Геологическая поэма
Шрифт:
— Что ж, хозяин — барин, — после некоторого раздумья отозвался Валентин.
Геофизик удовлетворенно хмыкнул и заявил решительно:
— От тебя теперь требуется одно — подготовить на этом водоразделе посадочную площадку для вертолета.
— Это несложно, водораздел обнаженный Дату, когда я буду ждать тебя на готовой площадке, сообщу потом. Дам сюда, к нам в экспедицию, радиограмму на твое имя. Когда — точно не скажу, но, скорее всего, к концу будущего месяца. Суханова — это старший радист — я предупрежу…
— А я за это время постараюсь выписать из Иркутска недостающую аппаратуру, — вставил Захар.
— «Постараюсь» здесь не годится, нужен железный верняк! — недовольно сказал Валентин. — Вертолет заказывать не надо?
— Нет, у меня будет свой.
— Тогда — лады!
— Гут! — Захар стиснул в могучей жесткой ладони про тянутую Валентином руку и, отчаянно зевая, глянул на часы. — Ого! А ну, живенько выметайся отсюда, я постараюсь хоть с часок вздремнуть.
Опершись ногой о заляпанную гусеницу, Валентин соскочил на землю. Лязгнула захлопнувшаяся за ним дверца. Было слышно, как Захар шумно возится в кабине, укладываясь на сиденье. Где-то в отдалении эстафетно орали петухи.
Наступающий день обещал выдаться летным. Небо было по-утреннему сочное, свежее, как бы омытое холодной росой. И нигде ни облачка — только по обе стороны едва вставшего солнца наподобие крыльев протянулись узкие малиново-золотые облака.
6
Единственно неприятным моментом полетов на АН-2 был для Валентина тот, когда заканчивалась посадочная суета и в наступившей вслед за тем выжидательной тишине вдруг возникал вкрадчивый и какой-то насморочный писк — включался преобразователь тока самолетной радиостанции. Звук этот, раздражавший его почти как скрип ножа по стеклу, длился, к счастью, недолго, сменяясь нарастающим рокотом двигателя.
Полеты, даже самые протяженные, никогда не были для него потерянным временем, временем вынужденного и досадного безделья в тесном пространстве, среди гула, оголенного металла и химических запахов. Полет над районом, геологически знакомым хотя бы по литературе, по чьим-то отчетам, он превращал в своего рода маршрут без молотка и рюкзака, без возможности отбить заинтересовавший образец, но дающий зато ни с чем не сравнимую возможность разом окинуть взглядом геологические структуры крупного масштаба, увидеть их взаимоотношения друг с другом, причем обобщенно, без отвлекающих и ненужных мелочей. Даже пролетая над каким-нибудь местом далеко не в первый раз, он устраивался у иллюминатора с карандашом и блокнотом и почти всегда обнаруживал для себя нечто интересное.
Самолет, выполняющий рейс по маршруту Абчада — Гирамдокан, взлетел в семь утра, с точностью, не посрамившей бы коллег Кузьмича хотя бы даже во Внукове или Борисполе.
Утро стояло ясное. Был тот прохладный ранний час, когда цветовая первооснова природы — синева неба, белизна облаков, зелень леса, сочная бурость земли — все еще сохраняет свежесть, таинственно обновленную в ночи. Но минует некоторое время, и чистые тона расплывутся в теплых струях позднего утра, выцветут под полуденным солнцем, ну а к вечеру вберут в себя красноту заката, позже — подернутся серым пеплом сумерек, а потом осененный звездным плащом печальный алхимик приступит во тьме к своему извечному делу — сотворению первозданных утренних красок для грядущего дня.
Самолет взлетел и сразу же резво полез вверх, так что Валентин, дабы не съехать по скользкому алюминию в хвост машины, крепко ухватился за край откидного сиденья. Дверь в пилотскую кабину была настежь, и оттуда слышались неразборчивые голоса, перемежаемые попискиванием рации. Раскрытый проем хозяйски загораживала обтянутая коричневой кожей широкая спина бортмеханика, сидевшего на подвесном ремне между креслами пилотов. Над его плечом виднелся краешек лобового остекления, за которым были лишь синяя бездна да туманная тень ревущего винта.
Скосив глаза вбок, Валентин неожиданно близко, чуть ли не сразу за концом крыла, увидел обширные верхи водораздела, белесые от ягеля и лишайника. Медленно уплывали назад округлые возвышенности, плавные понижения и взлеты. Простор, открытость, безлюдье. По вертикальной зональности это была уже зона тундры, чистый, пустынный мир стелющихся растений, где далеко видится, хорошо дышится и так легко идется маршрутом — но куда пеший подъем из низин долог и непрост.
Роман и студентка помещались напротив, у левого борта. Сидя вполоборота, в не очень удобных позах, и припав к иллюминаторам, они с головой погрузились в созерцание видов, разворачивающихся с высоты. Заглянув, по их примеру, поглубже, Валентин убедился, что лучшего не приходится желать: косое освещение великолепно отрисовывало детали рельефа, как бы ретушируя их, чего уже не будет, когда солнце поднимется выше. Он раскрыл полевую сумку и достал пачку топопланшетов. Нашел нужный, сверился с замедленно плывущей внизу местностью. Зоны ржавых высыпок, прерывистой полосой тянущиеся по горам, группы скал на склонах и гребнях, как бы обозначающие вздернутые уступом некие границы, борозды и узкие впадины, выявленные глубокими утренними тенями, — все это складывалось в единую систему извилистых линий, которые на карте у Валентина были тщательно продублированы красным карандашом.
Привстав с места, он тронул москвича за плечо. В ответ на его немой вопрос указал взглядом на землю.
— Приглядись.
— Ну? — вопросительно пробурчал Роман, скашивая глаза за иллюминатор.
— Смотри внимательней! — Валентин с улыбкой повернулся к студентке. — Ася, а вы что скажете?
Та лишь смущенно пожала плечами.
— Ничего, — Валентин подмигнул с видом сообщника. — Сейчас наука нам все доложит.
— Ладно, бог не фрайер, темнить не станет, — заявил Роман, поглядывая наружу. — Разлом, что ли?
Вместо ответа Валентин протянул карту. Москвич взял без особого интереса, пробежал по ней взглядом, потом опять, но уже замедленней, вчитываясь в нее. Задрал брови, после чего снова посмотрел на землю.
— Идешь ты пляшешь! — хмыкнул он и, шагнув через проход, подсел к иллюминаторам противоположного борта. Долго вертел головой, то высматривая что-то внизу, то заглядывая в карту.
Ася почему-то шепотом спросила:
— Что?
— Тс-с! — тоже шепотом отвечал Валентин.
Наконец Роман отвалился от иллюминатора и устремил на Валентина невидящий взор.
— Ну, что тебе сказать… — медленно проговорил он и замолчал.
Валентин замер, глаза его напряженно сузились.
— Неужели не видно?
Роман думал, что-то прикидывал в уме.
— Слушай, я на днях смотрел геологическую карту региона, но вот эту структуру что-то не помню…
— А ее там нет, — сказал Валентин. — Наземными маршрутами она не устанавливается. Просто невозможно. Да и отсюда, с воздуха, ее заметишь только при вот таком освещении. Через полчаса ты ее уже не увидишь.