Геометрия и Марсельеза
Шрифт:
Так что датой рождения проективной геометрии справедливо считают 1813 год, местом рождения — город Саратов, а ее создателем — Жана-Виктора Понселе, ученика и последователя Монжа…
Трагический бюллетень, извещавший французов об итогах похода Наполеона в Россию, был между тем опубликован в «Монитере».
Старый друг императора сенатор Монж, прочитав бюллетень, не произнес ни одного слова. Он упал, сраженный апоплексическим ударом. Это было в Бургундии, на родине ученого, где он отдыхал в своем имении, как это делал ежегодно. До этого рокового дня он еще на что-то надеялся, не думал, что все кончится таким кошмаром. Но когда Монж дочитал бюллетень до конца, ему стало ясно, что все
Через некоторое время сознание все же вернулось к нему. С необычной для его темперамента умиротворенностью и спокойствием, он произнес: «Ну вот, до этой минуты я и не знал, каким образом умру…»
Вернется ли светлый ум ученого к действию — никто не мог сказать. В обстановке всеобщего горя это событие не было столь заметным для Парижа и для спешившего к столице императора.
— Так вот, господа, — сказал Наполеон, собрав в Тюильри своих министров и придворных, — Фортуна меня ослепила. Я позволил себе увлечься. Я сделал большую ошибку, но у меня еще будет возможность исправить ее…
Нет, такой возможности у него больше не оказалось: в следующем, 1813-м, году в «битве народов» под Лейпцигом его армия вновь потерпела сокрушительное поражение. Ее остатки поспешно отступали под нажимом войск антинаполеоновской коалиции. Война пришла на территорию Франции.
1814 год начался новым рекрутским набором. Императору нужны были новые солдаты, и он разослал сенаторов во все концы страны.
Монж, едва оправившись от болезни, поехал в Льеж, где со свойственной ему добросовестностью старался возбудить патриотизм у населения. Однако усилия сенатора остались безрезультатными: родина якобинцев и родина солдат империи — понятия разные. Что было легко в девяносто третьем, оказалось невозможным в четырнадцатом.
«Нужно драться с решимостью 1793 года» — писал Наполеон своим маршалам, заметно уставшим в битвах. О том, как дружно поднялся народ в том славном году на защиту революционных завоеваний, не случайно вспомнил и Монж. Но упоминания о славной истории не помогали. Миссия Монжа полностью провалилась, как ни велики были его старания.
Не те были времена, не то настроение у людей, да и сам Монж был уже далеко не тот, что в девяносто третьем. Ученый и патриот, которого не страшила вооруженная пиками чернь, боровшаяся за новую, свободную Францию, теперь, будучи сенатором и графом империи, начал испытывать страх перед народом. И если самих французов нелегко поднять на защиту империи, то чего же он ждет от бельгийцев в Льеже, который вот-вот будет взят войсками неприятеля? Потерпев полное фиаско, сенатор покинул Льеж и поспешил в столицу. Надвигающийся крах империи для него уже очевиден.
В страхе перед неминуемыми репрессиями Бурбонов, ученый спешно перебирает архивы и сжигает свои политические бумаги. Летят в огонь бумаги якобинца, бумаги республиканца, бумаги сподвижника и советника императора. Превращается в пепел вся переписка с Наполеоном.
Кары не избежать — Монж это хорошо знает, как знает каждый из «убийц» христианнейшего короля Людовика XVI. Но не давать же в руки карателей еще и неопровержимые документы обо всей своей политической деятельности, чтобы облегчить их задачу! И документы чрезвычайной важности для истории летят в камин вместе с надеждами на спасение хоть каких-то завоеваний революции, которые еще сохранялись при Наполеоне.
Последние усилия Монжа, хотя и безрезультатные, организовать оборону Льежа и тем самым помочь Наполеону в титанической битве с феодализмом объяснить нетрудно: здесь и любовь к родине, и любовь к Наполеону, дружба с которым на закате империи была ему так
Но чем объяснить поведение в этот критический период другого республиканца, несравненно более принципиального, стойкого и последовательного в политических вопросах, чем Монж, его учитель? Мы говорим о Лазаре Карно, единственном человеке, который прямо и мужественно выступил против пожизненного консульства Бонапарта, а потом и против императорского титула. Он остался тогда один на тонущем корабле республики, но не склонил головы перед узурпатором.
Десять лет прожил Карно в крайней бедности, изгнанный императором со всех постов. Он не завидовал новой знати, внутренне презирал ее, как презирал и знать прежнюю — королевскую. Но вот чужеземные войска вступают на территорию Франции, и несгибаемый Карно предлагает свои услуги ненавистному императору, за величайшей авантюрой которого постоянно следил. Объяснение этому поступку может дать лишь сам Карно.
Вот письмо, с которым он обратился к Наполеону.
«Государь!
Пока успехи венчали ваши предприятия, я не позволял себе предлагать вашему величеству мои услуги, которые могли быть вам неприятны; я не предлагал их и потому, что не склонен служить монархам, — даже таким, которые заслуживают почитания и уважения. Но теперь, когда жестокая фортуна испытывает твердость моей страны, я решился предаться вашей воле. Конечно, невелики возможности шестидесятилетнего старика; но я думаю, что пример солдата, патриотические чувства которого всем известны, может собрать вокруг ваших орлов немало новых ратников.
Еще есть время, государь, завоевать почетный мир. Еще вы можете возвратить себе любовь великого народа и подарить Франции счастье и свободу».
Какое лестное предложение! Самый упрямый из республиканцев просится на службу к Наполеону. Его имя вдохнуло бы новые силы в сражающуюся страну. Карно сцементировал бы тыл и организовал оборону, он поднял бы на ноги всю нацию… Но именно это не входило в планы императора.
Еще 20 марта, после битвы при Арси-сюр-Об, в начале которой у союзников было сорок тысяч солдат, а в конце — девяносто тысяч, один из генералов спросил Наполеона: «…Почему вы, ваше величество, не помышляете о том, чтобы поднять нацию?»
«Химеры! — ответил он, — Химеры, позаимствованные из воспоминаний об Испании и о Французской революции. Поднять нацию в стране, где революция уничтожила дворян и духовенство и где я сам уничтожил революцию!»
Вот почему Наполеон не захотел назначить Карно на сколько-нибудь ответственный пост. Боясь своего соперника, способного поднять нацию, а что после этого будет — еще вопрос, Наполеон решил дать ему возможность получить хорошее поражение. Он назначил «организатора побед» командиром дивизии и губернатором Антверпена, который со дня на день должен был сдаться англичанам.
Старик послушно пошел исполнять приказ императора — пробиваться сквозь вражеские кордоны в окруженный и уже обреченный город, чтобы наладить его оборону. И если Карно, несгибаемый республиканец, в трудную для родины минуту избрал из двух зол меньшее и сам вызвался служить императору, то что же говорить о Монже? Он будет верен Наполеону до конца.
Ум в дураках у сердца
Трудно пустому мешку стоять прямо, говаривал Вениамин Франклин, ученый и государственный деятель. Жизнь Монжа и его товарищей по науке позволяет, как говорят ученые, обобщить это высказывание, распространив его на более широкий класс явлений.