Гений пустого места
Шрифт:
— А пошел ты, мусор!..
— Ирочка, — пролепетала Вальмира Александровна. — Ирочка, как ты говоришь, ужасно, девочка моя!
— Да какая я тебе девочка, блин! Нашла девочку, твою мать!.. Да все бандюки местные мои были и остались, зря я, что ли, под нужного человека легла и на себе его женила, импотента проклятого, сколько он мне крови попортил, сколько сил из меня высосал! Развяжи меня!!! — заорала она в полном неистовстве. — Развяжи, козлина вонючая!
Хохлов подошел и толкнул ее в кресло.
Ирина сделала шаг назад и неловко плюхнулась. Сумка попала
— Слушай ты, девочка-ромашка, — сказал Хохлов грозно и наклонился к ней. — Ты меня послушай, а потом начинай вопить. Я видел твою машину возле института в ночь, когда украли деньги. Поняла? Видел, своими глазами! Есть еще одна камера, и ты о ней не знала, конечно! Да что ты, даже я о ней не знал! Мне подполковник московский сказал, что такая должна быть обязательно, и она была! Как ты вчера с Лавровским возле офиса целовалась, я тоже видел, не слепой. Это уже не камера снимала, это я своими глазами лицезрел! И фотки Вальмира твои смотрела! А на фотках ты вся такая красивая, в белых брюках и на ее рабочем месте, на Вальмирином! Следовательно, в офисе моем ты не раз бывала! И охранник тебя узнает, когда будет очная ставка, ты ж его не до смерти отравила! Так что говори быстро, кто твой напарник, а то я ментов вызову! Или с ментами у тебя такая же нежная дружба, как с бандитами?!
Он выдернул сумку из-под ее каблука, кинул ей на колени и сел на свое место.
Вальмира Александровна вдруг громко икнула.
— Ну, давай, давай, шевели мозгами, ты же не курица! — подбодрил Хохлов племянницу. — Тут мне главное знать, кто паровозом пойдет, а кто прицепом поедет! Что идея твоя, я уже понял, а кто из моих, — и он кивнул на Вальмиру с Лавровским, — тебе помогал?!
— Клянусь, это не я, — вдруг сказала бухгалтерша и, опершись большой неухоженной рукой о край стола, медленно опустилась на стул. — Столько лет, боже мой, столько лет! Ни копейки не пропало… Боже мой…
Хохлов смотрел в окно. Ну, не мог он на них смотреть!..
— Митяй, — простуженным голосом сказал Лавровский, — отпусти женщин. Это все я.
— Он, он, он! — завопила Ирина. — Он во всем виноват, он мне ключи выносил, он план придумал, он клофелин в аптеке скупал. Это он!!! Он!!!
— Заткнись, дура! — Это Хохлов крикнул.
Крикнул беспомощно, по-детски, слабенько как-то, неубедительно совсем.
— Я виноват, — храбро проговорил Лавровский и заплакал. — Только я один!
Хохлов вздохнул. Теперь он смотрел в пол, глаза поднять так и не решался.
— Идея, значит, тоже твоя, — резюмировал он после нескольких всхлипываний, которые отчетливо доносились из того угла, где жался Лавровский. — Вот ты ей так прямо взял и сказал — давай, мол, подруга, из сейфа у Хохлова деньги заберем! Заберем, значит, а потом поделим! А она тебе, вся такая нежная: как же мы их заберем, любимый, если у него охрана и камера? А ты ей: да очень просто! Ты охраннику в водочку какой-нибудь отравы сыпанешь-ливанешь, ключики я тебе сделаю, ты сейф отомкнешь, и вся недолга! Так все было, да, друг мой Лавровский?!
— Да! —
— Вранье, — произнес Хохлов равнодушно. — Вранье. Ты чего теперь, Димка, геройствуешь? Гадом быть не можешь, вину на себя хочешь взять, на зону пойти? За любимую женщину, мол, заступился, и все такое?! Опомнись, Лавровский! Опомнись уже! Я тебя сто лет знаю! Нет, двести! Ты что, думаешь, я поверю, что это ты все придумал?! Кишка у тебя тонка, Лавровский!
— А вдруг… вдруг он… и вправду это все… организовал? — простонала Вальмира Александровна. — Митенька, не губите… Митенька… Пожалейте… Одна она у меня, нету больше никого, помирать буду, стакан никто не подаст…
— Ваша племянница вам тоже не подаст, — сказал Хохлов, у которого внутри все мелко тряслось от странной смеси жалости и бешенства. — Она у вас из-под матраца сберкнижку достанет, а вам на лицо подушку положит, чтобы быстрей помирали!
— Я тоже, тоже виновата!.. Я дома сколько раз говорила, что вы деньги часто оставляете, хотя наличность нельзя в офисе держать, но откуда же я знала!.. Девочка моя, ласточка моя… золотая!.. Да скажи ты ему, что это… не ты… не ты… — Вальмира отняла ото рта руку, всмотрелась в племянницу и вдруг спросила с ужасом: — Или ты? Ты?!
— Идите вы! — огрызнулась племянница. — Вы мне хоть когда-нибудь денег давали?! А я тоже человек, я девушка и жить хочу, а не прозябать! Мне деньги нужны, деньги, а не ваше дерьмовое участие!..
— Лавровский, — позвал Хохлов громко. — Чья была идея? Ее?
— Ее.
— Ах ты, мокрица, сучок болотный! Заткни свою поганую пасть и не разевай больше никогда!..
— Ключи ты у меня взял?
— Я. Она велела.
— Когда?
— Давно, еще на майские праздники. Она все говорила и говорила про деньги, что у нас их нет, а у тебя есть, что от большого немножко — это не воровство, а дележка, что это очень просто, а я не смог, не смог ее… остановить!
— Ну да, — согласился Хохлов. — Не смог. Ты ей сказал, что у меня в сейфе много наличности?
— Ну, ты же долго не привозил, Мить! Понимаешь, я не хотел, не хотел!.. — Лавровский сунулся к самому столу, и Хохлову пришлось податься назад вместе со стулом. Лавровский плакал, и слезы, крупные, чистые, падали на бумаги. — Я не хотел, ты пойми, Мить! Я даже потом, когда мы уже… я хотел тебе все рассказать и деньги отдать, но она их спрятала!
— За рулем в ее машине, когда она охранника опаивала, ты сидел?
— Я, Мить. Я не хотел! Не хотел! Но денег же у меня нет совсем, и Светка все пристает — дай денег, дай!!. И тут Кузя еще… Кузя все говорил, что у него теперь есть деньги, что ему удалось… Я думал, Светка не простит, не простит мне, если… Я виноват, Мить! То есть я не виноват, это все… все… жизнь такая…
— Вот интересно, — протянул Хохлов задумчиво. — А что ты Светке сказал, когда ночью пошел воровать? Что ты идешь деньги добывать?
— Нет, Мить, нет, ну, что ты! Я сказал, что ты напился, с Галей разругался, и мне нужно ехать, потому что ты пьяный, в милиции драку устроил, и я… поехал, Мить!