ГД. Книга 5
Шрифт:
Накинув рубашку на себя, Арнел взялся за ручку двери, и, не оборачиваясь, тихо сказал:
— Когда двое любят, то, что происходит между ними, уже само по себе — магия.
Когда он вышел, я медленно добрела до кресла и почти рухнула в него.
Еще никогда в жизни мне не было так стыдно. Горело все — лицо, руки, плечи… злополучная грудь. Я не знала, как жить после этого, как смотреть в зеркало, как посмотреть в глаза миссис Макстон, и самое главное — как после такого, общаться с лордом Арнелом, который в отличие от меня, в момент, когда я безвольно
Сирена за стенами охотничьего домика стихла, но я испытывала жгучее желание вновь использовать магию, чтобы среагировавшая на нее сигнальная магия поместья, вынудила лорда Арнела потратить еще немного времени на разбирательства с нею.
И когда дверь с тихим скрипом открылась, я среагировала истерически, воскликнув:
— Illuminate!
В домике мгновенно стало светло.
За пределами дома — шумно, и сирена выла неимоверно. И мне было очень стыдно за эту выходку. Безумно, до глубины души, действительно стыдно, но как только хозяин поместья усмирил сигнальную систему, я, едва слышно, прошептала:
— Luceat!
На этот раз вой сирены продолжался недолго, и оборвался слишком резко. Кажется… всю систему просто деактивировали, во избежание. Что ж, не знаю, чего я добивалась, но добилась лишь того, что Арнел ворвался в домик с полным ярости возгласом:
— Мисс Ваерти!
Я сжалась в кресле, но мне бы хотелось, чтобы он выплеснул свою ярость. Накричал, психанул, назвал совершенно безголовой или что-либо еще, но… Дверь захлопнулась. Лорд Арнел решительно пересек пространство охотничьего домика, схватив кресло за подлокотники, развернул его к себе, присел передо мной, старательно прячущей взгляд, и произнес:
— Анабель, для меня ваша чувственность и страстность — это чудо. Неимоверное, невероятное, совершенно не предполагаемое, и потому действительно чудо. Не отбирайте его у меня, прошу вас.
Несколько секунд я молчала, затем тихо произнесла:
— Я не хочу видеть вас.
Секундная пауза и тихое:
— Я знаю.
— И я вас ненавижу! — слова рвались сами, судорожно, довольно убого заменяя рыдания, которые мне пока еще удавалось сдерживать.
— Я… знаю, — совершенно серьезно произнес лорд Арнел.
И мне окончательно стало стыдно. За свое поведение, и за трусость взять ответственность за случившееся на себя. А ответственность была на мне. Целиком и полностью исключительно на мне.
— Простите меня за грубость, — слова дались нелегко.
Весьма нелегко.
Тяжело вздохнув, Арнел коснулся моей руки, затем поднес дрогнувшую ладонь к губам, нежно поцеловал и спокойно ответил:
— Анабель, я сейчас готов простить вам даже убийство, не говоря уже о словах, от которых гораздо больнее вам, чем мне. Потому что в отличие от вас, мисс Ваерти, я все прекрасно понимаю. Чаю?
Я подняла на него настороженный, недоуменный взгляд.
— Обычно, для успокоения миссис Макстон предлагает вам именно его, — улыбнувшись,
Обычно, у лорда Арнела глаза не настолько темные, словно их заволокло пеленой. А еще обычно, глава Вестернадана не настолько бледен, как сейчас. А так же, к очередной необычности можно отнести то, что мою руку он держал нежно и осторожно, а вот его левая рука сжимала подлокотник кресла с такой силой, что казалось сейчас мебель падет жертвой попытки дракона выглядеть сдержанно.
— Да вы в бешенстве, лорд Арнел, — со всей очевидностью констатировала я.
И улыбка исчезла с его губ.
— Да, — совершенно спокойно признал дракон.
— Злитесь на меня? — задав этот вопрос, себе я задала совершенно иной — к чему вообще продолжать этот разговор?!
Но было поздно, а лорд Арнел был предельно честен:
— Безумно.
Да, напрасно спросила. И я собиралась было уже прекращать происходящее, как вдруг Арнел задал крайне неожиданный вопрос:
— Анабель, вам приходилось когда-либо признаваться в своих чувствах?
Вопрос, от которого я впала в некоторое замешательство.
— Простите? — попросила уточнить.
И он уточнил:
— Вы когда-либо раньше испытывали чувства к мужчине?
Мне не понравилась формулировка "когда-либо раньше", она подразумевала, что я испытываю их сейчас.
— Я ведь могу ответить на этот вопрос и сам, — холодным тоном продолжил дракон, — и вы это знаете.
Сложив руки на груди, я глубоко вздохнула, успокаиваясь, и поинтересовалась:
— Знаю ли я о том, что вы, нарушая все мыслимые и немыслимые законы этики и морали, вторглись в мои воспоминания? О да, это я знаю. Должна признать — это было незабываемо!
— В том смысле, что вы этого никогда не забудете? — тон дракона из холодного медленно, но неуклонно становился ледяным.
— Никогда, — абсолютно честно подтвердила я.
Вертикальный зрачок в глазах Арнела медленно сузился до тонкой черной полоски. Выглядело жутко, особенно если учесть, что я знала, в каких случаях органы зрения у драконов ведут себя столь характерным образом — когда дракон готовится к битве. У оборотней зрачок расширялся, заполняя всю радужку, у драконов — резко сужался.
— Настолько в бешенстве? — задумчиво произнесла я, и это вовсе не было вопросом. Так, наблюдение.
Дракон, странно усмехнувшись, спокойно ответил:
— Вожделение часто путают с агрессией.
— Агрессию с вожделением так же путают весьма нередко, — парировала я.
Отгораживаясь колкими фразами, язвительностью, научными наблюдениям — всем чем угодно, только бы забыть, хотя бы сейчас, на время, о том, что здесь произошло.
Отгораживаясь колкими фразами, язвительностью, научными наблюдениям — всем чем угодно, только бы забыть, хотя бы сейчас, на время, о том, что здесь произошло. Мне было так стыдно, настолько совестно, бесконечно неловко, что случись сейчас нападение на нас герцога Карио, я сочла бы это благословением небес. Но увы, небеса редко благоволили ко мне.