Генерал его величества
Шрифт:
Привезенный мной реланиум отлично подействовал на царицу, она расслабилась и к ужину, забыв, что у нее отнялись ноги, отправилась на своих двоих, причем Николай принял ее состояние сонной мухи за снизошедшее после всех волнений просветление и постоянно порывался мне что-нибудь подарить. От китайского блюда и позолоченного ларца с непонятно чем мне удалось успешно отбиться, и на предложение переночевать у них в Царском Селе я ответил, что меня уже ждут в Питере, но завтра к ужину я опять тут появлюсь. Мол,
После чего две «оки» почти на предельной скорости понеслись в Питер, к Аничкову дворцу.
Весь вечер мы с Мари занимались обсуждением деталей предполагаемых невербальных воздействий на императора, первую половину ночи — понятно чем, однако потом мне удалось выспаться. В девять — подъем, быстрый завтрак, и снова две «оки» помчались по Питеру. Мой путь лежал в Сестрорецк, куда меня приглашал Мосин. Как я уже говорил, свой пулемет мы уже частично рассекретили, и теперь рассматривалась возможность производства ПНФ (пулемета Найденова — Федорова) образца 1902 года на Сестрорецком заводе.
Как только автомобили остановились у заводоуправления, оттуда вышел генерал на вид примерно моих лет. Я вылез из «оки».
— Господин Найденов? — подошел ко мне генерал.
— Он самый, а вы Мосин?
Мы обменялись рукопожатием.
— Не хотите чайку или еще чего-нибудь с дороги? — предложил Мосин.
— С какой дороги, мы всего полчаса ехали, я же навестил вас из Аничкова дворца, — отказался я.
— За полчаса? — усомнился Мосин.
— Ну может, минут сорок, — не стал упираться я, — все равно завтрак еще толком перевариться не успел.
— Тогда пройдемте ко мне, — предложил оружейник. — Кстати, не сочтите меня невежливым, но я совсем недавно узнал, что георгиум, во-первых, буквально спас меня от смерти в прошлом году, а во-вторых, его изобрели вы! Позвольте выразить вам мою благодарность.
— Ч-ч-чего? — Я чуть не споткнулся на ровном месте. Нет, конечно, со мной случались пролеты, но чтоб такое!
Когда мы решали вопрос о кандидатуре начальника нашего оружейного производства, был выбран Федоров. Мосин, решили мы, пусть остается где был, в Сестрорецке, он там вполне плодотворно трудится, вот только ни к чему ему от воспаления легких так рано умирать. Но на Рождество к нам приехала Мари (тогда для меня она еще была Марией Федоровной), я закрутился и банально забыл про это дело, а когда вспомнил, оказалось, что Мосин жив. Я решил: миры уже разошлись настолько, что нашим знаниям слепо доверять больше нельзя, тут много чего не так… А теперь выясняется, будто бы это я его таки спас, руками не побоявшегося применить новое лекарство врача! Вот он стоит, Мосин, физиономия цветущая, пенициллин подействовал прекрасно… Кстати, фамилию доктора надо будет обязательно узнать.
Завод произвел на меня, мягко говоря, не самое лучшее впечатление. По размерам он немного превосходил наш, по оснащению ему значительно уступал, но главное отличие было в другом. Наше предприятие представляло собой постоянно растущее КБ и опытное производство при нем, но этот заводик был насквозь серийным! Мог гнать, подумать только, аж пять тысяч винтовок в месяц! Теоретически, конечно. А опытно-конструкторские работы велись в трех комнатках силами нескольких слесарей — и все.
— Простите, но где же в России разрабатываются новые образцы стрелкового вооружения? — не выдержал я.
— У вас, — грустно сказал мне Мосин.
— А что мешает вам заняться этим же самым? Про недостаток знаний — не поверю. И про нежелание, честно говоря, тоже. Тогда что?
— Скажите, Георгий Андреевич, вот вам, например, что нужно для принятия решения о разработке какого-то нового изделия?
— Ничего, кроме понимания, кому и зачем оно может понадобиться, — пожал плечами я.
— Правильно, это потому, что Георгиевский завод — ваш. А Сестрорецкий — казенный, он подчиняется военному министерству.
— И что, там вот прямо-таки категорически запрещают опытно-конструкторские работы? — удивился я.
— Нет, но средств на них не выделяют.
— А чуть подкорректировать имеющиеся вам, значит, в голову не приходило… Кто конкретно отвечает за выделение средств? — поинтересовался я, доставая блокнот.
— А зачем это вам? — напрягся Мосин.
«Та-ак, — подумал я, — опять начинается… ладно, раз уж он сам завел этот разговор…»
— Как обычно, — пожал плечами я, — его жизнь будет глубоко изучена, все прегрешения задокументированы. В России, если вы в курсе, действует совершенно замечательный закон «Об оскорблении величества». Его, правда, как-то пока не применяли, но что мешает начать? Потом или провинившийся будет вам всячески помогать, или его сменщик, видя, что стало с предшественником, сам прибежит к вам с вопросом «Чего изволите?».
— Вы думаете, что это все злая воля какого-то одного чиновника? — горько усмехнулся Мосин.
— Что вы, и в мыслях не держу. Но тот же чиновник, поставленный перед выбором — или у вас будут деньги, или ему будет очень плохо, — уверяю вас, быстро найдет способ решения проблемы. Начнет воровать, втирать очки начальству, да мало ли еще чего…
— То есть вы, — жестко посмотрел на меня Мосин, — готовы безжалостно сломать жизнь совершенно незнакомому вам человеку для достижения каких-то своих целей?
— Ага, — безмятежно сказал я, — с двумя поправками. В данном случае цель у меня не «какая-то», а очень простая — чтобы у России появилось наконец нормальное, современное стрелковое оружие. У России. Лично у меня и даже у моей дивизии оно давно есть! И вторая поправка: у него, этого самого чиновника, цель должна быть та же самая, раз он сидит в военном министерстве! А если это не так — мало ли, вдруг он интересы своей карьеры ставит выше или даже возможность пробавляться левыми доходами — то, извините, какой же он мне совершенно незнакомый? Я таких до хрена уже видел.