Геленджик и пришельцы
Шрифт:
— Инга… — Тот вдруг покрылся холодным потом. Но совсем не из-за рыскавших поблизости врагов. — А вдруг оно было как человек?
— Ты имеешь ввиду — разумное?
— Да. Я не могу убивать таких, говорящих!
— Знаю. У всех нас, кто из Древа, стоит блок на убийство разумных существ. И ещё кое на что…
Инга замолчала, прижав ладони ко рту. «Храни чистоту». Вырезанные буквы на двери. Вспомнились неудачи с Алексеем: только расстелешь кровать, обязательно что-нибудь приключится, либо сама Инга отпихивает парня. И даже не знает, по какой причине.
Ушёл он к Маринке — и пусть. Так лучше всего. Спасать, правда, всё равно придётся…
— Какой блок?
— Нерушимый Запрет, — вздохнула призрачная собеседница, смахивая слезу. Она помолчала, пытаясь прийти в себя. Усилием воли скомкав мрачные мысли, успокоила даяка: — Не беспокойся, голова у них очень маленькая и лёгкая, где там место для мозгов?
Мимо скользили ленты, их широкие края-оборки ходили волнами. Инга встряхнулась, потёрла нос:
— Однако вышки они ловко вырубили, и город атаковали словно по команде. Наверное, коллективный разум, как у пчёл.
— Ладно, пчела — не так страшно, — расслабился Расни. — Всё-таки лучше использовать не смертельный яд. Черви, говоришь? Пожалуй, пойдёт масло дерева ним с молочком синей жабы.
Инга чуть не спросила — как доят жаб? Но потом вспомнила, что у некоторых земноводных есть ядовитые железы, которые выделяют беловатую жидкость.
Двое бельсерафов ещё летали вдоль высокого берега и над тропинкой, остальные отправились в город.
Под плащом оказался целый арсенал высушенных продолговатых плодов, нанизанных на верёвку, словно пулемётная лента. Даяк достал мелкую глиняную плошку и начал мешать в ней состав, открывая пробки то на одном плоде, то на другом.
Наконечник из рыбьего зуба был полым внутри. Когда стрела втыкалась, древко сдавливало жидкость и впрыскивало её прямиком в рану. Похоже на шприц.
Закончив работу с особо опасными веществами, дикарь вытер пальцы о траву. Медик закатила глаза. Она бы на такую операцию извела не меньше литра различных моющих средств и цистерну воды.
— Ого, большая! — Расни поднял виноградную улитку размером с яйцо. — А вот сразу две. Кстати, они очень вкусные, если на костре поджарить.
— Ты собираешься… Есть у л и т о к? И какой костёр?! — всполошилась Инга, глядя, как охотник глотает ягоды из кожаного мешочка и начинает собирать туда ценный пищевой ресурс. — Бельсераф подлетает, жёлтые оборки в просвете!
Красный Кот покинул укрытие, изогнулся между молодыми деревцами, сумев не шелохнуть ни веткой, и встал на обрыве. По дороге он успел подхватить ещё трёх моллюсков.
Лента долетела до дальней набережной, развернулась. Острая морда ныряла то вверх, то вниз, ведя за собой тело зигзагами.
Расни поднёс к губам сумпитан и сильно дунул. Стрела угодила в бархатное брюхо.
Бельсераф судорожно крутанулся, рухнул на кромку пляжа. Пару секунд извивался, расшвыривая гальку, потом затих.
— Надо больше молочка, — прикинул охотник и снова начал
— Оно мертво? — Инга опасливо разглядывала тварь, которая лежала, будто брошенное полотенце.
— До восхода проваляется, — ответил Красный Кот, зубами затягивая нитку на древке.
«Интересно, если он отравится — мне тоже крышка?» — поёжилась девушка.
Патрулировавший дорожку бельсераф упал сразу после попадания и больше не двигался.
— Отлично, с дозой угадал, — похвалил сам себя стрелок. Оторвал от плюща рядом очередную улитку, сунул к остальным. — Пока караул не сменится, мы тут в безопасности.
— Расни, нам нельзя здесь сидеть. — Инга встала перед даяком. Ветки качались от ветра сквозь неё. — Твари захватили город, скоро их вылупится больше миллиона. Они заполонят Геленджик, Новороссийск, всё побережье.
Собеседник пытался сообразить на пальцах, сколько это — миллион.
— Там, — указала она на набережную, — остались дети. Парализованные, ещё живые. Надо предупредить, вызвать спасателей, пробраться к работающему телефону. Я помню карту и тебя проведу.
Красный Кот выглянул с обрыва, вдохнул солёный воздух. На горизонте розовела дымка, солнце пока висело высоко, но наметило путь в глубины.
— Знаешь, Инга… — скривив губы, прошептал он. — Думал, никогда больше не увижу неба, моря, не почувствую гладкость сумпитана в руке. Спасибо. Если надо прорваться через поселение, которое стало гнездом демонов — давай, пошли.
У Инги комок встал в горле. Если бы у неё было горло.
— Расни, понимаешь… В общем… Потом, когда ты мне поможешь, тебе снова придётся вернуться в Древо.
Тот ошарашенно замер.
— Ты… Снова отправишь меня в небытие?
— Иначе не получится. Твоё время кончилось, ты живёшь сейчас за счёт моего. А мне надо пройти свой Путь.
Охотник уселся, скрестив ноги, и упрямо уставился на пенные барашки.
— Почему я тогда должен кого-то спасать?
— Слушай, гибнут люди! Скоро высокий сезон, сюда, в ловушку, попадёт очень много народа. Только ты можешь справиться с бельсерафами.
Красный Кот покачал головой:
— Тех людей я не знаю. Они не из даяков. Зачем дёргаться, если впереди всё равно тьма? Возвращай лучше сразу обратно.
— Хорошо, — сглотнула Инга. Она осознала, насколько нечестно поступила с другом. Человек умер. А теперь заставлять его снова через это проходить?
— Извини, что потревожила. — Попыталась взглянуть в тёмные глаза, но было слишком не по себе. — Сейчас, минутку… Ещё не поняла, как надо делать…
Рядом с татуированной ногой качалась полынь, серебряная былинка. Склон, облитый бетоном, расстилался серой слоновьей шкурой под набегающие волны. Бронзовая у берега и тёмно-синяя дальше, вода так и манила брызгами.
Вынырнула спина дельфина с треугольным плавником, скрылась снова…
Инга протянула руку сквозь шкуру леопарда, кожу Расни обожгло морозом. Холодные пальцы пронзили рёбра, шарили возле сердца, что-то нащупывая.