Где распростерся мрак…
Шрифт:
— Так вот, расследование возглавлял Балдур. На след преступника напасть никак не удавалось, и Снорри с Торкетлом оказались под большим давлением сверху. Вот-вот должны были покатиться головы. Проще всего было подставить Балдура, однако Снорри не стал делать из него козла отпущения. Пока что. Не могу сказать, что наш инспектор полностью обелил себя. Сейчас ему позарез надо раскрыть нынешнее дело, причем самостоятельно.
Магнус вздохнул. Он вполне понимал настроение Балдура, однако это нисколько не облегчало будущую жизнь в Рейкьявике.
— А вы сами как думаете?
Вигдис
— Сама я думаю, что кое-чему могла бы у вас научиться, и это всегда идет на пользу… Ладно. Дождь вроде бы стихает, как я и обещала. Не знаю, что в расписании у вас, но у меня полным-полно работы.
Глава восьмая
Инкилейф тяжело переживала визит двух детективов… Странная парочка: негритянка с безупречным исландским произношением и высокий рыжий мужчина, изъяснявшийся с запинками и явным американским акцентом. Причем никто из них не поверил ее словам.
Как только в газетах появились сообщения о смерти Агнара, Инкилейф стала поджидать гостей из полиции. Ей казалось, что выдуманная история отшлифована тщательно, однако получилось вроде бы не очень убедительно. Она попросту не умела врать. С другой стороны, полицейские все же ушли и, возможно, уже не вернутся… Вот только Инкилейф никак не могла отделаться от мысли, что сегодняшний визит отнюдь не был последним.
Салон опустел, поэтому она присела к письменному столу, разложила бумаги и достала калькулятор. Несколько минут неподвижно сидела, разглядывая многочисленные знаки «минус». Если отсрочить уплату счета за электричество, то как раз хватит рассчитаться со Свалой, которая обеспечивала магазин кустарными стеклодувными поделками… Под ложечкой неприятно заныло, и на Инкилейф накатила слишком знакомая тошнота.
Так больше продолжаться не может.
Она любила свой художественный салоп. Вернее сказать, не совсем свой: им на паях владели семь женщин-дизайнеров, которые продавали здесь собственные работы. Поначалу все партнеры вносили равный вклад — к примеру, Инкилейф изготавливала сумочки и сувенирные башмачки из разноцветной рыбьей кожи особой выделки, но потом выяснилось, что она обладает врожденным талантом к рекламе и управлению людьми. Именно Инкилейф раскручивала магазинчик, поднимала цены и настаивала, что торговать надо самыми высококлассными работами.
Подлинный прорыв состоялся после того, как она завязала отношения с «Нордидея». Сама компания располагалась в Копенгагене, но ее отделения были разбросаны по всей Германии. Фирма обслуживала потребности художников-декораторов, а исландское искусство вполне вписывалось в модные у немцев минималистские рамки. Партнерши Инкилейф изготавливали стеклянные вещицы, керамические вазы, подсвечники из лавы, бижутерию, стулья, лампы, а также рисовали абстрактные пейзажи, в то время как Инкилейф вносила вклад своими поделками из рыбьей кожи. «Нордидея» все это у них покупала.
Объем заказов из Копенгагена разрастался столь быстро, что Инкилейф пришлось привлечь новых кустарей, постоянно настаивая на высочайшем качестве работы. Единственная проблема состояла в том, что «Нордидея» не торопилась с оплатой. Затем по Дании
Самая большая головная боль заключалась в том, что салон до сих пор был должен миллионы крон своим поставщикам, и вот эти-то обязательства Инкилейф была намерена соблюсти во что бы то ни стало. Контракт с «Нордидея» пробивала именно она, и расплачиваться за это ошибочное решение придется тоже ей. Прочие совладелицы и не подозревали, насколько серьезной была проблема, а Инкилейф не хотелось, чтобы это всплыло на свет. Она уже израсходовала все средства, доставшиеся по завещанию от матери, но денег катастрофически не хватало. И дело не только в том, что поставщики были друзьями: Рейкьявик — город маленький, и все представители мира дизайна хорошо знали друг друга.
Если она подведет людей, ей этого не простят. Как, впрочем, и она сама.
Инкилейф собиралась позвонить в Копенгаген Андерсу Бору, чья бухгалтерская фирма пыталась спасти хоть какие-то средства из хаоса финансовых транзакций «Нордидея». Она связывалась с ним каждый день и пускалась на любые уловки от лести до упреков, лишь бы он подкинул денег. Беседовал Андерс вроде бы охотно, однако до сих пор не сломался. Что ж, придется попробовать еще раз. В который раз Инкилейф пожалела, что не может наскрести денег на авиабилет, а то бы слетала в Копенгаген переговорить лицом к лицу…
В сотне километров к востоку красный внедорожник «судзуки» остановился возле кучки строений, и из автомобиля выбрался крупный мужчина. Его глазам предстал внушительный амбар, столь же внушительный дом и чуть менее внушительная церковь. Ростом мужчина значительно превосходил шесть футов, был темноволосым, с проседью на висках, а крепкую нижнюю челюсть прятал под бородой. Темные глаза поблескивали из-под кустистых бровей. Выглядел он лет на сорок пять, хотя в действительности еще год назад разменял седьмой десяток.
Это был пастор местного прихода Хруни.
Он потянулся и глубоко вдохнул холодный чистый воздух. В бледно-синем небе мельтешили белые клубы облаков. Солнце сидело низко (на такой широте оно вообще никогда не поднималось высоко над горизонтом), однако изливало ясный свет, который четкими линиями обрисовывал горные контуры. Далеко к северу солнечные лучи великолепным белым сиянием заливали гладкую горизонтальную поверхность ледника, заполнившего впадины между хребтами. Поселок лежал среди скал, низких холмов и лугов, которые в эту раннюю весеннюю пору выглядели еще бурыми. До деревушки Флузир, расположившейся по ту сторону перевала к западу, было рукой подать, но с таким же успехом она могла находиться в двадцати километрах. Или в полусотне.