Генрих Третий. Последний из Валуа
Шрифт:
В Гиере Екатерина, покоренная красотой этих мест, покупает землю, чтобы возвести тут замок. Скоро они приехали в Марсель, с которым у королевы-матери связано столько воспоминаний молодости; затем Монпелье, Каркасон, где оказались в плену у снежных заносов, которые когда-то продержали тут целых три месяца жену Карла VI. Вновь солнце засверкало только в Тулузе. В Бордо, несмотря на бурные протесты, Екатерина разрешает избирать протестантов на муниципальные должности.
И все это время гонцы так и снуют между Екатериной и Мадридом. И чем больше настойчивости проявляла его теща, тем сильнее Филипп II старался избежать этой встречи: они говорили на разных языках. Королева-мать, одержимая желанием устроить судьбу своих детей, просила руки доньи Хуаны для монсеньора, а маленькую Маргариту хотела выдать за дона Карлоса. С другой стороны, она умоляла короля Испании выступить посредником в переговорах с императором Карлом V о возможном браке Карла IX со старшей эрцгерцогиней. За это она в довольно туманных выражениях обещает урезонить реформатов. Филипп II потребовал сначала полного уничтожения ереси во Франции; помолвка королевских детей будет кульминацией этого торжества. Как следовало его понимать?
Неприязнь французов и испанцев ощущалась повсюду: в Латинской Америке, где поселенцы Флориды и Каролины убивали друг друга, на Корсике, где ободряемое Францией население восстало против Генуи, вассала Испании, и даже в самом Риме.
Это вполне могло поколебать Екатерину в ее решимости, если бы материнская любовь не застилала ей взор. А чтобы разговаривать с позиции силы, она предлагает Карла IX в качестве претендента на руку Елизаветы Английской и угрожает дать аудиенцию специальному посланнику султана, сопровождающему ее в этой поездке, иными словами – создать Средиземноморскую Лигу, противостоящую королю Испании.
Наконец Филипп II уступает. Сам он отказывается встретиться с Екатериной: распущенность нравов и веселье, царившие при дворе Валуа, были противны его суровой натуре, привыкшей к строгости, но он разрешил королеве Елизавете прибыть в Байонну обнять родственников. В качестве наставника и своего полномочного представителя он дает ей в сопровождение министра, наводящего на всех страх – герцога Альбу. А для того чтобы подчеркнуть частный характер этой встречи, а может быть, и для того чтобы поставить на место расточительных французов, суровый монарх приказывает своим подданным заказать к этой встрече новые платья.
29 мая 1565 года Карл IX, его мать и их свита торжественно въезжают в Байонну. Они располагаются в одном из двух деревянных дворцов, поспешно возведенных городскими властями; другой должен стать резиденцией королевы Испании.
Екатерина никогда не упускала возможности доверить Александру почетную роль. Вот и теперь она поручает ему отправиться навстречу королеве Испании. Молодой принц доезжает до деревни Эрнани, где он и встречает Елизавету в сопровождении свиты суровых придворных, у которых поверх черных бархатных камзолов поблескивает золотое руно. Кортеж направляется к границе с Францией. Он продвигается вперед очень медленно: путь от Сан-Себастьяна до Ируна занял целый день! Приветствуемая мушкетными залпами солдат Строцци, 10 июня королева Испании пересекает реку Бидассоа.
Карл IX и Екатерина ждали ее на берегу. Ни о каком выражении радости не могло быть и речи: суровый испанский этикет запрещал проявление каких бы то ни было чувств, и молодая королева не отважилась отступить от него. Однако она была так удивительно красива, что ни один французский придворный не осмеливался взглянуть ей в лицо, опасаясь безнадежно влюбиться и оскорбить ее королевское достоинство. Ее брат, Карл IX, приветствует Елизавету «по-королевски», даже не обнимая.
После того как были преодолены многочисленные препятствия, возникшие из-за тонкостей испанского придворного этикета, 12 июня ворота Байонны наконец распахнулись. На следующий день начались балы, увеселения, фейерверки, конные турниры; состоялось большое поэтическое состязание и было показано театральное представление, которое началось в десять вечера и закончилось в четыре часа утра.
Герцог Альба, подчеркнуто надменный, выжидал, но хитрая Екатерина делала вид, что не понимает этого. Она присутствовала на всех празднествах, ласково обнимала дочь, улыбалась испанцам, как будто речь шла только о не имеющей особого значения семейной встрече. Выведенный из терпения высокомерный министр решает сам сделать шаг к переговорам.
