Газетная утка
Шрифт:
– Вот ведь как бывает. – Парень отвел глаза. – Только вчера мы с вами встречались у Артема, он был жив и здоров. А сегодня… Вот, полюбуйтесь!
Мой собеседник неопределенно махнул рукой вокруг, намекая, по-видимому, на бурление «бомонда». Я со скорбной миной покачала головой.
– Да, ужасно… А что слышно насчет Артема? Какие версии?
– А, да какие там версии! То же самое, что с Уткиным: дело ясное, что дело темное – вот и все. Менты молчат, как рыба об лед, никаких комментариев. Да только всем все и без них понятно,
Паренек прочистил горло: ему нравилось демонстрировать собственную осведомленность.
– Типичная заказуха – вот что это такое. Сначала убрали Уткина, который что-то раскопал про наших боссов из «белого дома». Потом – Бабанского, который, в свою очередь, раскопал что-то о смерти Стаса, а может, и о ее причинах… И оба дела никогда не будут раскрыты – руку даю на отсечение!
– А для чего ж тогда все это? – Я обвела глазами зал.
– Ах, это… – Он презрительно прищурился. – Мадам Арбатова изображает бурную деятельность, только и всего. Вся эта мышиная возня ничем не кончится.
– Почему?
– Вы же слышали, что тут сейчас сказали насчет мраморной дорожки? Вот вам и ответ!
– Слышала, только ничего не поняла. – Я виновато улыбнулась. – Что это значит?
– Что значит? – Собеседник просверлил меня буравчиками своих цепких глаз. – А вы вообще-то кто, девушка? Не местная, что ли?
– Вообще-то местная, только сейчас учусь в Москве. В МГУ, на журфаке. Так что местные реалии знаю плоховато.
– Н-да, это чувствуется… Слушайте сюда, коллега.
Журналист положил локти на спинку моего кресла и наклонился еще ближе.
– У нас тут все знают, что мраморной крошкой посыпаны садовые дорожки в особняке Господина Сальникова, нашего местного мафиози. Нет, нет, не пугайтесь: на самом деле никакой мафии в нашей славной губернии нет, а Виктор Борисович Сальников – всего лишь скромный советник губернатора по экономике. Только подобной мраморной дорожки нет даже в резиденции губернатора. Говорят, розовый мрамор доставляли спецрейсом из Италии. Ну, а наша Танечка… виноват – мадам Арбатова! – она и Виктор Борисович, как бы это поделикатней выразиться… Словом, поддерживают весьма тесные деловые отношения, что также широко известно. Я понятно излагаю?
– Вполне. Огромное вам спасибо: просветили!
– Что-нибудь еще, коллега?
– Только одно. Вы тут, случайно, не видели Евгения Кольцова?
– Женьку? Не-ет, что он тут забыл? Кольцов по нашим тусовкам не ходит: мы ему не товарищи. Вернее, мы вообще не «товарищи», а «продажные шавки режима», вот! Наверное, уже передает в Москву свой очередной «пашквиль», чтоб успеть в номер. Или сам в столицу умотал, это у него запросто.
– А вы не скажете, где можно его…
В это время моего собеседника затормошили сбоку, и парень, извинившись передо мной, стал протискиваться в середину ряда – кому-то он там обещал обсудить поправку к резолюции. Раздосадованная, что не удалось закончить
Еще минут через десять, когда от шума, гама и выкриков у меня совсем развалилась голова, собрание проголосовало резолюцию с «решительным» требованием «найти и привлечь к ответственности врагов демократии, которые, покушаясь на жизнь журналистов, покушаются на саму свободу слова», и поправки, подчеркивавшие решительность главного требования. «Бомонд» повскакал с мест и кинулся: кто в президиум качать права, а кто на выход – «качать» холодненькое пивко. Видимо, мой недавний собеседник был в числе вторых, и самых резвых, потому что в общей давке я его не увидела.
Зато ко мне пробилась Верочка, секретарша Арбатовой, и вежливо пригласила подняться в кабинет шефини.
– Татьяна Михайловна велела мне вас проводить и предложить что-нибудь выпить. Ей тут надо закончить кое-какие формальности.
Оказавшись на знакомом итальянском диванчике, я оказалась также перед искушением под названием «Наполеон». Мигрень настоятельно требовала дозу этого чудодейственного лекарства. Но, вовремя вспомнив уличную жару и Полинино «будь готова к отъезду», я мужественно попросила кока-колу.
Арбатова появилась минут через десять.
– Оленька, дорогая! К сожалению, не могу сказать тебе «добрый день»: видишь, какие события… Как хорошо, что ты пришла! Я как раз собиралась тебе звонить.
– Что ты, Танечка! Как же я могла не прийти! Как только узнала о новом преступлении – так сразу…
Я прикусила язык, но было поздно. Редакторша подняла аккуратно выщипанные брови.
– А откуда ты узнала про Бабанского? Ни по телевидению, ни по радио информация еще не прошла.
– Да нет, – нашлась я, – узнала я об этом только у вас в вестибюле. Зашла – а там висит огромный портрет Артема с черной траурной лентой, и все только и говорят, что про убийство. Ну, и я сразу вместо союза журналистов прибежала сюда. Ой, Танечка, какой ужас! Да что же это такое творится в мире?!
– Да, Оля. Журналистика во все времена была рискованной профессией, а уж теперь… Я сама до сих пор в себя не приду. Бедный Тема! А ты зачем шла в союз журналистов?
– Да пустяки. Хотела разузнать насчет одного человека.
– И кто же это, если не секрет? Может, я тебе помогу?
А почему, собственно, я боюсь спросить у нее? Чай, небо на землю не упадет!
– Может быть. Но мне показалось вчера, что ты не очень хочешь об этом говорить. Этот человек – Евгений Кольцов, Таня.
Рука Татьяны Михайловны, потянувшаяся за кока-колой, замерла в воздухе.
– Женька Кольцов? Да на кой он тебе понадобился?
– Понимаешь, – замялась я, – ведь ты сама сказала, что когда-то эти трое дружили, вот я и подумала: этот парень может кое-что знать…