Геннадий Зюганов: «Правда» о вожде
Шрифт:
А сколько хлопот доставляли нам предвыборные речи секретарей ЦК, особенно кандидатов и членов Политбюро. Их принято было выстраивать строго по ранжиру и в объеме, соответствующем занимаемому посту. Попробуй редакция сократить речь украинского партлидераЩербицкого на 8 строк больше, чем речь лидера КП Казахстана Кунаева! Тут дело доходило до скандалов. Московский первый секретарь Гришин даже отозвал из “Правды” одну из своих статей, потому что газета не дала написанный его помощниками, им только завизированный материал сразу в номер, а отложила на день или два…
Соперничали на газетной полосе и вожди грузинской и азербайджанской компартий, Узбекистана и Таджикистана. Если печаталась статья Шеварднадзе, то через 2-3 дня можно было ждать звонка с берегов Каспия от Алиева или его помощников: почему “Правда” совсем забылапро Азербайджан?
Это после августа 1991-го многие из
Наш правдист, выдающийся русский писатель Петр Проскурин называл подобный слой общества “наездниками”. Друг и автор “Правды” украинский поэт и публицист Борис Олейник — коммутантами.
Из кого же, мой дорогой профессор, могла бы организоваться Партия Правды?
Попытки счистить прежнюю бюрократическую окалину, создать что-то новое предпринимались тогда многими оказавшимися не у дел политиками и опьяневшими от одного только предвкушения свободы юркими интеллектуалами. Первым казалось: победа команды Ельцина — явление временное, по ошибке поддержанное неразумным, обманутым народом, и стоит только переименоваться, перегруппироваться, выбросить яркие лозунги, и власть в стране, как сладкая груша, сама упадет в руки тех, кто случайно выпал, подобно варенику из миски со сметаной, из кабинетов с пультами государственного управления. Демонстрация 7-го ноября 91-го года, на которую только в Москве вышло несколько сот тысяч, а по России — несколько миллионов человек, укрепила надежды. Но — вспомним слова П. Сорокина об одряхлении прежнего, отмирающего царского, буржуазного режима — все надежды перечеркнули реальные события после августа — 91, как это случилось и в 1917-м.
Преимущество Б.Н. Ельцина только на первый взгляд казалось случайным и зыбким. На самом деле оно было неплохо продумано и организовано, обеспечено идеологически. Начиналось с создания еще союзной трибуны — МГД — межрегиональной депутатской группы. В первую очередь, названными выше интеллектуалами, среди которых тон задавали не прораб перестройки Ельцин, а питомцы Высшей партийной школы (В. Шостаковский и др.) и прибалты, увидевшие в МГД возможность побузить на Съезде народных депутатов СССР и под шумокулизнуть из союзной державы. А может, еще раньше — с перетекания реальной власти от компартии сперва в руки взбудораженных Советов, народных фронтов, забастовочных комитетов, через которые “новая демократия” просочилась, как вода через решето. Где они теперь — демократические Советы, народные фронты, СТК, “Московская” и прочие “трибуны”, “Демократическая” и “Марксистская” платформы? Их помнят, наверное, только дотошные историки. МГД помогла перетянуть на сторону тогдашней оппозиции интеллигенцию, известных на весь мир ученых, таких, как академик Сахаров. Появилось и множество газет, дайджестов, сборников — журналисты, в том числе из партийных изданий, все эти изнуренковы и тряпичкины, почуявшие вкус мнимой свободы и роскошной зарплаты, потянулись к хлебным местам. Кто больше заплатит, тот и прав.
А вот в “Правде”, других газетах и журналах КПСС по-прежнему разрешалось писать и говорить только в старых добрых традициях. Это, конечно же, вовсе не значило, что надо было каждую статью непременно тащить на просмотр в ЦК ( такое почему-то хотят ввести в практику лидеры сегодняшней, новой, компартии РФ). Но в каждом журналисте прочно угнездился свой, по А. Твардовскому, “внутренний редактор”, а уж в главном редакторе — тем более. Чаще всего правку и верстку определял его внутренний двойник — самый строгий цензор. Подобная “правильная” журналистика — в сознании читателей — безнадежно отставала от новых изданий, заговоривших с читателями на другом, неправильном, но привлекательном и доступном языке. Это стало бедой для нас, законопослушных правдистов, но обществом воспринималось как бросок вперед, к свободомыслию, как прорыв железобетонных барьеров застойной журналистики.
Кстати, многие из тех, кто сегодня требует от “своих” журналистов “полнее освещать” неинтересное, но “правильное”, “нужное”, сами и тогда, и теперь с удовольствием отрываются на чтении “вольных” изданий, где жизнь отражается не так, как надо, но оригинально и в пикантных подробностях.
