Геологическая поэма

Митыпов Владимир Гомбожапович

— Кажется, у нас есть шанс открыть еще одну аномалию, — меланхолически сообщила она.

Валентин обернулся. Она стояла, указующе воздев ручку молотка, но могла бы этого и не делать — он сразу заметил, что с северо-запада, со стороны «гнилого угла», близится туча, громоздкая, словно динозавр, по краям пухово-белая, а в толще как бы освещенная изнутри желтоватым пульсирующим полусветом. Съедая зубчатые верхи хребтов, она надвигалась быстро, бесшумно, в молчанье внезапно онемевшей природы. Пренеприятная туча… Валентин быстро огляделся. Побагровевшее солнце светило с особенным — предгрозовым — накалом, и контрастность окружающего рельефа сделалась еще более выразительной. «Готика, — мелькнула мысль, вполне, впрочем, естественная, однако вслед за этим вклинилось совсем уже неуместное — Наверно, готика родилась как подражание очертаниям альпийских вершин…»

Туча глухо заворчала. Было самое время удирать в какое-нибудь укрытие, однако Валентин медлил, зачарованно водя глазами. Слева и справа, на оконечностях верхней дуги цирка, возвышались башни, угрюмые, как Тауэр, а ниже, там где боковые дуги цирка сближались подковой, виднелись выступы подобных же башен, но только полуразрушенных. Окрестные хребты и отроги увенчивались словно бы остатками крепостных стен, над которыми, нарушая их однообразие, там и сям взлетали стрельчатые пики, отмеченные суровым величием средневековых соборов. Местами на их ребрах и гранях мимолетно загорались и гасли огненные блики — то в шевелящихся лучах солнца, заносимого рваным краем тучи, вспыхивали, вероятно, пластины слюды. Мельтешенье огней смазывало четкие очертания вершин, заставляя их странным образом уподобляться чуть подрагивающим языкам крутого пламени. «Пламенеющая готика, — вынырнул в памяти термин из архитектуры; как нередко бывает, в голову упорно лезло совершенно постороннее. — Но сейчас начнется тушение огня!» — наконец-то спохватился Валентин.

Аси рядом уже не оказалось — она выглядывала из чего-то наподобие ниши в основании правой башни и призывно махала рукой.

Сначала Валентин пошел, потом побежал, потом припустил во всю мочь, и все-таки обвально упавший ливень на последних метрах накрыл его. Рыча и отфыркиваясь, он буквально приземлился подле Аси, крутнул головой.

— Во дает! Теперь так и зарядит — через день, через два. Сезон. Потом отпустит…

Дождь низвергался не каплями, не струями, а стеклянно мерцающими шнурами. Землю не поливало, а гвоздило. К ногам съежившихся в своем укрытии маршрутчиков летели увесистые брызги — их удары ощущались даже через грубую кожу сапог. Шумело так, будто мимо катил бесконечный железнодорожный состав.

— Перекур с дремотой, — Валентин плотней запахнул на себе куртку и привалился плечом к стенке.

— А что? Я б сейчас закурила, — задумчиво обронила студентка.

Он повел на нее недоверчивым глазом, чуть помедлив, спросил:

— Разве ты куришь?

— Иногда.

— А вот этого тебе делать никак бы не надо, — не удержался Валентин и тотчас смешался под ее ироническим взглядом.

— Потому и не взяла с собой… боялась, что ругаться начнете, — протянула она сиротским голосом.

— Кури, мне-то что! — он отвернулся. Замолчали.

Вдалеке возник и стал набегать гром — сначала медленно, с перекатами, а потом все быстрее, быстрее и вдруг оглушительно взорвался где-то прямо над головой. Земля ощутимо содрогнулась.

— Салют главным калибром, — рассеянно пробурчал Валентин и добавил — Безадресный разряд. В аномалию он бил бы прицельно.

— Спросить можно? — Ася заговорила нормальным тоном.

Валентин кивнул.

