Генерал де Голль
Шрифт:
Фернан Гренье был уволен со своего поста после письма, в котором он обрушился с яростной критикой на де Голля. Критикуя де Голля, Гренье заявляет:
«… я не желаю быть причастным к преступной политике».
Отправляя комиссара по делам авиации в отставку, де Голль пишет:
«Дорогой министр! Вы были первым представителем Коммунистической партии в «Сражающейся Франции».
Мужественно и энергично послужив родине на поприще подпольной борьбы, вы как министр авиации проявили замечательную инициативу, рвение в работе, умение руководить людьми.
Вот почему я испытываю искреннее сожаление, лишаясь
Выражая вам благодарность за ценную помощь, оказанную вами правительству, прошу не сомневаться, дорогой министр, в моей сердечной преданности.
В апреле 1943 года де Голль в очередной раз заявил советскому посланнику о своем желании встретиться со Сталиным в Советском Союзе. Однако пришедшаяся на этот период кульминация противоборства с Жиро заставила генерала несколько скорректировать планы — де Голль отправился в Алжир.
Встретившись с генералом перед отъездом, Богомолов сделал не совсем правильный вывод, что тот непременно проиграет поединок с Жиро, о чем не преминул сообщить в Кремль.
Луи Мулену, одному из руководителей правой Республиканской федерации, поручено формирование Национального совета Сопротивления (НСС). Вновь созданная организация укрепила позиции де Голля и снизила шансы Жиро. И хотя Жиро наконец-то порвал все связи с Лавалем и Петеном, его заокеанские покровители стали приходить к мысли, что Жиро отнюдь не та фигура, которая может оттеснить де Голля от власти.
В конце мая — начете июня отношения де Голля и Жиро накалились до предела. Последний привлекает на свою сторону адмирала Мюзелье и назначает его префектом полиции. Злопамятный адмирал считает, что пробил его звездный час, и готовит антидеголлевский путч, стягивая в Алжир войска и жандармов.
Однако, как и было намечено третьего июня 1943 года, открылось заседание «семерки», на котором де Голль и Жиро чинно подписали договор об учреждении Французского комитета национального освобождения (ФКНО), в котором каждому из генералов была уготована роль сопредседателя.
В конце встречи вчерашние противники торжественно обнялись.
Четыре дня спустя по предложению де Голля были сформированы комиссариаты, руководить которыми назначались: Анри Френэ — комиссар по делам военнопленных и депортированных, уполномоченный группы «Комба»; Андре Филипп — комиссар, ведающий сношениями с Консультативной Ассамблеей; генерал Катру — комиссар по делам мусульманского населения; Рене Капитан — комиссар народного просвещения; Рене Плевен — комиссар по делам колоний; Рене Мейер — комиссар путей сообщения и торгового флота; Франсуа де Мен-тон — комиссар юстиции; Пьер Мендес-Франс — комиссар финансов; Андре Дельтам — комиссар по военным делам; Рене Массигли — комиссар по иностранным делам; Адриен Тиксье — комиссар труда и социального обеспечения.
Из четырнадцати членов ФКНО девять активно поддерживали «Сражающуюся Францию»; де Голль сумел прочно перехватить инициативу и фактически объединить под своим руководством все силы Франции, ведущие борьбу с Гитлером.
Шестнадцатого июня Молотов отправил Богомолову депешу, в которой сообщал:
«…в вопросе об отношении к де Голлю и Жиро следует держаться следующей установки.
Первое. Мы даем предпочтение де Голлю, так как он является непримиримым к правительству Виши и гитлеровской Германии, тогда как у генерала Жиро отсутствует такая непримиримость.
Второе. Мы предпочитаем поддерживать
Жиро постепенно превратился во второстепенную фигуру, несмотря на поддержку Рузвельта.
В ноябре ФКНО кооптировал в свой состав представителей почти всех движений французского Сопротивления.
Вспоминая де Голля, один из них, Эммануэль д’Астье, рассказывает, что тот был еще выше, чем это обычно представляют.
«Его движения медленны и грузны, как и его нос. Маленькая голова с восковым лицом на нескладном теле. Самый привычный его жест — он поднимает руки, плотно прижимая локти к бокам. И тогда видны вялые, очень белые и женственные кисти с хрупкими запястьями. На обращенных кверху ладонях эти руки как будто тщатся поднять целый мир абстрактных грузов.
Он не задает вопросов. Мы обедаем.
Он не любит людей, он любит лишь их историю, в особенности историю Франции, одну из глав которой он как будто мысленно пишет со страстностью Мишле по мере хода событий… У него утомленный вид. Он ворошит историю, будто пришли времена Фашоды. Хотя он руководит всего лишь горсткой людей и весьма ограниченной и отдаленной территорией, враги и собственное честолюбие возвеличили его; он вещает, словно на его плечах груз тысячелетней истории или словно он видит свое имя на ее страницах через сотню лет. Он набрасывает суровую картину своей голгофы — голгофы Франции. Мне вдруг начинает казаться, что его мрачное рвение вызвано одним желанием воодушевить французский гений и заставить его вновь обрести свое национальное и историческое могущество, единственное, во что он верит».
Летом начался массовый переход вишистских чиновников на сторону де Голля, понимающих, что Петен и Лаваль обречены.
В течение 1943-го и 1944 годов де Голль постоянно расширял свои связи с Сопротивлением. Отвечал за этот участок работы участник Сопротивления, начальник управления разведывательных служб Жак Сустель.
Однако уже в это время начались разногласия между де Голлем и Сопротивлением по вопросам послевоенного устройства Французской республики и судьбы тех, кто в годы оккупации сотрудничал с режимом Виши. Де Голль полагал, что наказания заслуживает не каждый, кто трудился на территории Франции. По его мнению, преследованию должны были подвергнуться лишь те, кто руководил страной в период оккупации и активно сотрудничал с коллаборационистами.
Де Голль считал, что Франции необходима диктатура, ограниченная конституцией, законами, моральными нормами, но — диктатура. Он не считал, что силен в умении создавать демократические институты, и об этом знали многие участники Сопротивления. Они полагали, что до поры до времени фигура де Голля вполне приемлема, но полагали необходимой смену власти после падения режима Петена и Лаваля.
— Совещаться можно многим, — любил повторять де Голль. — Действовать нужно одному.
Соединенные Штаты и Великобритания не спешили признавать ФКНО. Прямо противоположную позицию занял Сталин. В середине июня нарком-индел Молотов передал в Москве господину Керру письмо, в котором говорилось о необходимости срочного признания ФКНО, ибо такой шаг еще теснее сплотит антигитлеровскую коалицию и будет способствовать консолидации всех французских сил, желающих падения Виши.
В результате двадцать седьмого августа 1943 года по предложению Сталина СССР, Англия и Соединенные Штаты одновременно признали ФКНО «представителем государственных интересов Французской республики и руководителя всех французских патриотов, борющихся против гитлеровской тирании».