Генетика любви
Шрифт:
— О-о-о… — в замешательстве протянул Себастьян. — Вам очень идёт, Орианн.
Он произнёс имя так звонко и чётко, что мурашки пробежали по коже. Определённо, имя Орианн могло принадлежать сильной и независимой женщине, в то время как от Ориеллы несло жалостью и бесхребетностью.
— Вы очень сильно переволновались этой ночью, Орианн. Не вините себя за случившееся, дети — это дети, а особенно мальчишки… Они постоянно падают с велосипедов, залезают на крыши и влезают во всё, что только можно и нельзя. Несмотря на ушиб Ланса, вы замечательная мать, и вам,
Бездонные синие глаза смотрели так внимательно, что я на несколько мгновений потеряла дар речи.
— Откуда вы знаете?
— Я чувствую по вашему бета-фону, что вы очень напряжены и устали, но усталость скорее накопительного характера. Отдых вам точно не помешал бы. Материнский труд — самый тяжёлый в мире. Он неоплачиваемый и неизмеримый, но при этом женщины годы жизни посвящают детям без выходных и отпусков. Ошибочно считать, что он ничего не стоит.
— Нет, я не об этом, — пробормотала всё так же ошеломлённо. То, что мне нужен отдых, можно было бы прочитать и по морщинам, и по состоянию кожи на руках, если к ней присмотреться. — Откуда вы знаете, что я… замечательная мать?
Свет от приборной панели скользил по его левой скуле, окрашивая кожу в чуть более светлый оттенок, и я поймала себя на том, что хочу дотронуться да его лица так же, как это делает свет.
Себастьян улыбнулся краешком рта.
— Существуют женщины, которые не хотят иметь детей, но заводят их потому, что так предписывает общество. Многие из них беременеют и рожают, а потом чувствуют себя глубоко несчастными, будучи привязанными к ним как к якорю. Но вы, Орианн, не такая. Я вижу, как вы искренне переживаете за Ланса и Лотта, и немного завидую. Мне бы хотелось, чтобы моя будущая жена смотрела так на наших детей. — Себастьян подумал и с хитринкой во взгляде добавил: — В конце концов, не будь вы прекрасной матерью, то не поддались бы на уговоры близнецов отправиться за жуками-роговиками ни днём, ни тем более ночью. Вы же это сделали потому, что хотели их порадовать.
Я смотрела на Себастьяна и не знала, что ответить. Он сделал самый изысканный комплимент, который я когда-либо слышала в свой адрес. Предательские слёзы подступили к самому горлу. Касс смотрел на меня и видел насквозь… Он чувствовал мою усталость, но понимал её корни. Он видел мою любовь к Лансу и Лотту. Слова пролились бальзамом на израненную душу, на вечные сомнения в себе, на многократные замечания Мориса о том, какая я никчёмная.
Ну почему десять лет назад Вселенная столкнула меня с Морисом, а не с Себастьяном?! Почему жизнь так несправедлива?
Водитель неожиданно отвернулся и побарабанил длинными тонкими пальцами по кожаной оплётке руля.
— Орианн, я хотел бы предложить вам…
Мои пальцы с силой сжали подлокотник пассажирского кресла, а в голове вихрем пронеслись все те мысли, которые я обдумывала в полёте. Что делать, если он предложит отблагодарить, став любовницей?! Судя по обрывкам разговоров приятелей Мориса и печальной демографической ситуации, цварги постоянно находятся в поиске женщин…
— …встретиться.
—
Я украдкой бросила взгляд на спящих на заднем сиденье мальчиков, которые, кажется, могут стать свидетелями того, о чём им знать пока рано. Внутри всё вновь натянулось словно металлическая струна.
Скулы Касса приобрели розовый оттенок.
— Я хотел бы расспросить вас и взять пробирку крови. Дело в том, что я провожу исследования о рождаемости, и мне необходимо составить как можно более объёмную выборку для работы. В первую очередь меня интересуют цваргини с детьми, а так как у вас двое сыновей, то это просто отлично. Как вы смотрите на встречу, скажем, утром, пока Ланс и Лотт в школе?
«Он хочет встретиться ради науки, а не за тем, о чём ты подумала…»
Воздух с шумом вырвался из лёгких. По идее, я должна была радоваться, что меня не просят ни о чём таком, что претило бы статусу порядочной замужней женщины, но на языке пеплом осело разочарование.
— Утром? — эхом отозвалась.
— Да, можно завтра, например, в десять. Дружеский завтрак. Как вы на это смотрите?
— Я не знаю...
— Пожалуйста, не отказывайте в такой малости. Я уже восемь лет занимаюсь исследованиями рождаемости на Цварге и, кажется, стою на пороге открытия.
Синие глаза засияли таким воодушевлением, какое сложно было бы сымитировать. Слова явно были произнесены не чтобы покрасоваться — так говорят лишь тогда, когда искренне чем-то увлечены.
«Себастьян так помог тебе с Лансом, а ты даже не хочешь отблагодарить? Просит-то совсем немного и точно не позволит себе лишнего. Даже здесь и сейчас, когда у вас нет свидетелей, он ни разу тебя не коснулся. Чего ты боишься?»
Проблема заключалась в том, что мужчина мне нравился слишком сильно, и я боялась собственных пока ещё неясных чувств, которые совершенно точно появились к нему после этой ночи.
Себастьян смотрел с надеждой и не торопил с ответом. От него пахло потом, полевыми травами и чем-то древесным… На удивление, запах совсем не отталкивал, наоборот, успокаивал.
— Хорошо, давайте. — Я вздохнула. — Только с одним условием.
— Каким?
— Вы мне ещё немного расскажете о Юнисии. Даже не представляю, когда у меня ещё будет шанс послушать о волшебной планете с летающими в облаках островами из первых уст.
— Это не волшебство, а магнис с магнитным свойством, хотя в каком-то смысле магниты — это и есть волшебство. — Себастьян широко улыбнулся.
После того как мы договорились о встрече, я разбудила Лотта, а профессор Касс взял Ланса на руки и помог донести до дивана в гостиной. Себастьян не стал задерживаться, вместо этого он пожелал отдохнуть, интеллигентно попрощался и ушёл. Стоило входной двери закрыться за ночным спасителем, как послышался скрип лестницы. Морис, широко зевая, спускался по ступеням в шёлковом кимоно, затянутом на крупный несуразный узел на поясе под внушительным животом. Одежда, на мой вкус, мужу не шла совершенно, но это был подарок от его друзей, которым он страшно гордился.