— Извини, конечно, но… У тебя девушка есть?

Не готовый к такому вопросу, захваченный врасплох; он оторопело глянул на нее: не подвох ли? Нет, она смотрела на него чрезвычайно серьезно и, пожалуй, даже чуточку смущенно.

— Есть… То есть была… — не сразу промямлил он.

— Была? — последовал сразу вопрос. — Как это — была? Поссорились?

— Н-нет… Нет. Расстались. Она… наверно, вышла замуж…

— Наверно или вышла? — не отставала Ася.

— Наверно, вышла…

— Я так и думала! — с непонятным торжеством объявила она.

Он недоуменно уставился на нее.

— То есть?

— Ты бегун без трассы, — было сообщено ему. — Мы с Романом говорили, и он сказал: парень, по существу, делает науку, но только этого никто не оценит, потому что формально он вне науки… Таковы правила игры, — добавила она, повторяя, вероятно, все того же Романа. — Ты можешь хоть завтра установить около нашего озера мировой рекорд на стометровке, но его никто не признает, потому что это делается на официальных соревнованиях, нужны судьи с секундомерами, нужны протоколы и всякое такое. Наверно, вот так же у тебя и в жизни — сплошная неустроенность.

— Ну и логика! — ошарашенно проворчал Валентин, подспудно ощущая, однако, что это существо со своими тремя курсами образования и жизненным опытом, почерпнутым на университетском стадионе, все же в какой-то мере право. «Пресловутая женская проницательность?» — мелькнуло в голове.

Ася глядела вызывающе, но без смеха. Возможно, даже с некоторой настороженностью.

— Знаешь, что такое собакиты? — задумчиво спросил он и сам же ответил — Образцы без этикеток. Бывает, найдешь такой у себя в рюкзаке и ломаешь голову, где же ты его брал и к чему его приспособить. Образцы без привязки. Собаки без привязи. Отсюда и название… Получается, я тоже вроде собакита…

— Ну… — растерянно моргнула Ася. — Выбрал сравнение… — И внезапно выпалила — Хочешь, я тебе помогу, а?

— То есть? — не понял Валентин.

— Ну… В общем, я могла бы поговорить с отцом, и он…

Она запнулась. Продолжая недоумевать, он выжидательно глядел на нее.

— В общем, — порозовев, заговорила она опять, — у них там ты смог бы, наверно, проверить эту свою… этот свой, ну, метод, что ли… Не веришь, да? А я почему-то уверена, вот честное слово!

— Нет, почему же… — медленно произнес Валентин. — А где это — там?

— У моего отца, — как бы досадуя на его бестолковость, отвечала Ася и тотчас добавила — Ты не думай, он очень поддерживает молодежь — я от многих слышала.

— М-да… А он кто у тебя, отец-то? Она отвела взгляд и буркнула:

— Начальник управления.

— Ясно, — сказал он, и вдруг ему стало смешно — совсем некстати вспомнился тот гулакочинский рыжий «сын» начальника управления с его мрачным шепотом: «Ша, в то время не шутили!»

— Ты чего? — обидчиво насторожилась Ася.

— Да я так, ничего, — Валентин мигом подавил смех и поспешно продолжил — Спасибо, конечно, но это невозможно. Тут много всяких причин, а кроме того… кроме того…

Он замялся. Черт возьми, оказывается, это невероятно трудно — произнести вслух очень простые слова: Асенька, если у меня что-то и получится, пусть это произойдет тут, а если постигнет неудача — то пусть тоже здесь, в родном краю.

Вместо всего этого он лишь пробормотал, имея в виду дождь:

— Проносит… Тут всегда так: моментом нанесло и моментом же протащило… Маршрут у нас, можно считать, закончен. — Он глянул на часы. — Слава богу, хоть сегодня наконец-то вернемся рано…

Ася вздохнула, после чего отчужденно замкнулась в себе. Ощущая неловкость, помалкивал и Валентин.