Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи, героя Эйлау и Бородина и безжалостного покорителя Кавказа
Шрифт:
Урон с обеих сторон был весьма значущий…
Ф. Вендармини. Портрет П.П. Коновницына
Генерал-лейтенант Коновницын послан с 3-й дивизией в подкрепление графу Остерману… Граф Остерман составлял его резерв… Ни храбрость войск, ни самого Коновницына бесстрашие не могли удержать стремления, и он отступил. Гренадерская дивизия пришла подкрепить его, и часть кавалерии с генерал-адъютантом Уваровым приспела для умножения тесноты и беспорядка. Я приехал в самое то время, как стрелки наши толпами и быстро отступали, и генерал Коновницын, отзываясь, что есть старший генерал-лейтенант Тучков 1-й, не заботился ввести между ими порядка,
Того же дня поутру объехал я занимаемую для армии полковником Толем позицию и нашел в ней все заключающиеся возможные недостатки. Квартирмейстеры, не видя в лесу один другого, окликались по голосам, так частым кустарником покрыта была большая часть позиции. Позади всей оной был глубокий ров, с трудом проходимый. Спусков делать недоставало времени, отступать надлежало большей части армии чрез город, остальной необходимо чрез ров. Главнейшею целью предназначалось закрытие города.
В присутствии многих генералов возразил я против сей позиции, представляя, что генерального сражения здесь давать не долженствовало, будучи удаленными от способов пополнить потери; что еще не уничтожена совершенно надежда соединиться со 2-ю армией, единственным предметом с некоторого времени нашего отступления; что если сражение необходимо, то по крайней мере должно устроить войска по другую сторону города на Смоленской дороге и владея дорогою на Бабиновичи; что сохранять Витебск, теряя другие существеннейшие выгоды, опасно; что при неудаче отступление чрез город пагубно; что, уступив Витебск, мы прибавим один город более ко множеству целых потерянных губерний и что лучше пожертвовать им нежели другими удобностями, которых соблюдение гораздо важнее.
Ф. Вендармини. Портрет А.И. Остермана-Толстого
Главнокомандующий согласился, но не мог отменить занятие позиции для генерального сражения и приказал избрать место за городом на Смоленской дороге. Я осмотрел ее тогда уже, как войска вступали в назначенные им в оной места, и нашел, что она также лесистая, также трудные между войск сообщения, чрезвычайно обширная и гораздо большее число войск требующая. Два корпуса правого фланга 2-й и 4-й отрезаны от прочих войск глубоким весьма рвом, чрез который и без присутствия неприятеля едва можно было перевозить артиллерию. Если бы неприятель атаковал левый фланг (в чем он и не мог обмануться), имел он дня действия батарей высоты на продолжении линий и мог чрезвычайно затруднять отступление. Переменить же боевое войск устройство отнюдь было невозможно. Если же бы неприятель сделал нападение на правое крыло наше, подкрепить его чрезвычайно было затруднительно, а вскорости и совсем невозможно, разве без артиллерии.
С началом дня войска были уже устроены в позиции. Граф Пален составленным особенно авангардом… начал дело… отступил за реку Лучесу и искусно воспользовался крутыми ее берегами, защищая находящиеся в нескольких местах броды. Армия неприятельская, заняв все против лежащие горы, казалось, для того развернулась, чтобы каждому из воинов своих дать зрелище искусного сопротивления графа Палена, с силами несравненно меньшими сражающегося. Не с меньшим чувством удивления смотрела и наша армия, в начальниках действовало соревнование, каждый из воинов мнил открывать в себе новую и дотоле неизведанную силу.
