Генрих VIII. Жизнь королевского двора

Уэйр Элисон

Золотая и серебряная посуда – кружки, блюда, кубки, чарки, кувшины и солонки – в то время являлась одним из важнейших символов статуса. Положение и достаток человека оценивались по его способности устроить ужин, не используя ни одной вещи из парадного буфета. Генрих владел 2028 предметами посуды⁴⁴. Большинство их позже переплавили, сохранились только три вещи: часы-солонка из позолоченного серебра, подаренные Франциском I около 1535 года, – изысканный образец готического и ренессансного стилей⁴⁵; королевский золотой кубок⁴⁶, когда-то принадлежавший герцогам Бургундии; наконец, хрустальная чаша с золотой и эмалевой отделкой⁴⁷. Часть посуды хранилась внутри личных покоев короля, в «огромных решетчатых сундуках», обтянутых кожей и обитых изнутри «бристольской красной» тканью⁴⁸.

Есть сведения о том, что Екатерина Арагонская

унаследовала кубок Говарда «Благодать» [22] из слоновой кости и позолоченного серебра, украшенный драгоценными камнями. В 1520 году у короля и королевы имелись позолоченные кубки с их именами, выгравированными по краям, золотая солонка с гравированными инициалами «H» и «K» и эмалевыми красными розами, а также золотая чаша с эмалевыми розами, красными и белыми, «подаренная королю королевой»⁴⁹. Сокол – эмблема Анны Болейн – восседает на крышке кубка Болейн, выполненного в античном стиле и несущего лондонское клеймо 1535–1536 годов⁵⁰.

22

 Кубок Говарда «Благодать» (англ. Howard Grace Cup) – чаша из слоновой кости, принадлежавшая Томасу Бекету, архиепископу Кентерберийскому, которая в XVI в. была оправлена в золоченое серебро и превращена в заздравный кубок. Предположительно, кубок был завещан Екатерине Арагонской Эдвардом Говардом (ум. 1513), верховным адмиралом Генриха VIII.

Из всех своих вещей Генрих особенно ценил часы – предмет роскоши, доступный в ту эпоху только очень богатым людям. В инвентарной описи его имущества перечислены семнадцать стоячих часов с курантами и «будильниками», которые «отбивают четверть и половину часа»; двое часов были «выполнены в виде книг» (Екатерина Арагонская также владела часами из золота с эмалью в виде книги), другие – оправлены в хрусталь, украшены рубинами и бриллиантами⁵¹. Помимо этого, у короля имелись «настенные часы, заключенные в стекло, с отвесами [гирями] из свинца и металла»; часы, которые отображали «приливы и отливы моря» или показывали «все дни года с планетами и [имели] три движущихся циферблата»; а также часы «античной работы», часы, украшенные розами, гранатами, и часы «в форме сердца» с боем. Одни часы стояли на резной подставке в личных покоях короля в Хэмптон-корте⁵², другие – на буфетах и шкафах, третьи вставлялись в настенные крепления. Король платил часовщику 40 шиллингов в год за обслуживание всех этих механизмов. Сохранились только настенные часы из позолоченного металла в стиле эпохи Возрождения, которые находятся в виндзорской Королевской библиотеке. На их гирях выгравированы инициалы и девизы Генриха VIII – «Dieu et mon droit» (фр. «Бог и мое право») и Анны Болейн – «The most happy» (англ. «Самая счастливая») в окружении «узлов влюбленных». Эти часы, возможно, были свадебным подарком Генриха Анне. Их точная копия хранится в замке Хивер.

Другие предметы, встречавшиеся в королевских покоях, ни по ценности, ни по занимательности не шли ни в какое сравнение с часами. Столы начала эпохи Тюдоров не отличались замысловатостью конструкции. Лишь те, что стояли на помосте в главном зале, украшались резьбой. Такие столы постоянно находились на своих местах, как, например, в поместье Мор⁵³, и могли иметь более двадцати футов в длину. Однако большинство столов представляли собой просто доски, положенные на козлы, и уносились по окончании трапезы. Как в королевских покоях, так и в кабинетах столы покрывали тяжелыми скатертями с бахромой⁵⁴.

До наших дней дошел складной письменный стол Генриха VIII⁵⁵ – превосходный с виду, изготовленный из окрашенного орехового дерева и позолоченной кожи. На нем изображены гербы короля и Екатерины Арагонской, которые поддерживают путти с трубами, Венера, Марс, медальоны в ренессансном стиле и фигуры, взятые из античного искусства. Обитый бархатом стол спереди снабжен доской, которую можно откинуть при поднятии крышки, получив доступ к трем ящикам; ручки расположены по бокам.

Многие предметы, особенно одежду и постельное белье, держали в дубовых ларях, иногда украшавшихся резными панелями с декором в виде складчатой ткани, листвы, фигур людей и животных. Расписные и позолоченные сундуки богачи заказывали во Фландрии или в Италии. Мастер Грин, королевский «делатель кофров», постоянно отправлял своему повелителю сундуки с выдвижными ящиками, обтянутые тканью или кожей и дополненные кожаными дорожными сумками⁵⁶.

