесперебойное поступление электричества.
ОБРАЗ БУДУЩЕГО МИРА
Стены между людьми, выросшие в Ираке за семь лет оккупации, придется долго и кропотливо по кирпичику разбирать им самим. И на это уйдут долгие сроки миллионов жизней.
Американцы строят демократию на земле, тщательно расчистив её от людей и изменяя природу тех, кого они хотят оставить здесь управляющими. Чем меньше там людей, тем проще строить эту демократию. Ведь она, эта странная американская демократия, не нуждается ни в чем — ни в школах, ни в больницах, ни в дорогах, ни в сельском хозяйстве, ни в чистом воздухе. Ей не нужны питьевая вода и хлеб, электричество и тепло. Это чистая идея — поэтому ей и люди не нужны.
За семь лет в Ираке разрушено всё. И ничего не восстанавливается. Американская оккупация не предполагает реконструкции.
Разруха, безнадега, толстый слой пыли, горы мусора, пустые глазницы окон. Совсем недавно страна была красивой — и люди не забыли этого. Никто не забыл — ни те, кто ненавидел Саддама и боролся против него, ни те, кто ему служил, ни просто люди, которых всегда большинство.
Самое неинтересное, что происходит в Ираке, — это выборы и теракты. Но только о выборах и терактах говорят мировые СМИ.
В связи с выборами Ирак стал площадкой, где обкатывается новая методика: провести показуху и не сообщать о результатах. Дешево и ловко. К тому моменту, когда они посчитают бюллетени, политики договорятся друг с другом и с американцами.
Но новая история Ирака начнется тогда, когда американцы выведут войска.
Знай я заранее хотя бы десятую часть того, что я увидела в Ираке, я не поехала бы туда ни за что. Я посмеивалась над теми, кто смотрел на меня круглыми от ужаса глазами и крутил пальцем у виска — журналисты в Москве, офицеры на границе, китайские инженеры в Багдаде, десятки охранников, преграждавших мне дорогу и запрещавших снимать и задавать вопросы. И только вернувшись домой, отоспавшись и отмыв себя от запаха и праха гигантского жертвоприношения, которое здесь все приносят и приносят американские люди идолу демократии, я поняла, что у меня был только один шанс туда попасть — вот так, не понимая, куда же я еду.