География одиночного выстрела
Шрифт:
– Да нет! – опять открыто и сладко произнес он. – Это… Это ваша служебная жена… Мария Игнатьевна… Отдыхает, наверно. Я сейчас разбужу ее, и познакомитесь…
– Не надо! – попросил Добрынин.
– Почему не надо? – искренне удивился Виктор Степанович. – Где же это видано, чтобы муж и жена не были знакомы?
– Может, потом… – замялся Добрынин. – Пусть отдыхает, спит пока…
– Ну как хотите… – пожал плечами разочарованный Виктор Степанович. – Ладно. Тогда и вы отдохните, статью прочитайте – она у вас на столе. А я через три часа заеду за вами. Да, вот еще что, там дальше, за спальней, две двери – так это туалет и ванная.
Павел кивнул.
– Ну, до встречи!
В прихожей хлопнула дверь – Виктор Степанович покинул служебную квартиру Добрынина, – и звук этот отвлек ее нового владельца, освободил его тело и мысли от ненужного напряжения. Павел подошел к столу, опустился в удобное кресло и заглянул в оставленную для чтения статью.
Первой строчки статьи Павел не понял и поэтому наклонился пониже к раскрытому томику.
Снился ему трактор и родной колхоз. И хоть сам он механизатором не был, но во сне своем сидел в кабине новенького МТЗ и пытался завести двигатель. Но двигатель не заводился. Он пробовал еще и еще и вдруг почувствовал, как задрожал, завибрировал металл. «Завелся!» – радостно подумал Павел во сне и тут же понял, что звук, услышанный им, никакого отношения к трактору иметь не мог.
Это звонил телефонный аппарат.
Оторвав голову от статьи вождя, Павел взял трубку и поднес ее к уху.
– Говорите! – предложил он кому-то неизвестному и невидимому.
– Марию Игнатьевну, пожалуйста! – попросил вежливый мужской голос.
– Кого? – спросонья переспросил Павел.
– Марию Игнатьевну, – терпеливо повторил мужской голос. – Ее служебная фамилия Добрынина.
– А-а… – протянул Павел и положил трубку на раскрытую книгу.
Вышел в коридор. Заглянул в спальню. Женщина еще отдыхала. Постояв минуту в раздумье, Павел негромко постучал по открытой двери.
Кровать скрипнула, и из этого Добрынин сделал вывод, что его услышали.
– Вас к телефонному аппарату! – сказал он и быстро вернулся в кабинет.
Подошел к ближнему книжному шкафу и стал проверять правильность очередности томов Ленина.
В кабинет вошла Мария Игнатьевна в длинном сиреневом халате.
– Здравствуйте! – она ослепительно улыбнулась Павлу и прошла к столу.
Чуть полноватая, Мария Игнатьевна была тем не менее женщиной красивой, и Добрынин это понял сразу. Вся фигура, аккуратно завернутая в сиреневый халат, выдавала в ней бывшую физкультурницу, а в лице, вдобавок к этому, можно было «прочитать» много других положительных качеств, таких, как доброта, решительность, смелость и ум. Насчет последнего качества, читаемого в каждом взгляде карих глаз его служебной жены, Павел было усомнился. Усомнился в том смысле, что не был полностью уверен: стоит ли считать ум положительным качеством у женщины. Но тут же сам этому сомнению и возразил, чему искренне удивился, так как до этого сам себе ни разу не возражал. Удивился и стал думать, откуда такая способность в нем возникла. И в конце концов пришел к выводу, что он просто-напросто поумнел вследствие большого количества книг в кабинете или же оттого, что спал он, склонив голову на раскрытый томик Ленина. Такой вывод успокоил его.
– Да, да, это я… – говорила кому-то Мария Игнатьевна.
Павел любовался ее профилем. Может быть, заметив это, а может, и по другой причине, она обернулась и бросила на Добрынина взгляд, который он не понял. Однако, припомнив, как Виктор Степанович попросил его выйти из кабинета на время телефонного разговора, Павел решил, что и этот взгляд должен был означать нечто подобное, и покорно вышел в коридор, прикрыв за собою дверь.
Из коридора не было слышно ни слова из телефонного разговора его служебной жены с кем-то неизвестным. Видно, разговор проходил спокойный и приятный.
И все-таки было что-то неприятное для Павла в факте обретения им служебной жены. Простой логикой он понимал, что раз так организовано сверху, значит и должно так быть, но чувства, крепко связывавшие его с Маняшей и детьми, возмущались, протестовали и проявляли другие признаки несогласия, выражавшиеся в том, что не чувствовал он себя в этот момент самоуверенным, как обычно. Хотя и это можно было списать за счет стояния в коридоре, ведь известно, что даже самое короткое по времени стояние в коридоре может любого человека лишить самоуверенности: от дворника до командарма.
Но дверь в коридор открылась, и увидевшая Павла Мария Игнатьевна развела руками.
– Я думала, что вы по делам вышли. А если вы из-за телефонного звонка, то совершенно зря! У меня от вас секретов быть не может… Это Владимир Анатольевич звонил… Да проходите же!
Павел снова вошел в кабинет.
– Вы кушать хотите? – спросила служебная жена.
– Да, – признался Павел, полагая, что сейчас Мария Игнатьевна проследует на кухню, чтобы приготовить что-нибудь вкусненькое, и таким образом он останется в кабинете один.
Но Мария Игнатьевна подняла телефонную трубку и спокойно произнесла:
– Пожалуйста, два обеда в третью квартиру. – Здесь на первом этаже кухня, – объяснила она, уловив во взгляде Павла признаки недопонимания. – Очень хорошо готовят! Ну а я пойду приведу себя в порядок.
Когда она вышла, Павел облегченно вздохнул. Присел за стол с твердым желанием прочитать-таки предложенную статью.
Статья загипнотизировала Добрынина таинственностью мысли. Он уже дошел до последней точки, а ни подняться, ни пошевелиться не мог.
И тут очень кстати заглянула Мария Игнатьевна.
– Обед на столе! – сказала она мягко, приятностью своего голоса освобождая Павла от ленинского гипноза.
Стол был накрыт в небольшой столовой, которую Виктор Степанович почему-то не показал Павлу. Собственно, там только и могли разместиться один стол да четыре стула.
Павел сразу сел и придвинул к себе тарелку с борщом. Мария Игнатьевна же начала с салата из свежих овощей, запивая его минеральной водой.
Борщ был вкусным. Может быть, даже вкуснее Маняшиного. И что-то еще в атмосфере этого обеда было родным и близким. И чтобы понять и найти это близкое, Павел на мгновение остановился и перестал жевать. И точно – тиканье часов заполнило тишину, и Павел, найдя взглядом висевшие на стене ходики, уставился на них с любовью и тихой радостью.
Туда же посмотрела и Мария Игнатьевна, доедая салатик. Посмотрела, улыбнулась про себя, перевела взгляд на мужа. Потом принялась за борщ. Ела его культурно, не нарушая атмосферы и не заглушая тиканья ходиков, так обрадовавшего Павла.
Но как ни оберегала она радость Павла, тиканье заглушил дверной звонок.
Выскочив в прихожую, Мария Игнатьевна открыла дверь и увидела Виктора Степановича.
– Павел Александрович готов? – спросил он. – Машина ждет внизу.
– Муж обедает, – чинно ответила Мария Игнатьевна.