Хотя на практике, официально, старые заблуждения повторяются след в след, причем забыто, кто нынче власть, кто — оппозиция. Происходит откат даже от наработанного
Помню, на Старой площади, в совещательной комнате члена Политбюро, секретаря ЦК КПСС Александра Сергеевича Дзасохова, которому “досталось” партийное кураторство средств массовой информации, регулярно собирались руководители СМИ. Кабинет был небольшой, места за столом всем не хватало, только мэтрам, и устраивались кто где мог — даже на подоконнике. Там частенько присаживался Владик Фронин, главный редактор “Комсомолки”. Это был, я думаю, и маскировочный прием — не хотелось лишний раз попадаться начальству на глаза. Но ведущий “летучку” находил его и там:
— Владислав, вот вы опять напечатали…— далее называлась корреспонденция из “Комсомолки”. — А ведь мы уже беседовали и вы обещали…
— Я ничего не обещал, — тихо, но безупречно парировал Фронин, — Статья, о которой вы говорите, написана нашим уважаемым автором. Мы не можем диктовать ему, чтонадо и что не надо писать.
И что вы думаете: его взяли под белые ручки и послали куда подальше подумать о дальнейшем житье-бытье?
Сняли его с поста в “КП” лишь через несколько лет после подавления надуманного августовского (1991года) “путча” — по причинам, насколько мне известно, чисто бытовым. Фронин перешел в правительственную “Российскую газету” и спустя несколько лет стал ее главным редактором…
Но вернусь к идее “Партии Правды”.
Мечту сколотить левую партию из расколотой КПСС лелеяли многие.
На первом же массовом съезде СПТ — Социалистической партии трудящихся — по-моему, в декабре 1991 года я увидел уйму известных политиков, с которыми встречался на последних съездах КПСС. Проходил организационный форум новой-старой партии на окраине Москвы, в одном из зданий бывшей ВКШ — Высшей комсомольской школы, быстренько преобразованной в Институт молодежи. Все участники прекрасно понимали, что СПТ — это псевдоним, иноназвание КПСС. Среди них были народные депутаты СССР профессор А.А. Денисов, аграрник М.И. Лапшин, писатель-историк Рой А. Медведев, экс-секретарь МГК КПСС, доктор экономических наук Людмила Вартазарова, ее соратник по оргкомитетуГ.И. Скляр… Не помню, был ли в президиуме съезда Г.А. Зюганов или кто другой из руководящей верхушки КП РСФСР — кажется, нет, они сидели в зале. Почти все, кого я назвал, стали сопредседателями СПТ — демократия бурлила, от культа единоличного лидера решено было уйти раз и навсегда. Небесполезно отметить, что почти все, кого я назвал, разбежались потом по отдельным партийным квартирам, и ничего сколь-нибудь влиятельного из собрания интеллигентных людей не получилось. Характерно, что и эта, и другие вновь собранные по типу детских кубиков партии предпочли не сгруппироваться вокруг авторитетных в стране “Правды” и “Советской России”, а издавать, кто “Левую газету”, кто “Голос коммуниста”, кто “Молнию”, кто … впрочем, всех не перечислишь.
В Свердловске прошел учредительный съезд РКРП — Российской коммунистической рабочей партии (лидеры — профессор Сергеев, Анпилов, Тюлькин и др.), до сих пор считающей себя самой правильной и революционной, но не нашедшей взаимопонимания со столь любимым ею и обездоленным правящей кликой народом, так и не понятой массами.
Кажется, действуют компартии Пригарина, Крючкова, Скворцова-Маркова, Хабаровой и других. Но большая политика обходит их стороной.
Так уж случается в жизни: люди могут жить в одном городе, в одном доме, в одном подъезде и совершенно не знать и не понимать друг друга. А столкнуться, познакомиться, поговорить по душам где-нибудь в поезде, в дальней командировке, или под забытыми ныне круглыми бочонками-часами у метро. И пойти — каждый своей дорогой.
По сути ни одна из оппозиционных партий за годы блужданий в смутное десятилетие так и не нашла прямой дороги ни в рабочие коллективы, ни к ученым— естественникам, ни к творческой интеллигенции. Московский мэр Лужков вручает партбилеты только что вылупившейся из гнезда безпрограммной партии “Единая Россия” — плоть от плоти ныне правящего режима: популярным артистам, писателям, деятелям науки. А в переулке Красина выплескивают вместе с грязной политической водой и ребенка — научный, творческий, культурный потенциал. Настырный либерал-демократ, причесанный, припомаженный, до поры в меру развязный, не сходит с телеэкранов, а самая массовая оппозиционная партия бессильна организовать через свои структуры массовое распространение партийной прессы. Той же “Правды” в Москве не найдешь в большинстве киосков, хотя в марте 2003-го, когда снимали с работы главного редактора, один из аргументов был таким: он не способен обеспечить прорыв, выйти на миллионный тираж. Через полгода ничего не изменилось…Придется подождать. Авторитет не завоевывается словами и призывами.