Генетика любви
Шрифт:
— О, хм-м-м…
Себастьян ослепительно улыбнулся, от чего сердце пропустило удар, и я поскорее отвернулась к воде.
— Эльтонийки — исключительная раса. Не помню, упоминал я или нет, но их гены считаются доминантными по отношению к цваргам. От союза эльтонийки-женщины и цварга-мужчины всегда рождаются очаровательные малышки с золотой кожей, розовыми волосами и хвостиком-кисточкой. Я не занимался исследованием эльтониек подробно, но они уникальны в том плане, что это единственная «женская» раса. Их организмы устроены так, чтобы подавлять мужские половые хромосомы при зачатии, и при этом они очень фертильны, что разумно с точки зрения природы:
— Я не совсем это имела в виду…
— А что же? — Вопрос прозвучал так искренне, что я невольно вновь посмотрела в синие глаза-океаны Себастьяна, чтобы удостовериться, что он не издевается надо мной. Нет, не издевался.
— Как вы относитесь к эльтонийкам… как мужчина?
— А! — Себастьян вновь выглядел озадаченным.
В этот момент к нам подлетел поднос на воздушной подушке с заказом. Переставляя тарелки и чашки на стол, Касс задумчиво произнёс:
— Да хорошо, в целом, отношусь. Мой дядя состоит в гражданском браке с чистокровной эльтонийкой. Филиция наотрез отказывается выходить за него замуж…
«Вселенная, хоть у кого-то есть мозги!»
— …и всячески делает вид, что Софос для неё не более чем временное увлечение, однако у них уже две дочери. Полагаю, все эти сложности — отголоски менталитета Эльтона. Всё-таки женская раса с ярко выраженным матриархатом и отношением к мужчинам как к производителям.
Себастьян разлил ягодный чай по чашкам, отставил чайник на крошечную подставку со свечой и вежливо уточнил:
— А что? Почему вас вдруг эльтонийки заинтересовали?
Я сглотнула… Морис долгие годы внушал, что эльтонийская кровь — это грязь, но если Себастьян говорит честно, то правда не должна его оттолкнуть.
— Вы знаете, я родилась на Эльтоне.
— Что?
Цварг уставился на меня, но на лице не было ни грамма омерзения или отвращения, только искреннее любопытство.
— О! То есть вы попали, получается, в тот невысокий процент, когда у женщины-эльтонийки рождается девочка по расе отца? Как интересно!
Я облегченно перевела дыхание, попробовала чай и с лёгким удивлением отметила, что он из настоящих ягод. Никогда такого не пила.
— Если честно, понятия не имею, насколько я цваргиня. Я родилась на Эльтоне, а после того как Морис сделал предложение и привёз на Цварг, он подправил медицинские документы на основании моей внешности. Тогда, кстати, изменилось и имя — вместо Орианн я стала Ориеллой. Я хотела попросить вас, Себастьян… — Я прикусила губу, думая, как дальше выразить просьбу, и наконец решилась: — Вы не могли бы изучить мою ДНК и сказать, каковы шансы объявить меня хотя бы полуэльтонийкой?
К счастью, Себастьян не стал задавать ненужных вопросов. Со словами «без проблем» он мгновенно подскочил с дивана, похлопал себя по карманам, достал крошечную вытянутую ампулу и приложил к моему пальцу. Не успела я спросить, что это, как красная жидкость потекла внутрь. Я даже укола не почувствовала!
— Вау! — произнесла поражённо.
— Да, новая технология, там встроенная ультратонкая игла и лёгкое обезболивающее. — Себастьян улыбнулся.
Я заворожённо наблюдала, как пробирка набралась кровью. Стоило ей дойти до чёрной чёрточки-отметки, как мужчина ловко убрал ампулу и положил к себе в карман.
— И что теперь? — спросила
— Теперь посмотрю в лаборатории, — охотно отозвался профессор. — Дня три или четыре уйдёт.
— Три или четыре дня? А быстрее никак нельзя? Ну, может быть, вы можете сделать какие-то предварительные расчёты?
— Боюсь, нельзя.
Я затрясла головой, представляя, что может случиться дома. Одну ночь мне удалось пережить благодаря многочисленным друзьям мужа, которые не хотели уходить до последнего, но еще несколько… Как же я не хочу ложиться под Мориса! Как же противна одна только мысль…
Пальцы похолодели и задрожали, в глазах защипало. Взгляд наткнулся на острый нож, который шёл к твёрдому сыру, и, не думая ни секунды, я схватила его и вогнала себе в ладонь. Кровь потекла ручьём на стол, заливая алым цветом прозрачную столешницу со встроенным электронным меню.
— Бескрайний космос, Орианн, что вы делаете?! — воскликнул Себастьян, подпрыгивая с места.
— Вот! У меня раны плохо затягиваются. Регенерация ослабленная! На, считайте секунды! Разве это не доказательство?!
Я буквально ткнула окровавленной ладонью в его лицо, но он успел перехватить кисть, а второй рукой принялся наматывать салфетку поверх, что-то сердито бормоча себе под нос. Его движения были сноровистыми и чёткими; не укрылось и то, что Себастьян предварительно сложил ткань в несколько раз, чтобы она была плотнее, бережно, но крепко прижал ладонью, завязал аккуратный узелок с другой стороны.
В голове сам собой всплыл уродливый узел на шёлковом кимоно супруга.
Нежность и забота в синих глазах Себастьяна — безразличие в тёмных Мориса. Безукоризненное воспитание и интеллигентность Касса — грубость и ограниченность супруга. Готовность помочь первого — наплевательство на собственных сыновей второго. И дурацкий маленький узелок стал последней каплей. Я не выдержала, слёзы хлынули ручьём, прорывая плотину моей сдержанности.
— Орианн… тише-тише, Орианн, что случилось? Вам больно?
Мягкий голос Себастьяна прорвался сквозь рыдания, но от этого тёплого и бархатного «тише-тише» захотелось разрыдаться ещё громче. Краем глаза я улавливала, что на нас оборачиваются посетители, да и веду я себя возмутительно бесстыдно для Цварга...
«Морис сделал бы выговор…»
Больно ли мне было? Невыносимо. Но болела не рука — сердце — от жгучего, разъедающего душу сожаления, что всё так сложилось.
Губы Себастьяна побледнели. По мимике открыто читалось: он очень сильно хочет обнять, но сдерживается, стараясь соблюдать границы приличий на публике. Всё, что он себе позволил, — положить ладонь поверх моей руки. Горячее прикосновение напомнило то, другое, когда Себастьян присел на корточки и его бедро дотронулось до моего через два слоя ткани. Только на этой безумной планете женщина может коллекционировать воспоминания о прикосновениях, складывать их в драгоценную шкатулочку памяти и не чувствовать при этом себя ненормальной.
— Я могу вам как-то помочь? — обеспокоенно спросил Себастьян, вглядываясь в моё лицо.
Я не столько услышала слова, сколько прочла их по красивым, чётко очерченным мужским губам, сделала усилие над собой и улыбнулась сквозь слёзы.
— Да… нет… не знаю. — Всхлипнула в последний раз, вытерла щёки и уставилась на перемотанную ладонь.
«Наверно, я выгляжу сейчас отвратительно».
— Если бы я только была эльтонийкой… если бы у меня был шанс развестись. Юрист сказал, что аннулирование браков иногда дают смешанным парам.