Генерал армии мертвых

Кадарэ Исмаиль

— Но вы ведь сказали, что священник сейчас у себя в номере.

— Не священника, — сказал генерал, — мешок.

— А, понял. Совершенно правильно.

— Он не хотел, чтобы я бросал его в пропасть, — продолжал генерал, — а я не хотел брать мешок с собой, потому что он приносит несчастье.

— Совершенно правильно. В конце концов, что за важность — какой-то мешок? — сказал генерал-лейтенант, закурив сигарету.

— Но он никак с этим не хотел соглашаться.

—

Поэтому вы его самого туда швырнули.

— Не его, мешок.

— А, извините!

Они снова замолчали. Жили-были легковушка и грузовик, вот ехали они однажды под дождем, ехали, подумал генерал.

— Жили-были легковушка и грузовик, вот ехали они однажды под дождем, ехали, — вслух повторил он.

— Что это? — спросил генерал-лейтенант. — Вы занимаетесь вопросами транспорта?

— Нет, это вторая сказка для племянницы.

— Вот как? Вы собираете сказки?

— Естественно.

— Сказки всегда меня интересовали.

— Это очень серьезно.

— Необычайно серьезно.

— Вы очень любезны.

— Несомненно, — неожиданно резко сказал генерал-лейтенант.

Генерал удивленно взглянул на него, но мысли его тут же перескочили на другое.

— У меня четыре мертвых священника, — сказал он.

— У меня — ни одного, — с грустью сказал генерал-лейтенант.

— И проституток у тебя нет.

— И проституток.

— Не расстраивайся, может еще найдешь.

— Может быть, — вздохнул генерал-лейтенант. — Чего только не находят в земле. Где ванная?

— За занавеской.

Генерал долго сидел за столом в одиночестве. Наконец генерал-лейтенант вернулся.

— В одном ущелье мы нашли кости солдат вперемешку с ослиными, — сказал он.

Генерал вздрогнул.

— Я заявил протест албанскому правительству. Провокация!

— И что потом?

— Выяснилось, что не провокация. Наши сами похоронили их в спешке, наш карательный батальон.

Генерал-лейтенант с трудом выговаривал слова.

— Вы проиграли, вы никудышные генералы, — сказал генерал.

— Не оскорбляйте их. Им было очень тяжело.

— Нам было еще тяжелее.

— Возможно.

Они помолчали.

— Он на нас глядел, будто знал обо всем, — сказал генерал.

— Кто?

— Шофер-албанец.

— А зачем он на вас смотрел, осмелюсь вас спросить?

— Шофер?

— Ну да.

— Он смотрел на нас загадочно. Когда мы ругались.

— Кости ослов совсем не похожи на человеческие. Любой сразу бы понял.

— Естественно. Это так просто. У человека всего пятьсот семь костей.

— Не у всех, генерал, — сказал генерал-лейтенант мрачно. — У меня меньше.

— Этого не может быть.

— Может. У меня костей не хватает. Я инвалид. Я калека.

— Не беда, — успокоил его генерал.

— Я калека, — повторил генерал-лейтенант. — Вы мне не верите, но я вам сейчас докажу.

Он попытался снять китель одной рукой, но генерал схватил его за плечи.

— Не нужно, прошу вас. Я нисколько не сомневаюсь в ваших словах. Простите, пожалуйста, простите меня. Я очень виноват. Я ведь, в сущности, просто ничтожество.

— Я должен доказать вам и всем тем, кто не верит. Я прямо сейчас вам докажу.

— Тсс, — сказал генерал. — По-моему, стучат в дверь.

Они замолчали, стук повторился.

— Кто же может стучать в такое время?

— Я боюсь ночных стуков, — сказал генерал-лейтенант. — Так стучали той ночью, когда меня срочно вызвали. Тук, тук, тук. Потом, когда я вернулся, я с трудом смог открыть дверь. Потому что я первый раз открывал дверь одной рукой, — заговорщицким тоном добавил он.

Генерал, покачиваясь, пошел открывать дверь.

Это был портье.

— Извините, что беспокою вас в такое время, — сказал он. — Вам снова телеграмма. Извините!

— О, ничего. Благодарю вас!

— Спокойной ночи, — сказал портье.

— Спокойной ночи, сэр, — ответил ему генерал.

Повернувшись, он разорвал телеграмму.

— Все это так загадочно, коллега, — сказал генерал-лейтенант. — Эти ночные телеграммы — плохой знак.

— Они телеграфируют, — сказал генерал. — Они сегодня чрезвычайно волнуются.

Сейчас там трезвонят белые телефоны, подумал он.

Генерал попытался представить себе, как они все собираются в доме полковника, как звонят своим друзьям, ему смутно, словно сквозь туман, виделось, как выходит на лестницу, сцепив на животе руки, старуха — мать полковника, как в ужасе вскакивает с кровати Бети и все шепчут: негодяй, он его до сих пор не нашел, негодяй.

Я не негодяй, Бети, подумал он.

— Они сегодня не спят, — вслух сказал он.

— А что им нужно? — спросил генерал-лейтенант.

— Мешок, — ответил генерал.

— Я советую вам отдать им мешок и покончить со всем этим беспорядком. Смир-но!

Как бы не так, подумал генерал.

Он скомкал обрывки телеграммы и бросил их на пол.

— Знаете что? — сказал он. — Я подозреваю, что мой священник — шпион.

— Вполне вероятно. Но руку на отсечение дать не могу.