Генерал Багратион. Жизнь и война
Шрифт:
Теперь обратимся к противнику России. Установлено, что самая общая и расплывчатая идея войны с Россией появилась У Наполеона значительно позже, чем в русских правительственных сферах возникли конкретные планы нападения на французов, точнее — на Герцогство Варшавское. Это произошло не ранее весны 1811 года, да и то как общие, неоформленные рассуждения о войне как возможном ответе на недружественные шаги Петербурга, принявшего в 1811 году торговый тариф, шедший вразрез с идеями континентальной блокады. Если же касаться самой болезненной для России точки — Польши, то Наполеон полагал, что Россия только после победы над турками может вплотную заняться «польским вопросом» и захватить Варшаву. Но постепенно, по мере того, как приходили все новые и новые сведения о переброске русских дивизий к границе, о резком сокращении Молдавской армии и формировании на ее основе 2-й армии в Житомире, тревога Наполеона возрастала. Потоком из Варшавы шла информация о подготовке русской армии к наступательной войне. Тревожился и Даву, писавший летом 1811 году Наполеону: «Нам угрожает скорая и неизбежная война. Вся Россия готовится к ней. Армия в Литве значительно
Во второй половине 1811 года Наполеон занялся вопросом подготовки к войне основательно, замыслив ее как наступательную, подобную Первой Польской войне против Пруссии и России в 1806–1807 годах. Тогда же он стал выражать мысли о намерении устранить Россию — единственного сильного потенциального союзника Англии — с политической арены. Происки Англии ему мерещились всюду — как писал А. Вандаль, «Наполеон завоевал все, кроме мира. Позади каждого поверженного врага он встречал во всеоружии Англию, готовящую против него новые коалиции». Перед Россией, в которой усилились проанглийские настроения, считал Наполеон, нужно поставить некий барьер, чтобы «отстранить русских от европейских дел», «отбросить во льды».
Этим барьером, щитом должна была стать возрожденная из бывших прусских земель и Литвы Речь Посполитая. Собственно, поэтому война с Россией в 1812 году и называлась «Второй Польской войной» и, по идее, должна была закончиться не далее Смоленска.
Приняв, таким образом, политическое решение, оформленное как намерение «положить предел… гибельному влиянию, которое Россия распространяет в течение пяти лет на дела Европы», Наполеон стал основательно готовиться к войне. Он замышлял поход, крупный по военным параметрам и выразительный по политическим, — «загонять Россию в снега» должна была вся Европа. Отсюда идея возрождения распущенной в 1807 году Великой армии, состоявшей из воинских контингентов всех подвластных Наполеону народов Европы. Великая армия была заново сформирована в январе 1812 года и включала в себя полки Итальянского, Неаполитанского, Датского, Нидерландского, Прусского королевств, государств Рейнского союза (в том числе Баварии, Саксонии и Вюртемберга), Герцогства Варшавского и Австрийской империи9.
О планах войны, которые разрабатывал Наполеон, сказано много. Большинство исследователей считают, что Наполеон настраивался разбить русскую армию в приграничном сражении, хотя предполагал два возможных варианта действий русских. Своему брату Жерому он писал: «Я перейду Неман и займу Вильну, которая будет первой целью кампании… Когда этот маневр будет замечен неприятелем, он будет либо соединяться (имеется в виду соединение 1-й и 2-й армий. — Е. А.), чтобы дать нам битву, либо сам начнет наступление». В этом случае Наполеон предполагал разгромить русскую армию на берегах Вислы, когда она будет «под стенами Праги»10. События пошли по первому варианту…
Силы вторжения, которые с начала 1812 года принялся готовить Наполеон, имели своей основой Первый корпус Даву, Дислоцированный в Данциге. Корпус усиливался поэтапно, путем «непрерывного, незаметного прилива людей и материальной части в уже существующие кадры… не меняя своего внешнего вида, ни вида входящих в него частей. Составляющие его единицы: дивизии, полки, батальоны будут увеличиваться путем медленного пополнения их состава; когда получится излишек в их наличном составе, их разделят надвое, затем каждую часть будут снова увеличивать, соберут около них другие единицы, и мало-помалу вместо корпуса предстанет в полном вооружении армия в 80 тысяч человек»". В итоге, полки, исходно состоявшие из трех неполных батальонов, стали иметь по четыре-пять полностью укомплектованных батальонов. Одновременно был объявлен призыв в армию, который должен был дать 100 тысяч человек; всех их срочно обучали во Франции. При необходимости новобранцы быстро пополнили бы армию в Германии. Туда же перебрасывались части союзников (голландцев, баварцев, вестфальцев, поляков и др.). Все части отправлялись «неспешно, украдкой, так что не слышно было их шагов». Вспомним приказ русским полкам двигаться по боковым дорогам, вдали от почтовых трактов. Под предлогом усиления обороны от вошедшего в Балтийское море английского флота в десять раз увеличили гарнизон Данцига! При этом в крепости сложили огромные запасы материалов для постройки мостов — конечно, не для обороны от английских кораблей. Тогда же Наполеон приказал готовить инженерный и шанцевый инструмент, понтоны и все остальное в таких количествах, которые бы дали разросшейся армии возможность преодолеть водные препятствия. Все приготовления проводились в строжайшей тайне, с минимумом бумаг и предписаний.
