ГД. Книга 5
Шрифт:
Гравировка действительно гласила… точнее голосила — едва Бетси распахнула дверь, как надпись начала буквально глаголить, голосом незабвенного старшего следователя, и со столь же издевательским тоном.
Подойдя к Бетси я вздохнула, успокаиваясь, вскинула руку и произнесла:
— Exitium!
Заклинание уничтожения должно было напрочь уничтожить это издевательство, но, увы — воздушное кольцо увеличилось вдвое, а глас твердящий гравировку так же стал громче.
Повторное использование сходного заклинания дало точно такой же эффект, и теперь кольцо вопило на всю гостиницу — из номеров
"Все, это война!" — с этой мыслью я отправилась надевать пальто.
***
Гостиницу "Полет дракона" я покидала, с трудом сдерживая желание призвать очередное заклинание уничтожения, особенно хотелось прибегнуть к запрещенному заклинанию полного уничтожения, но за "Delendi" меня вполне можно было бы посадить под арест. Учитывая то место, куда я направлялась, решено было не рисковать.
Однако, едва я с этим огромным воздушным шаром в виде кольца переступила порог полицейского управления, оно самым преподлейшим образом сменило пластинку, и начало вещать женским голосом "Кристиан, я ваша навеки!". Особенно незабвенными стали лица полицейских на входе, которым как и мне "повезло" услышать оба варианта вещаемых кольцом слоганов.
И кольцо на этом не остановилось!
Когда я шла по коридору первого этажа, это изобретение дьявола орало "Кристиан, я люблю тебя и только тебя!".
Когда поднималась по лестнице, вопль сменился стихотворным:
"Пусть минуют годы и века,
Любить тебя, Кристиан, буду всегда!"
Абсолютно пунцовая и от стыда и от негодования я, все же обнаружила один положительный момент во всем этом издевательстве — полицейские, повыходившие в коридор узреть причину столь демонстративного излияния чувств по отношению к главе полицейского управления, сжалившись надо мной, сообщили, что лорд Давернетти находится на первом этаже в зале для совещания.
Сдержанно поблагодарив, я вернулась на лестницу под все то же:
"Пусть минуют годы и века,
Любить тебя, Кристиан, буду всегда!"
На первом этаже кольцо вновь завело свое "Кристиан, я люблю тебя и только тебя!", но и у этого обнаружился свой плюс — разъяренной мне вежливо указали, где именно находится зал совещаний, и даже предупредительно распахнули дверь.
В зал, вместивший в себя не менее полутора сотен драконов я вошла под аккомпанемент запевшего банальную бульварную песенку ювелирного шарика "Я всегда буду твоя", и выпустив исчадье позорного промысла из рук, от чего шарик улетел под потолок, но отнюдь не перестал вопить, не взирая на свидетелей, совершенно искренне сообщила:
— Лорд Давернетти, сделайте милость, когда вас кто-нибудь будет убивать, уведомьте меня об этом. Я с удовольствием поспособствую любым личностям в столь благом деле, как избавление этого мира от собственно вас!
В совещательном зале большинство присутствующих спешно закашлялось, очевидно в попытке скрыть смех перед лицом начальства, но само начальство сидело с таким довольным выражением лица, что стало ясно — все прошло именно так, как лорд Давернетти и планировал.
"Кристиан, я стану вашей женой!!!" — заверял между тем всех присутствующих шарик.
— Мисс Ваерти, ну разве я могу отказать девушке, которая так
На этом моя выдержка дала сбой.
— Просит не девушка, просит шарик. Воздушный. Но вы правы — разве можно отказать, когда так об этом просят?! Соглашайтесь, лорд Давернетти! Вы будете поистине прекрасной семьей — вы, шарик и ваше раздутое самомнение!
Улыбка дракона несколько потеряла в своей лучезарности, и сам следователь не удержался от замечания:
— Вот же вы язва, Анабель!
— А это идея! — искренне восхитилась я. — Как на счет обострения язвы каждый раз, когда вы будете приближаться ко мне?
Прищурив глаза, дракон напряженно заметил:
— Вы не посмеете.
— Я не посмею? — вопросила, едва не совершив ошибку и не став угрожать прямо в присутствии полторы сотен свидетелей.
Но очень вовремя шарик под потолком выдал очередное признание в любви и да, я полностью согласилась со старшим следователем:
— Вы совершенно правы — я не посмею. Разве решится ли кто-нибудь, находясь в здравом рассудке, угрожать представителю полиции? Нет. Определенно нет. Так что да, вы правы, я не посмею. К слову, лорд Давернетти, нам нужно поговорить. Сейчас. Видите ли, у меня мало времени.
Давернетти, не слишком довольный внезапно пробудившейся у меня рассудительностью, щелчком пальцев уничтожил вопящий любовные признания воздушный шарик, лишив себя прекрасной партии для брачного союза, и мрачно ответил:
— Видите ли, Анабель, я тоже, в некотором роде, занят.
И мне указали на собравшихся, недвусмысленно намекая на род занятия. Я посмотрела на драконов — драконы имели крайне занятой вид, и все они взирали на доску, как радивые студиозы, с той лишь разницей, что доска была весьма оригинальной. На нее были пришпилены различные изображения, насколько я поняла, драконов и людей, связанные различными цветами нитей — красными, синими, зелеными и даже оранжевыми. К чему это панно мне лично было совершенно неясно, но и времени ждать пока лорд Давернетти освободиться так же не было.
— Замечательно! — я поняла, что выбора особо нет. — Надеюсь, вы все заняты делом?
Все кивнули.
— Именно так, — подтвердил глава полицейского управления.
— Что ж, в таком случае сообщу сразу всем причастным, — и громко объявила: — Профессор Энастао определенно имеет какую-то связь с герцогом Карио, а случившееся вчера с лордом Бастуа я считаю вовсе не случайностью, а саботажем имевшим весьма нерадостные для нас цели. И на этом все. Благополучия, результативной работы и всего наилучшего всем, кроме вас, лорд Давернетти. Вот лично вы горите в аду вместе с вашими шариками!
Повальный кашель сразил ряды драконов. И самым неприятным оказалось то, что лорд Давернетти расхохотался, даже не пытаясь это скрыть.
— Бель, — произнес он, пока я пыталась понять причины повального веселья, — маленькая, благовоспитанная, моя бесконечно наивная Бель, вы очаровательны.
— Да я вас в ад послала! — возмущение подавить не удалось.
— Это я понял, — заверил меня лорд Давернетти. — Но будь я проклят, если вы сами поняли, что сказали.
И тут же посерьезнев, прямо спросил: