Газета Завтра 856 (15 2010)

Газета

ПРЕДЫСТОРИЯ ВОПРОСА

"Договор не устанавливает ограничений на развитие нашей ПРО в Европе".

Бен Родс, заместитель помощника президента США по национальной безопасности

Напомним, что СНВ-3 — это далеко не первый документ, который определяет форму и содержание стратегического взаимодействия между Америкой и нашей страной. Такое взаимодействие было начато — правда, в весьма неформальном и остром виде — еще со времен знаменитого Карибского кризиса 1962 года, когда — практически сразу после триумфального космического полёта Юрия Гагарина — произошла сдача Советской Россией глобальной геостратегической инициативы. Затем последовали соглашения о запрете испытаний ядерного оружия в трех средах: атмосфере, космосе и под водой (1963), нераспространении ядерного оружия (1968), затем договоры по системам противоракетной обороны (1972), об ограничении стратегических вооружений ОСВ-1 (1972) и ОСВ-2 (1979), СНВ-1 (1991) и СНВ-2 (1993). И если первые из указанного перечня документов действительно были в значительной мере обусловлены потребностью времени и стратегическими интересами нашей страны, то с течением времени всё явственнее становилась дискриминационная для СССР, а затем и для России асимметричность и неравноправность подписываемых с нашей стороны документов, что в конце концов позволило США укреплить свое глобальное лидерство и военно-политическую мощь, став единственной сверхдержавой современного мира, а наша страна пришла к почти полному развалу в 1991 году, и сейчас способна лишь поддерживать некие остаточные элементы советского потенциала, гипотетически позволяющие ей осуществить неприемлемый для любого потенциального агрессора ответный ракетно-ядерный удар. Именно этот "потенциал" является сегодня гарантом безопасности России не только и не столько на случай ядерной войны, сколько важнейшим элементом механизма защиты нашей территориальной целостности.

Расчленение в 1991 году СССР, а на самом деле — "большой России", которая на протяжении практически всего ХХ столетия жила и развивалась в "советских формах", было осуществлено высшим политическим руководством страны во главе с М.С. Горбачевым с использованием методов информационной войны и применением "оргоружия". Но тогда этот процесс не был доведен до "логического конца", поскольку у нашей страны оставался мощнейший ракетно-ядерный потенциал СССР, и на Западе всерьёз опасались того, что он окажется — хотя бы частично — в руках коммунистического Китая, который не контролировался и не контролируется мировым Финансовым Интернационалом (Фининтерном). Отсюда — безъядерный статус всех постсоветских республик, за исключением Российской Федерации и сохранение самой Российской Федерации как относительно безопасного склада для советского ядерного арсенала.

То есть заложенные еще при Сталине программы ракетно-ядерного развития, дававшие нам гарантию военно-стратегического паритета и неприемлемого ответного ракетно-ядерного удара по Западу в случае его нападения, сыграли свою роль на десятилетия вперёд, вплоть до нынешнего времени.

Дальнейший развал РФ и её расчленение на очередные 16-20 квазигосударств — против чего наши "партнеры" ни на Западе, ни на Востоке, понятное дело, в принципе возражать не будут — до недавнего времени тоже ставил перед ними важнейший и практически неразрешимый вопрос о дальнейшей судьбе российских стратегических ракет и ядерных боеголовок. Этот геостратегический, а вовсе не собственно военный аспект, на наш взгляд, и является определяющим для любых переговоров по стратегическим ядерным силам. Как только Соединенные Штаты или Китай будут уверены в том, что российское ядерное оружие им больше не угрожает и больше не способно угрожать в обозримом будущем, дальнейшие перспективы существованеия Российской Федерации в её нынешнем виде становятся, мягко говоря, более чем туманными. И знаменитый афоризм "железного канцлера" второго рейха Отто фон Бисмарка, вынесенный эпиграфом к данной статье, лишний раз должен напоминать обитателям Кремля и его властных окрестностей, что, сужая объективные возможности своей страны: социальные, экономические, оборонные и так далее, — они тем самым изменяют весь спектр намерений своих внешнеполитических контрагентов: не только по отношению к стране, но и к ним лично. Самым свежим примером в этом отношении может служить судьба бывшего президента Киргизии Курманбека Бакиева, которому США отказались предоставить политическое убежище и, надо полагать, заморозили все его активы на своей территории, а возможно — и в других западных банках...

Обращает на себя внимание тот факт, что внедрение в партийные и государственные документы советского времени тезиса о мирном сосуществовании двух мировых социально-политических систем и немыслимости ядерной войны совпало с усилением в советском истеблишменте "либеральной группы" во главе с Ю.В. Андроповым, куда входил целый ряд нынешних академиков, а также "архитекторов перестройки и гласности". Именно тогда стержневое для программы КПСС положение о "диктатуре пролетариата" было заменено тезисом о возникновении в стране "общенародного государства". Именно тогда прошёл демонтаж базовых положений относительно антагонистичности противоречий социализма и капитализма, что практически полностью совпадало с концепциями "конвергенции", выдвинутой целым рядом западных ученых и идеологов, а также программой Римского клуба, к работе которого мгновенно была подключена академическая элита СССР во главе с академиком Джерменом Гвишиани, сыном генерала НКВД М.М. Гвишиани, свояком Е.М. Примакова и зятем А.Н.Косыгина.

