Гений, или История любви
Шрифт:
— Может, гастроли что-то изменят? — робко пытался утешить ее Володя.
Меньше всего Ингрид оказалась готова как раз к этой самой тишине, к тому, что не произойдет ровным счетом ничего. Два года работы, тысячи перезаписей и репетиций в угоду требовательному Готье, бессонные ночи, мечты о том моменте, когда… Платиновые диски, музыкальные премии, шум и репортажи на MTV — чего только не мелькало в воспаленном воображении амбициозной Ингрид! Ничего этого не произошло. Рынок приоткрыл рот, жующий жвачку и резиновый бутерброд, пошамкал накрашенными губами и поглотил альбом Готье, не издав ни единого
С другой стороны, видение самого Готье в корне отличалось от того, как ситуацию воспринимала Ингрид. Он смотрел на выход альбома как на шаг правильный и как на шаг вперед. То, что альбом не принес ему и группе моментальной мировой славы, он воспринимал без огорчения, поскольку ничего такого и не ждал. Его волновали вопросы музыкальные, вопросы чувств и эмоций, которыми он наполнил звучание. В этом смысле альбом его устроил. Вернее, он с ним смирился, так как Готье относился к тому типу людей, которые никогда не бывают чем-то до конца, полностью и всецело удовлетворены.
Он признал, что результат не такой уж плачевный и что звучание, хоть и далекое от идеального, соответствует поставленным задачам.
С выходом альбома Готье успокоился и неожиданно пришел в равновесие, что удивило практически всех членов группы. Готье перестал ругаться с Ингрид каждые пять минут и даже перестал делать все исключительно ей назло, к чему все уже постепенно привыкли, хоть и не одобряли. Даже сама Ингрид в перерывах между бесконечными встречами с нужными людьми заметила, что Готье смотрит на нее иначе и настроение его улучшилось, чего уж вообще никто не ожидал. Готье улыбался.
Ингрид вздохнула с облегчением. Возможно, его хандра и не была связана с их отношениями. Возможно, он просто измотался, работая над альбомом, и теперь, когда он закончен, запечатан и выпущен в свет, чувства Готье вернутся, и он перестанет смотреть, словно отчаянно пытается справиться с желанием разбить что-то о бетонную стену, словно подавляет в себе какую-то негасимую тоску, с которой сжился, к которой привык и под власть и даже зависимость которой попал. Готье сиял и в таком состоянии был неподражаем.
Альбом не вызвал резонанса, но вызвал отклик у слушателей. На второпях созданном сайте группы «Сайонара» стали появляться посетители. Они оставляли отзывы в гостевой книге, положительные в основном. Спрашивали, когда можно послушать Готье вживую. С сайта стали скачивать материалы, фото с концертов и музыку. Короткие заметки — их писала Ингрид сама, но писать заметки не было ее сильной стороной, и их почти не читали. Больше всего вопросов было о самом Готье и, конечно же, об Элизе. Нельзя сказать, что такой стойкий интерес к блеклой малолетке радовал Ингрид. Зная Элизу лично, она не воспринимала ее ни на секунду как что-то интересное.
Элиза была тихим и бесплатным (хвала небесам!) приложением к синтезатору, куклой в руках Ингрид. Вряд ли у нее даже было свое мнение хоть по какому-то вопросу. Скорее всего, Элиза все-таки была в чем-то неполноценна. Природа ее молчания так и не открылась Ингрид, осталась для нее не более чем ущербностью. Но ущербностью, полезной для дела.
Если бы было возможно, Ингрид с куда большим удовольствием пропихивала бы себя. Она и пыталась, но безуспешно, привлечь внимание и к себе. По какой причине красивая, умеющая держаться на сцене, говорливая и имеющая прекрасную улыбку Ингрид оставляла всех равнодушными, она не понимала. Возможно, проблема была в выбранном Готье жанре. Красота, тесно связанная с салонами красоты, вакуумным массажем и немецкой ламинирующей краской для волос, тут никого не интересовала. Не та целевая аудитория.
Всех интересовала Элиза. Всех интересовал Готье. Некоторые песни были выложены на сайт, те, что не вошли в альбом. Их скачивали, и это говорило о многом. Ингрид понимала, что теперь уже и речь не идет о том, чтобы что-то и как-то менять. Она была здравомыслящей, хваткой в деловом смысле. Она понимала, у них в руках есть пусть и полудохлая, чахоточная, но синица. Ее можно выходить, и она полетит. Журавля в небе она уже даже не искала, имела дело с тем, что есть.
Концепцией продвижения было решено упирать на таинственность и необычность главных персонажей и сохранение максимальной тайны личностей как Готье, так и Элизы. Настоящие имена? Их у них нет. Возраст? Двести лет и три года. О чем песня «Воля»? Кого имел Готье в виду, когда писал слова «светлые звуки не держатся близко к земле». Это о космосе? О Боге? Возможно, не факт. Их можно увидеть? Нет, только на концертах.
Ингрид и, кстати, Леший отвечали на все вопросы разными байками и инсинуациями, стремясь породить слухи. Слухи — это хорошо, они распространяются как вирус, они мощнее дорогостоящей рекламы. Они возбуждают интерес людей, он приводит их в клубы и на концерты.
Концертов стало больше. Все лето группа уверенно выступала в клубах. Несколько клубов даже предложили отыграть собственную программу, что было хорошим знаком. Перемешивать музыку Готье с какими-то иными альтернативными проектами было невозможно, хоть и приходилось. Готье и панки? Готье и рокеры? Готье и хоть что угодно?! С этими сочетаниями надо было завязывать и как можно скорее.
— Гастроли — это вообще вопрос. Я не видела еще пока ни контракта, ни программы. Когда мы все успеем подготовить? Готье думает, это так просто — гастроли! — возмутилась Ингрид.
Идея погрузиться на два месяца в атмосферу кочевой жизни ее не прельщала. Она прекрасно знала, что это будет. Старые, трясущиеся и громыхающие автобусы, вонючие купейные номера, несвежее постельное белье. Чёс — это та часть жизни музыканта, которой она готова была поделиться с кем угодно.
— Но они подтвердили наше участие? — спросил Володя.
Ингрид вздохнула:
— Подтвердили.
— А аванс?
— Да что мне их аванс! Кому он поможет? Только если Лешему: он сразу его прогуляет — и будет ему счастье.
Ингрид не хотела ехать в этот тур. Она не совсем понимала, откуда взялись эти люди с этими концертами и почему они вышли на переговоры с самим Готье, а не с ней, и как они на него вышли, вообще-то непонятно.
Естественно, ничего он ей не сказал. Традиционно он легонько взял ее лицо в ладони, посмотрел ей в глаза и сказал, чтобы она не забивала себе голову такими бессмысленными вопросами и берегла нервы. Нервы, все боялись за ее нервы, а она боялась за свое сердце.