Генератор чудес
Шрифт:
Казелин вскочил с места.
– Товарищ Тунгусов, я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать нотации! Вы не имеете никаких оснований бросать мне эти обвинения: всякая новая техническая идея, не проверенная практически, является спорной. А проверять практически каждое вздорное предложение, которое мы получаем...
Тунгусов довольно улыбнулся.
– Наконец-то вы приняли бой! "Вздорное предложение", говорите? Хорошо. Прекратим прения. Теперь слушайте: ультракоротковолновый телефон, пригодный для условий любого города, вопреки вашей "современной
Тунгусов выдвинул на середину стола небольшую установку.
– Вот один аппарат. Еще два таких же я установил у своих коллег-коротковолновиков. С любым из них вы можете связаться. Для этого нужно только настроить аппарат вот по этому диску. Видите, тут включается передающая часть и идут сигналы вызова на волне, фиксированной для моего корреспондента. На этой волне и идет разговор. Закончив, я кладу трубку, и диск возвращается в исходное положение, восстанавливая постоянную настройку. Пожалуйста, попробуйте Вот их волны... Это товарищ Ныркин, он живет у заставы Ильича, отсюда расстояние около пяти километров; и товарищ Суриков, в поселке Сокол, девять километров. Оба должны быть дома: я их предупредил.
– Вот это интересно!
– поднялся Таранович.
– Разрешите мне...
Они подошли к аппарату. Тунгусов включил репродуктор, чтобы разговор был слышен всем. Таранович установил диск и снял трубку. Низкий рокот послышался из репродуктора.
– Помехи?
– буркнул Казелин.
– Помех нет на этом диапазоне. Это вызов. Как только придет сигнал ответа...
– Слушаю, - прозвучало из репродуктора, и рокот стих.
– Товарищ Ныркин?
– Да, я. Кто говорит?
– Это от Тунгусова. Тут комиссия знакомится с установкой. Хорошо слышно?
– Прекрасно. Очень рад, что вы взялись за это дело. Давно пора!
Потом вызвали Сурикова. Потом вызывал Суриков и говорил с Казелиным.
Федор восхищенно улыбался другу, внимательно следя за происходящим. Тунгусов взял со стола портфель и, незаметно поманив Ованесяна, вышел с ним в коридор. Через минуту он вернулся один. Начали рассматривать детали установки.
Вдруг послышался сигнал вызова. Тунгусов снял трубку, и рупор тотчас заговорил:
– Алло, дайте Тарановича... Это вы, Таранович? Говорит Ованесян. Я сейчас в подъезде, выхожу на улицу!..
Послышался визг, и хлопнула тяжелая парадная дверь. В комнату ворвался через репродуктор шум улицы, отрывки разговоров прохожих, гудки автомобилей.
– Позвольте, что это значит?
– недоуменно пробасил Таранович в микрофон.
Репродуктор ответил:
– Ничего особенного не значит... Я пошел за папиросами. Я в Нащокинском переулке. Сейчас выйду на Кропоткинскую. Вам не нужно папирос, Таранович? Могу захватить...
– Ч-черт возьми!
– глаза Тарановича расширились от удивления.
– Вы что же, всю установку с собой несете?!
–
– Из рупора послышался шепот: - Неудобно, публика на меня смотрит, как на сумасшедшего: идет, сам с собой разговаривает... Дайте "Дели"... одну...
– Ованесян, возьмите и мне!
– крикнул Таранович.
– Дайте две, пожалуйста.
– "Колхиду", мне "Колхиду"! Я этих не курю!
– Чего кричите? И так слышу... Нет, я это не вам, гражданочка, дайте лучше "Колхиду". Никто вас не морочит, это меня морочат...
В комнате все хохотали.
Оживление усилилось, когда вернулся Ованесян, и стал с подлинным искусством комика рассказывать о своих приключениях на улице. Казелин расшевелился и, по-видимому, забыл об уколах, нанесенных ему Тунгусовым.
Федор, улыбаясь, молча приветствовал явную победу друга.
А Тунгусов вдруг почувствовал, что его демонстрация сорвана, утоплена в обывательском балагане. И он сам виноват: не удержался от соблазна показать им этот фокус со своим портативным телефоном!.. А они и ухватились...
– Вот что, - сказал он, стараясь не слишком, правда, успешно быть корректным.
– Сейчас я должен сесть за передатчик, меня ждут в эфире. Наша беседа кончается. Вы видели установку в действии, надеюсь, убедились, что ничего вздорного, ничего фантастичного в ней нет. Все расчеты и чертежи вам переданы. Дальнейшее зависит от вас.
Гости одевались, Таранович гремел, перебивая Ованесяна: - Увидеть своими глазами - это самое главное. Теперь ваше дело в шляпе, что называется. Сомнений никаких не может быть. Завтра же я напишу докладную записку начальнику главка. В общем, можете не беспокоиться, мы сделаем все, чтобы реализовать ваше предложение...
Выпроводив гостей, Тунгусов вернулся и зло захлопнул за собой дверь.
– Болтуны чертовы, бюрократы...
Широкие брови Федора сошлись на переносице
– Почему? Что ты, Коля! Смотри, как они заинтересовались твоим радиотелефоном!
– Нет, Федя, это не то. Заинтересовались, как обыватели - фокусом, а не смыслом, не идеей, ради которой должны были прийти сюда. Восхищались больше для того, чтобы меня успокоить... Знаю я их, как облупленных. Чиновники. Технику они не любят, а изобретателей считают чуть ли не врагами своими... Теперь по их милости в наркомате пойдут веселые анекдоты об этом моем "чуде". А дело постепенно замрет, вот увидишь.
– Ну, знаешь, ты это брось. Если бы так было со всеми изобретениями, мы бы не двигались вперед. А мы, смотри, как шагаем! То и дело узнаем, хотя бы из газет, о новых изобретениях.
– Верно. Народ творит сейчас, как никогда прежде. Но бывают случаи, - и учти: я знаю это не понаслышке, и не по своим личным делам, а по данным нашего Всесоюзного общества изобретателей - бывают случаи: талантливые, умные люди, новаторы, истинные патриоты, занимаются тем, что годами безуспешно "проталкивают" свои замечательные творения.
– Тунгусов умолк, задумался.