Будучи тщеславным, Генрих VIII располагал множеством «зеркал, чтобы смотреть в них». В то время зеркала изготавливали из полированной стали, стеклянные еще не вошли в употребление.

У одного из них в отделке применили «фиолетовый бархат и позумент из венецианского золота, туго натянутые вокруг него»⁵⁷. Другое, заказанное в 1530 году, было ростовым⁵⁸. Королевские зеркала вешали на стены рядом с картинами и географическими картами. В длинной галерее Хэмптон-корта помещались четыре зеркала, а в Уайтхолле их было четырнадцать⁵⁹.

На всеобщее обозрение выставлялись также «горшки из глины, расписной, называемой порселаном»⁶⁰: вероятно, их привезли из Венеции, где фарфор («порселан») производили приблизительно с 1470 года. Что касается стеклянных изделий, то в одном только нижнем кабинете короля в Гринвиче было выставлено тридцать восемь штук⁶¹.

Двор Генриха можно назвать странствующим, как и все королевские дворы Средневековья. Обычно король переезжал с места на место около тридцати раз за год, хотя в конце его правления такое случалось реже. Зимой он, как правило, находился в Лондоне или его окрестностях, в другие же времена года совершал более долгие путешествия, иногда объезжая страну. Перемещения между резиденциями и сроки пребывания в каждой из них, измерявшиеся днями или неделями, зависели от различных факторов. Король руководствовался прежде всего политическими соображениями; второй по важности причиной переездов было его желание поохотиться в своих угодьях. После пребывания в доме монарха со свитой следовало тщательно убрать, проветрить и освежить его, к тому же имевшихся в округе запасов воды и продуктов могло не хватить надолго. Часто король менял место пребывания, убегая от чумы или других заразных болезней. Обычно он следовал по заранее спланированному маршруту, известному под названием «гест», но последний мог меняться.

Объем работы, выполнявшейся при перемещении двора, поражает воображение. Необходимо было перевезти не только придворных и слуг, но и бoльшую часть мебели. Этим занималась служба Королевского гардероба. Требовалось разобрать кровати, снять со стен гобелены, упаковать одежду и постельное белье, спрятать ценные вещи в надежное хранилище или взять их с собой. Новый дом готовили к заселению грумы покоев и Личных покоев, которые должны были закончить все к прибытию короля⁶². Покинутый дом становился пустой оболочкой, там оставляли лишь самую необходимую обслугу под надзором смотрителя: как правило, это был один из доверенных придворных, которому разрешали поселиться в доме или предоставляли жилище неподалеку⁶³. За благополучное завершение каждого переезда отвечал старший квартирмейстер, за ним оставалось последнее слово в вопросе о распределении комнат. Успех зависел от того, насколько хорошо он был знаком с устройством нового дома и особенностями размещения придворных в ранее посещенных резиденциях.

Бoльшую часть поклажи везли на повозках, телегах, мулах, вьючных лошадях или лодках⁶⁴. Вещи складывали в сундуки или заворачивали в холстину, за их сохранностью во время перевозки следили особые люди; иногда груз накрывали кабаньими шкурами для защиты от дождя. Часть домашней утвари оставляли в хранилищах до того момента, пока в ней не возникала нужда: в каждом доме имелся свой передвижной гардероб [23] , а в крупных существовали отдельные гардеробы кроватей, парадных одеяний и сокровищницы⁶⁵.

23

 Имеется в виду хранилище, из которого при необходимости берут нужные вещи (не только одежду) и в которое убирают ненужные.

Король, как и большинство людей, путешествовал верхом на лошади. Дороги в XVI веке по большей части находились в плачевном состоянии, ремонтировать их обязывали местных землевладельцев, которые зачастую не справлялись с этим. На деле многие представляли собой грязные, ухабистые колеи, и в плохую погоду передвигаться по ним было опасно, а то и вовсе невозможно. Указателей было так мало, что в отдаленных местностях (особенно на севере страны) путешественникам приходилось нанимать проводников из местных жителей, чтобы не сбиться с пути; даже Генрих VII как-то раз заплутал между Бристолем и Батом. Главные дороги были построены римлянами, но и они содержались плохо. Кроме того, путникам досаждали нищие и порой угрожали разбойники. Вскоре после восшествия на престол Генрих VIII распорядился о строительстве нескольких новых дорог и ремонте важнейших из числа старых, после чего колесный транспорт стал использоваться активнее. Лучший вид имели те, что предназначались для монарха, например Кингс-роуд (Королевская дорога), которая ныне проходит через район Челси в Лондоне, а когда-то была частью частной дороги, соединявшей Уайтхолл и Хэмптон-корт. Эти магистрали, числом полдюжины, обеспечивали сообщение между большинством главных резиденций короля.