Осмотрев обстоятельно невыгодное армии нашей расположение, неудобство по свойству места пользоваться успехом и в случае неудачи невозможность отступления, осмелился я предложить главнокомандующему об оставлении немедленно позиции. Предложение, всеконечно, дерзкое, решительность молодого человека; расчет, однако же, был с моей стороны, ибо лучше предпринять отступление с некоторым сомнением, совершить его беспрепятственно, нежели дать сражение, и, конечно, без всякого сомнения не иметь успеха, а может быть, не избежать и совершеннейшего разбития. В одном случае, по мнению моему, можно было решиться на сражение, если бы другая армия могла после остановить успехи торжествующего неприятеля
Если бы дождались мы неприятеля в позиции, с некоторою основательностью заключить возможно, что неприятель не атаковал бы нас с фронта позиции, – но, оставя небольшую часть войск, дабы занимать нас, перешел бы реку Лучесу со всеми силами гораздо выше и, движением сим поставя себя в сношение с левым флангом корпуса Даву, в Орте и Дубровке расположенным, напал на нас по направлению от Бабинович, точно с самой слабейшей стороны позиции, о которой упомянул я выше. Неприятель по неудачном сражении имел тогда лучшую несравненно и прямейшую на Минск дорогу и тотчас усиливал себя всем корпусом маршала Даву, что опять предоставляло ему средства к действиям наступательным.
Сей день сделал я первый над собою опыт и удостоверился, что крайность лучшее побуждение к решительности и что самая трудность предприятия в глазах исчезает. Испытал также, что в подобных случаях надобны исполнители, тою же дерзостью руководимые и тем же пламенем оживленные. Нет время рассуждением, где одному действию место решит часто одна минута!
Главнокомандующий колебался согласиться на мое предложение, простительно было заняться некоторым размышлением о положении нашем, и оно требовало всего со стороны начальника внимания! Полковник Толь, вопреки мнению многих, утверждал, что позиция соединяет все выгоды, что должно дать сражение. Генерал-лейтенант Тучков видел необходимость отступления, но боялся помыслить об исполнении. Решительность не была его свойством. Он предлагал дождаться вечера и отступить ночью. Ему надобна была та же нерешительность и в неприятеле. Генерал-адъютант барон Корф был моего мнения, утверждать его не осмеливаясь. Я боялся и непреклонности главнокомандующего, боялся и его согласия. Наконец приказывает дать об отступлении повеление. Пал жребий и судьба из рук неприятеля похитила лавр победы!
Было первый час пополудни, авангард в жесточайшем огне, между армий близкое расстояние, и о присутствии Наполеона известили нас пленные. О дерзость, божество, пред жертвенником коего военный человек не раз в жизни своей должен преклонить колена, ты нередко спутница благоразумия, нередко, оставляя его в удел робкому, провожаешь смелого к великим предприятиям, тебе в сей день принес я достойную жертву! В мгновение ока в лагере всеобщее движение. Войска стесняются в походное устроение, тремя путями совершается отступление армии… Неприятель, как потом объявили нам пленные чиновники, принял его за перемену боевого порядка армии. Чрез полчаса лесистое местоположение скрыло все войска от глаз неприятеля. Я оставался до выступления последнего человека и войска понуждал выходить рысью…
Глаза мои не отрывались от авангарда, все внимание обращено было на храброго и достойного графа Палена. Отдаляющаяся армия, вверив ему свое спокойствие, не могла, однако же, оградить его силами неприятелю соразмерными. Но поколебать мужества его ничто не было в состоянии. Я скажу с Горацием: «Если разрушится вселенная, в развалинах своих погребет его неустрашенного». До пяти часов вечера сражение продолжалось с равною жестокостью, и арьергард отступил на другую сторону города, оставя неприятеля удавленного порядком» [42] .
42
От многих современных свидетелей я слышал, что Ермолову обязана была наша армия спасением под Витебском.
Давыдов так рассказывает об этом славном подвиге Ермолова:
«Барклай, имея в виду задержать неприятеля, дабы дать тем время князю Багратиону спешить чрез Могилев на соединение с первою армией, решился принять сражение сперва впереди города, а потом позади его. Оно было отменено по следующим причинам: обе позиции, весьма пересеченные, были крайне невыгодны для принятия сражения с превосходным в силах неприятелем, а потому гибельный исход битвы не мог быть сомнителен, тем более что части армии были разобщены между собою оврагами и лесами. Резкие возражения начальника главного штаба 1-й армии, Ермолова, настойчиво требовавшего отступления армии, спасли ее от гибели и значительной потери людей, тем более бесполезной, что прибывший на первом переходе из города Витебска адъютант князя Багратиона князь Меньшиков привез известие о занятии Могилева войсками маршала Даву.