Гехеша
Шрифт:
– Что за дикие мысли у тебя в голове! Наша цивилизация никогда не занималась трансплантацией. Во-первых, это ненадежный способ – всегда может наступить отторжение чужого органа. Но даже если он приживется, то с точки зрения нашей морали, нельзя жить за счет другого существа. Нет, у тебя будет стоять протез, обыкновенный протез, выращенный из твоих собственных клеток. Пока в твоем позвоночнике – временный. Поэтому тебе надо лежать, не шевелясь. Временный протез не вынесет нагрузки, что повлечет за собой более серьезные последствия для твоего здоровья.
– А как же, поесть, попить, в туалет?
– А ты хочешь?
– Удивительно, но нет.
– И не захочешь.
– Как это?
– Ты подключен к системе питания и выведения из организма. Не волнуйся. Все будет хорошо. Твой протез растет ни по дням, а по часам, – так, кажется, говорится в ваших
Выглядело это так, как будто, гехеша пыталась пошутить и приободрить человека.
– А теперь все. Тебе снова пора поспать. И организму польза, и время пройдет быстрее.
«С этим не поспоришь», – подумал Виктор, и его стало уносить в золотые и бирюзовые дали. При этом, он слышал мелодию, которую выводила сидящая рядом гехеша.
На этот раз видения были легкими, радостными. Он будто бы летал и под крышей шалаша, и выше – к облакам устремлялось его астральное тело, которое не знало ни боли, ни утомления.
Он проснулся. Солнце все также пробивалось сквозь крышу шалаша. Интересно, сколько он проспал? Тела он не чувствовал совсем: ни голода, ни жажды, ни других потребностей организм не испытывал. Было такое чувство, что живет только его сознание. Боли тоже не было. «Наверное, так бывает на том свете, – подумал человек. – А, может быть, я действительно, уже умер и живет только моя душа? А как же, я же должен был видеть Высший суд? И Высших сущностей, которые приговорят меня по делам моим отбывать в Раю или в Аду. А, что если, это не гекеша, а какой-нибудь там Архангел? Или это сказка, что души судят? Или судят, только душе не положено знать, как протекает процесс? Сидят там, без меня, взвешивают мои грехи и добродетели…Да уж, и так понятно, что перевесит: добродетелей то у меня – кот наплакал. Вот кому я в последний раз делал добро? Ну, так, чтобы просто по велению сердца, рванулся и сделал, не раздумывая? Пожалуй, только бездомной собаке кости выносил с хлебом, да старушке перед Новым Годом колбасу купил. Потому что эта старушка взяла батон колбасы с полки, а потом на цену посмотрела и обратно положила. Вот он взял, купил и отдал бабушке, поздравил с наступающим праздником. Так и то потом, растрындел в соцсетях о своем «благородстве», – а это, как известно, не засчитывается в добродетель. А грехами обвешан, как елка игрушками! Вот зачем, позарился на девушку Игоря? Ведь у них к свадьбе дело шло! Конечно, лучше до свадьбы узнать, что твоя девушка так падка до чужого внимания, но все равно, к чему надо было вмешиваться? Ведь приятельствовали с Игорем, были почти друзьями… Пусть бы на ком-нибудь другом испытывал приятель верность своей ненаглядной! Да, и с родителями у меня, что за отношения? Вернее, что за отношение у меня к родителям? Все пытаюсь им какие-то детские претензии предъявить! Не долюбили меня, видите ли! И одевали не так, и профессию не такую выбрали! Что я в последний раз наговорил им? А как говорится в Библии: Почитай родителей своих. А разве он почитал? Хорошо хоть, успел оставить им сообщение, что в командировку отбывает, а то уже сейчас беспокоились бы, разыскивали его. Что еще из смертных грехов за мной? В детстве украл шоколадку из супермаркета. Причем, у него были карманные деньги в тот момент, но он захотел украсть. А еще стащил у Ирки – девчонки из своего двора редкую монету из коллекции ее отца. Папаша – нумизмат даже побил дочь. Та призналась, что показывала коллекцию Виктору. Они приходили к нему домой, разговаривали с ним, с родителями. Виктору было очень стыдно, но он так и не сказал, что взял монету и предусмотрительно закопал ее во дворе, устроив «секрет» под корнями старой липы. Мама перерыла все его вещи, но, конечно же, не нашла. Ирка с папашей отбыли не солоно хлебавши. Но что я за человек? – застонал от стыда Виктор. – А история с Ниночкой? Ведь любила она его. Ребеночка хотела. А он все боялся, что она таким образом, пытается женить на себе. На аборт денег дал. А значит, он еще и убийца, или соучастник убийства. Еще один смертный грех. Да еще какой! – продолжал самобичевание мужчина. – И что меня после этого ждет? Да, ничего хорошего! – Придут сейчас рогатые и потащат меня, чтобы бросить в гиену огненную».
Но вместо рогатых появилась гехеша. Он снова увидел перед собой бирюзовые глаза.
– Привет! – как и в прошлые разы, голоса он ее не услышал, но каким-то образом, понимал смысл слов.