Именно через переговоры о стратегической безопасности под влиянием будущих "архитекторов перестройки": Арбатова, Иноземцева, Блатова, Александрова-Агентова, а в Политбюро — "большой тройки" из Андропова, Громыко и Устинова, высшая политическая элита СССР, включая главу партии, а затем и правительства Л.И.Брежнева, была втянута в процесс геостратегической конвергенции. Еще тогда — вместо того, чтобы планомерно развивать потенциал своих стратегических ядерных сил в рамках концепции неприемлемого ущерба для США и Запада в целом, — была обозначена работа по достижению полного паритета на всех уровнях. Стратегическое строительство шло, исходя из необходимости ведения длительной ядерной войны с переходом на все новые уровни военных потенциалов, что приводило к полному истощению советской экономики, а также растрате и изъятию с вывозом за рубеж огромных материальных и финансовых ресурсов. Формировалось представление о гигантском и растущем отставании СССР от США (включая мифологическую "лунную программу" и т.д.). При этом ракетно-ядерные потенциалы третьих стран — за исключением Китая, входящих в "западный" блок, вообще не принимались в расчёт как "несущественные" и оставались за рамками соответствующих договоров, что давало, по сути, грандиозные преимущества США и блоку НАТО. Горбачёвский вираж конца 80-х—начала 90-х годов с уничтожением ведущих дешевых систем стратегического ядерного вооружения довершил картину и оформился в так называемый договор СНВ-1, который зафиксировал неприемлемые диспропорции в пользу США и ввел фактический американский контроль над стратегическими силами нашей страны. Подписание этого договора 30-31 июля 1991 года было, на наш взгляд, одновременно и подписанием смертного приговора Советскому Союзу, который почти мгновенно был приведен в исполнение.

С этой точки зрения подписанный Дмитрием Медведевым Пражский договор выглядит не более чем очередным звеном в той цепи сдачи стратегических позиций нашей страны, которая тянется еще с хрущевских времен и практически свела на нет как великую Победу 1945 года, так и созданный ценой неимоверных усилий и лишений нашего народа в 30-х—-50-х годах прошлого века "сталинский" сверхдержавный потенциал.

ПОСЛЕДСТВИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ

"Подписание этого договора для нас — суровая необходимость".

Сергей Рогов, директор Института США и Канады РАН

"Договор снимает все наши озабоченности и полностью отвечает интересам безопасности России".

Николай Макаров, генерал-полковник, начальник Генерального штаба ВС РФ

Исходя из вышесказанного, нет практически никаких сомнений, что договор СНВ-3 будет ратифицирован Конгрессом США, несмотря на необходимость привлечения сенаторов-республиканцев, и — тем более — Федеральным Собранием РФ, где любой, даже самый спорный, правительственный документ голосами "медвежьей" фракции проходит без затруднений.

Понятен и не вызывает никаких вопросов хор славословий в адрес данного договора, который звучит в большинстве отечественных средств массовой информации: как официозных, "прокремлевских", так и формально оппозиционных, "либеральных". Здесь все противоречия становятся побоку, и на первый план выдвигается полный "одобрямс".

То есть вся "суровая необходимость" данного договора, по сути, сводится к окончательной продаже российским руководством "права ядерного первородства" за миску чечевичной похлёбки. Мы развязываем руки Вашингтону, чтобы в Москве, Санкт-Петербурге и на Кавказе какое-то время не гремели взрывы, чтобы триллионные активы наших "элит", "старой советской" и "новой российской", на Западе "работали спокойно", без возможных заморозок, конфискаций и громких судебных разбирательств, чтобы "наша хата" еще немного побыла с краю… Конечно, "post hoc non est propter hoc" ("после того — не значит вследствие того"), но подписанию договора СНВ-3 предшествовали неожиданные взрывы в московском метро, а сразу после визита Дмитрия Медведева в Прагу были сняты претензии к зарубежным активам компании "Роснефть", и это, согласитесь, наводит на определённые размышления.

Даже без специального анализа очевидно, что нынешний СНВ-3 представляет собой шаг — и весьма значительный — к дальнейшему ужатию "шагреневой кожи" нынешних российских стратегических ядерных сил и последовательному уменьшению нашего военно-политического потенциала до сугубо регионального уровня. Понять значение этих шагов нельзя без учёта идущей реформы Вооруженных Сил РФ. Действующие офицеры легко подтвердят, что истинной целью этой реформы является перевод Российской армии на натовские стандарты (например, введение бригад вместо дивизий), а её боевой потенциал ограничивается возможностью ведения одного или максимум двух региональных конфликтов по типу южноосетинского в августе 2008 года. Идея "мобильной армии" как раз к этому и пристроена. В том же направлении действуют и финансово-экономические шаги правительства (новый виток приватизации, вывод финансовых активов в США и т. д.) Следующим шагом на этом пути может стать совместное с американцами строительство системы ПРО, затем усиление взаимодействия с подразделениями НАТО в сфере обычных вооружений — конкретно на региональном уровне по всей территории РФ, и прежде всего на Дальнем Востоке и Сибири, ввод натовских войск на территорию не только закавказских и центральноазиатских постсоветских республик, но и на российский Северный Кавказ. Таким образом, в перспективе 3-5 лет может быть осуществлена схема слияния Российской армии с военной системой США и НАТО даже без формального вступления в Северо-Атлантический альянс. Тем самым нынешняя РФ вполне осознанно выбирает для себя роль неотъемлемой и в геостратегическом плане ключевой части для западного "антикитайского блока сдерживания".