Он начал их тоном раздраженного судьи, сожалея о распространении ереси во Франции и терпимом отношении к этому правительства. Екатерина смиренно попросила у него совета, – раз герцог Альба так хорошо осведомлен о делах ее королевства, – возможно, он считает целесообразной гражданскую войну? Герцог перешел к обороне: существуют другие, более надежные способы избавиться от этой «вредносной секты». Надо захватить врасплох их главарей: Конде, всех Шатийонов, а после, не церемонясь с формальностями, отрубить им головы. После того как это будет проделано, ничто не помешает уничтожить всех сторонников Кальвина в стране.
Королева дает понять, что к этим мерам, казавшимся ей несколько жесткими, она может прибегнуть только будучи твердо уверенной в безопасности, лучшей гарантией которой будет союз между тремя великими монархами-католиками: императором, королем Франции и королем Испании. Но герцог уклоняется от обсуждения возможности такого союза, и беседа закончилась в довольно раздраженном тоне.
Тогда Екатерина решает поговорить со своей дочерью и объявляет ей, какую она хочет плату за изменение своей политики: руку вдовствующей королевы Португалии для монсеньора с княжеством в качестве приданого, союз испанского инфанта и Маргариты Валуа. Елизавета ответила, что Филипп II возражает против женитьбы своего сына из-за его умственного расстройства. Что же до суровой доньи Хуаны, королевы Португалии, то она, казалось, решила навсегда остаться вдовой. В любом случае Испания никогда не отдаст в ее пользу какое-либо из своих владений. Герцог Альба в довольно резких выражениях подчеркивает, что католическая королева доставила себе труд приехать не для того, чтобы заниматься устройством свадеб брата и сестры, а лишь затем, чтобы выяснить намерения Франции по отношению к еретикам.
Екатерине следовало признать провал своей затеи и тут же от нее отказаться – чего ради полностью лишаться доверия протестантов? Но честолюбие мешало ей, завороженной мыслью об этой свадьбе и о прочном будущем для Александра, сдаться и уехать.
Новые переговоры не только не приблизили взаимное соглашение, но лишь ожесточили взаимное непонимание. При этом Екатерина, в ослеплении материнской любви, постоянно делает неверные шаги – так неудачливый игрок хочет заставить судьбу повернуться к себе лицом. По ее инициативе 30 июня в последний раз проводятся переговоры, на которых присутствуют король, две королевы, монсеньор, испанские министры и французские вельможи. Раз немедленная договоренность оказалась невозможной, то надо найти слова, которые обозначали бы, что стороны расстались дружески. Коннетабль объявляет, что король готов «покарать протестантов». Движимая желанием уменьшить враждебность герцога Альбы и других испанских грандов, Екатерина идет еще дальше: согласно одним утверждениям, она почти обещает отмену Амбуазского эдикта, согласно другим – заявляет о своем намерении истребить кальвинистов. Складывается впечатление, что последняя версия родилась уже после Варфоломеевской ночи.
Кардинал Гранвель, сильно обеспокоенный в эту пору влиянием протестантов в Нидерландах, также полагал – и его переписка это подтверждает, – что обещание Екатерины «покончить с религиозными распрями» обратилось в дым.
Прощание в Байонне было недолгим и свелось к протокольным формальностям. И только молодой король плачет, расставаясь со своей сестрой. Чопорные и молчаливые, испанцы переезжают границу, а шумный французский двор, как всегда искрящийся весельем, отправляется в обратный путь. В Мон-де-Марсан, в Ангулеме устраиваются пышные празднества. «Все танцуют вместе, – пишет Екатерина, – гугеноты и поклонники папы римского».
Какое согласие! Неудавшиеся переговоры в Байонне встревожили всю Европу, вызвав то, что мы сегодня назвали бы «кризисом доверия». Екатерине пришлось направить в Италию и Германию специальных посланников, которым было поручено разрешить возникшие недоразумения.
И все же она не смирилась, не отказалась от своих призрачных надежд! Брак Марии Стюарт и Дарнли устранил один из поводов для напряженных отношений с Испанией. Екатерина, вся во власти своей идеи, не замедлила этим воспользоваться. Из Плесси-де-Тур она пишет королеве Испании, снова возвращаясь к дорогому ее сердцу плану. Две недели мать и дочь состязаются в хитростях и дипломатических тонкостях, и надо признать, что двадцатилетняя принцесса берет верх над старой ученицей Макиавелли.