Несмотря на обилие вариантов плана военных действий, к лету 1812 году у верховного русского командования оставался лишь один — оборонительный. Нападение Наполеона многим казалось неизбежным и даже неотвратимым (кроме разве что канцлера Н. П. Румянцева, отрицавшего такую возможность). Отметим, что международная обстановка в тот момент в целом менялась в неблагоприятную для России сторону. Дипломатической победой Наполеона накануне войны стало привлечение на свою сторону Пруссии и Австрии, которые под сильным нажимом Франции были даже вынуждены выделить для похода на Россию свои
Согласиться — значит, погубить дочь. Напугали царскую семью и брачные поползновения Бонапарта, который после неудачи со сватовством к великой княжне Екатерине Павловне попытался взять в жены другую сестру Александра — Анну Павловну. Вдовствующая императрица Мария Федоровна была в отчаянии. Во второй раз отказывать императору Франции казалось невозможным, но согласие на брак, как считала императрица, значило бы, что ее 15-летняя невинная дочь будет принесена в жертву «кровавому тирану». Мария Федоровна понимала, чем может грозить России конфликт с Наполеоном, и все же судьба дочери страшила ее больше. «Если у нее не будет в первый год ребенка, — писала она Александру, — ей придется много претерпеть. Либо он разведется с нею, либо он захочет иметь детей ценою ее чести и добродетели. Все это заставляет меня содрогаться! Интересы государства с одной стороны, счастье моего ребенка — с другой… Согласиться — значит, погубить мою дочь, но одному Богу известно, удастся ли даже этой ценою избегнуть бедствий для нашего государства. Положение поистине ужасное! Неужели я, ее мать, буду виной ее несчастья!»
В конце декабря 1808 года императрица Мария Федоровна рассказывала в письме старшей дочери Екатерине Павловне, как она беседовала с императором о политических последствиях отказа Наполеону: «Обсуждая с Александром все последствия моего отказа, я спросила его, может ли он послужить поводом к войне или, лучше сказать, может ли он ускорить ее и позволяет ли ему состояние его финансов вести войну? Он ответил: “Нет. Мне пришлось бы принести чрезвычайные жертвы. Наша граница беззащитна, у нас нет с этой стороны ни одной крепости, что касается войска, то у меня на границе двести тысяч человек ”. Признаюсь, я не думаю, что в случае отказа нам пришлось бы вскоре вести войну с этим человеком, она была бы отсрочена до окончания войны с Испанией. Состоится ли этот брак или нет, я того мнения, что войны не миновать, нам придется воевать либо с Наполеоном, либо из-за него, так как он вовлечет нас в свои враждебные отношения к Порте, и нам придется, так сказать, помогать ему созидать державы, которые будут нам опасны по близкому их соседству с Россией». Под конец разговора Александр сказал матери, что если Бог дарует ему десять лет мира, то он построит на границе десяток крепостей и поправит финансы так, что сможет противостоять Наполеону12.
Но времени у него оставалось не десять лет, а только неполных четыре года, да и за это время мало что удалось сделать. Между тем эта брачная история сильно сказалась на русско-французских отношениях. Наполеон в начале 1810 года женился на эрцгерцогине Марии Луизе, дочери императора Франца 1. Этот брак стал решающим в окончательном повороте Австрии к союзу с Францией и привел к тому, что в 1812 году Австрия, после десятилетий союзных отношений с Россией, оказалась в стане ее врагов. Бывший тогда в Париже граф А. И. Чернышев считал, что брак с Марией Луизой «был первою причиною охлаждения Наполеона к России. Русских перестали отличать при дворе, не оказывали им особенного прежнего расположения, исключали из общества сестер Наполеона и его родственников»13.
В окружении Александра I и среди военного руководства не было единства относительно того, как обороняться от нашествия и вообще как следует планировать оборону. Тут всплывает знаменитый проект генерал-майора барона Фуля. Этот прусский военный теоретик несколько лет преподавал государю стратегию и тактику и пользовался его доверием. В 1811 году Фуль, ставший генерал-квартирмейстером русской армии, предложил создать укрепленный лагерь на излучине Западной Двины ниже Полоцка (так называемый Дрисскиилагерь), с тем чтобы, отступая от границы, обе русские армии могли занять это тщательно подготовленное и обширное земляное укрепление и сделать его центром своего активного сопротивления противнику. Образцом для его создания служили укрепленные лагеря времен Семилетней войны 1756–1763 годов, а также те лагеря, которые в Испании и Португалии строил английский полководец Веллингтон, сумевший навязать французам такую войну, к которой они не могли приноровиться, несмотря на свой воинский опыт и превосходство в силах. В научной литературе высказано мнение, что план Фуля во многом был якобы лишь прикрытием, маскировкой иных, по существу наступательных, планов императора, которые должны были осуществиться весной 1812 года. Но, как бы то ни было, ни один из планов наступления не осуществился, а отступление армии какое-то время все-таки шло по плану барона Фуля. Хотя изначально этот план и встретил резкий протест многих военных.