Генератор чудес

Долгушин Юрий

– Присядем, тут есть немного тени. Черт дери, я устал от этой проклятой жары.

"Виклинг"!
– узнает, наконец, Анна. "Черт дери" - его излюбленное выражение. Она уже делает усилие, чтобы подняться, как вдруг соображает, что Альфред говорит необычно: никакого акцента нет и в помине, он свободно говорит на чистом русском языке. Что это значит? Да он ли это? Анна ждет не шевелясь, и холодок страха понемногу охватывает ее всю.

– Итак, Рено, с заводом, я полагаю, все ясно. Пуск назначен на пятнадцатое, и этот пуск должен состояться непременно - так сказать, для успокоения верхов. Вам для разгона, для перехода на полную мощность

дадут декаду, не больше. И вот основная ваша задача: декада эта должна превратиться в две может быть в три; словом, до последнего момента завод не должен стать на полный ход, иначе, вы понимаете, что получится? Представьте, что наши хозяева там... задержатся почему-либо. Тогда этот гигант до своей гибели успеет насыпать столько смертоносной продукции, что вся паша с вами работа окажется почти бессмысленной.

– Это ясно, - высоким тенорком отвечает собеседник Виклинга, чиркая спичкой.
– Но и задерживать бесконечно нельзя. Боюсь, что даже эти две декады могут вызвать большое подозрение и ликвидация завода в решительный момент может быть сорвана.

– Этого нельзя допустить. А срок зависит не от нас.

– А от положения с этими ионизирующими аппаратами? Кстати, вы знаете, как там дела?

– Конечно. Три недели назад была готова первая серия в пятьдесят штук.

Тенор скептически хмыкает.

– Слишком точные сведения, герр Виклинг. Неправдоподобно! Особенно, если принять во внимание, что эти таинственные аппараты - единственное обстоятельство, дающее право надеяться на успех. Да и то лишь, если Москва еще не пронюхала о новом открытии.

– Вы скептик, Рено. Я слежу за этим. Впрочем, кое-что мы, может быть, узнаем сейчас же, не сходя с места...
– В руках Виклинга хрустит бумага. Видите ли, в нужный момент я выступаю в роли почтальона... Письма из Москвы, как условлено заранее, получены в местном почтовом отделении. И вот: "Николаю Арсентьевичу Тунгусову", очевидно, от радиста Ныркина, который следит за сообщениями по эфиру... Так и есть. Э, черт дери, опять шифр!

– Откуда сообщение?
– спрашивает Рено.

– Не сказано... "Твой таинственный друг, наконец, появился сегодня, очень спешил, дал только одно слово: "Принимайте", и затем цифровой текст, который и привожу полностью".

– Ключа у вас нет, конечно?

– Ключа нет, Рено... Почему "конечно"?
– вдруг вспыхивает Виклинг.

– Потому что вы неверно действуете, дорогой коллега. Вы охотитесь за девушкой, чтобы получить шифр и все прочее, так сказать, на подносе, в готовом виде, без труда и риска. Девушка оказалась крепче, чем вы думали, и это надо было понять уже давно. Не знаю, не влюбились ли вы в нее на самом деле? Эту возможность тоже надо было предусмотреть, вы не мальчик. Вместо того чтобы совершать увеселительное путешествие по этой дурацкой Уфе, вы должны были взять ключ еще в Москве, у Тунгусова. Взять, а не ждать, что вам его преподнесут с поцелуями.

– Чепуха!.. Вы не знаете конкретной обстановки.

Анна камнем прижимается к земле. Беседа происходит на расстоянии двух шагов от нее. Каждый звук, вздох может выдать, и тогда... они убьют ее, чтобы спрятать концы в воду, и никто не узнает о готовящемся преступлении. Да! Она вспоминает о своем пистолетике, который лежит, как всегда, в специальном кармане. А волненье сжимает грудь, удары сердца пугают своим гулом и сиплыми звуками в горле. Она чувствует, что сознание туманится от этого страшного нервного напряжения,

отчаянного биения сердца. Вот закружилась голова...

...Тишина. Что они делают? Может быть, заметили ее сквозь просветы куста и теперь...

Проходит пять, семь минут. Ни звука за кустами. Неужели ушли? Анна лежит, по-прежнему не шевелясь, чувствуя, что тело ее окаменело от неподвижности. Вдруг громкий треск раздается над самой головой, на момент замирает сердце. Это кузнечик, потревоженный приходом людей, снова продолжает свою песню Испуг сменяется вспышкой благодарности к этому кузнечику: он помогает ей - очевидно, люди ушли.

Анна осторожно поворачивает голову, смотрит сквозь траву и ветви на ту сторону. Потом поднимается медленно, на локтях, видит дорогу, уходящую к лесу, в сторону реки. Нет никого. Она осторожно встает, осматривает все открытое пространство, хватает корзинку и бежит на север, к лагерю.

Нет, не надо бежать, опасность миновала. Теперь роли переменились: судьба Виклинга в ее руках. Только бы не выдать себя раньше времени. Сейчас она встретится с ним, нужно быть по-прежнему ровной, тактичной, спокойной. Главное, спокойной. Она расскажет все одному только Николаю; и не сразу, надо выбрать удачный момент.

Узкая полоса леса у самого берега редеет; солнце, склоняющееся к западу, сверкает широкими бликами на поверхности реки.

Приятно пахнет дымком от лагеря.

Николай и Виклинг, уже переодевшийся, в майке и трусах, только что спустили на воду "плавучий дом". Они замечают Анну издали и приветствуют ее, высоко поднимая руки. Анна старается улыбаться, быть обыкновенной; но оба вдруг быстро подходят к ней, с тревогой вглядываются в ее лицо.

– Что нибудь случилось, Аня?

– Что с вами, Анни?

"Ах, как глупо! Уже ошибка..." Ну, конечно, она не могла сразу оправиться после пережитого волнения; нужно было погулять еще часа два.

– А что?
– спрашивает она, встречая настороженный, испытующий взгляд Виклинга. И снова вздымается волнение в груди. "Неужели он подозревает что-нибудь?"

– Вы очень бледны. С вами что-нибудь случилось в лесу?

– Я просто устала. Это от жары. Там было так душно!

– Смотрите, Анни, может быть, тепловой удар. Надо освежиться.

– Да, конечно, сейчас же в воду. Я мечтаю об этом уже давно. Виклинг вдруг решительно берет инициативу в свои руки.

– Великолепно, Анни! Оставьте грибы, берите полотенце и садитесь сюда.
– Он бросает в лодку большую охапку сена, заготовленного на берегу, и покрывает его одеялом.
– Пожалуйста, экипаж готов. Сейчас я доставлю вас на замечательное для купанья место. А тут, у нашего берега, купаться нельзя: дно отвратительное, мелко, и вода почти стоячая.

– Зачем, Альфред, мне ведь нужно только окунуться, - слабо возражает Анна.

Остаться наедине с ним сейчас слишком страшное испытание. Отказаться решительно... Нет аргументов. Этим она выдала бы себя и погубила бы все дело. Нет, нельзя отказаться.

"Как бы захватить с собой и Николая?" - думает она, мучительно подыскивая предлог для этого. Но Виклинг как будто угадывает ее мысли.

– Нет, нет, Анни... Все равно вам нужно остыть перед купаньем. Давайте руку. Вот так. Отдыхайте. Можете кстати прочесть письмо, очевидно от Константина Александровича. А Николай пока что закончит приготовление обеда. Наташа с Федором ушли, а вам сейчас же после купанья нужно будет основательно поесть.