– Привет! – шевельнулись его губы. – Скажи, сколько суток уже я у вас?
– По вашему исчислению, пошли четвертые сутки.
– Но ведь меня хватятся!
– На месте крушения вертолета, работает комиссия. Пока они по ДНК определят, что найденные кости не твои, а шимпанзе, пройдет немало времени.
– Какого шимпанзе? – изумился мужчина.
– Да, погиб там один при взрыве.
– Да, как же шимпанзе мог в силике оказаться?
– А ты совсем ничего не помнишь? Ты же до леса дотянул.
– До леса?
– Ну да. Тебя туда понесло во время бури. Винт срезал несколько лиан, но потом запутался, вот вертолет и рухнул вниз. Но хорошо, что не сразу взорвался, еще повисел некоторое время на ветвях.
– Это ты меня вытащила?
– Я.
– А ты разве не в силике пряталась.
– В силике. Но, когда началась буря, я поняла, что сейчас машина может потерпеть крушение и побежала за ней. Еле успела.
– Спасибо тебе! – В первый раз за все время летчику пришла мысль о благодарности. Ведь он, по крайней мере, жив. Дышит. Думает.
– Ничего, все обойдется.
– А как там протез, растет?
– Растет.
– Долго еще?
– Я думаю, сутки.
– А потом? Я смогу потом ходить?
– Все зависит от организма. Но думаю, что сможешь.
– А через сколько?
– Не знаю. Все сейчас зависит от организма.
– Ты сейчас снова отправишь меня в сон?
– Тебе надо отдыхать.
– Подожди еще немного…Скажи, у вас есть имена?
– Есть.
– А как тебя зовут?
– Эя.
– Эя… Красиво. А меня Виктор. Будем знакомы. Как там говорят англичане: «I nice to meet you».
– «Me too», – спокойно перешла гехеша на английский.
Глаза ее стали бездонными, и Виктор провалился в сон.
И снова перед глазами солнце, пробивающееся сквозь ветки шалаша. Но что-то изменилось в самом воздухе вокруг него. Он как будто стал густым от аромата маттиолы, что ли? (Мама очень любила эти невзрачные ночные цветочки за запах). А, может, это был другой аромат? Но то, что воздух был густой и вязкий – это точно. Он обволакивал ноздри и проникал в гортань, как жидкость. Но легкие с благодарностью и наслаждением принимали его. Казалось, что каждый вздох несет его все выше и выше и вот он уже летит! Сначала к крыше шалаша, теперь еще дальше к облакам! И это такое блаженство! Неожиданно, что-то дернуло его и заставило спускаться. Ему так не хотелось! Он уже увидел, как посреди синевы появился коридор, внутри которого светился неведомый и такой манящий серебристый свет, а кроме того, он ощутил всем своим существом Зов – такой сладостный, что хотелось окунуться в этот звук немедленно, раствориться в нем! Но что-то не пускало его. Он попытался освободиться из цепких объятий, но у него не получилось. С глубоким сожалением, он подчинился другой неведомой воле. Стал спускаться, проник сквозь прутья шалаша и увидел…себя. Он плавал вверху, и он лежал на животе, – над его разверстой спиной копошились существа. Он сразу понял, что это другие гехеши. Они меняют ему временный протез на постоянный. Но в этот миг ему совсем не хотелось этого. А хотелось вернуться к коридору, найти путь и увлечься светом, Зовом. Хотелось снова переживать тот испытанный однажды восторг! А что, если удрать? Зачем ему это тяжелое, неповоротливое тело, когда есть возможность обходиться без него? Он снова попытался проникнуть сквозь прутья крыши, но в этот раз кто-то невидимый вцепился в него так, что теперь он только мог висеть над своим неподвижным телом. А потом и этого не стало…
Дежавю: свет сквозь прутья шалаша. Казалось, что он без конца движется по кругу: беспамятство – переплетенное ветками солнце – беспамятство. Интересно сколько дней прошло? И что там гехеша говорила о ДНК? – вспомнил он. Как там его родители? Горюют, наверное, уже. А он даже не может сообщить им, что, жив. Виктор почувствовал резь в глазах, – понял, что плачет. Беспомощный, зависящий сейчас от чужой воли… А вот злая она, эта воля, или добрая? Кажется, обижаться на гехеш ему не за что: без них давно бы погиб. Особенно без Эи. Но, что же тогда? – А неопределенность. Ощущение опасности, которое возникает всегда, когда сталкиваешься с неизведанным. То есть отсутствие опыта. Это как неожиданно оказаться на другой планете, все вокруг чужое и не знаешь, что, например, там, за тем камнем. Не знаешь, где найдешь пропитание, кто тебе встретиться: друг или враг? А, главное, когда все это закончиться и как вернуться на свою знакомую планету?
Зачесался нос. Виктор непроизвольно поднял руку и потянулся, но тут же, сильная боль заставила его застонать. «Значит, я не спеленут, – успел подумать человек, но тут же увидел перед собой знакомый бирюзовый взгляд. – Все, все, я понял, сплю…»
Конец ознакомительного фрагмента.