Геополитическая драма России. Выживет ли Россия в XXI веке?
Шрифт:
С приходом на русский престол Петра I пространственные геополитические приоритеты России резко поменяли свою направленность, главным образом внутренней, нацеленной на возвращение ранее утраченных земель, на внешнюю силовую экспансию за счет соседних территорий 87 .
Ништадтский мир 1721 года знаменовал выход на европейскую политическую сцену новой империи – Российской. Заложенный первым императором курс стал доминантой последующего геополитического развития России. Идея великодержавия, секулярная составляющая мессианской формулы «Москва – Третий Рим», была возведена в один из основополагающих принципов политики. Для этого надо было продвигаться к морям, удерживать, приобретать и осваивать территории, стремиться к превосходству в Евразии. Геополитическая теория, как известно, объясняла этот процесс так: Россия контролирует ключевой регион Евразии – хартленд, следовательно, она господствует над Мировым островом, а значит, может править миром.
87
Примат силы был (только ли был?) нормой внутренней и внешней политики великих государств. В концептуальной форме он нашел свое отражение в теории «насильственного
Логика естественного выживания российской государственности сменилась логикой имперской.
За XVIII столетие в непрерывных войнах Россия сумела увеличить территорию на 104 тысячи кв. км, а численность населения (вместе с естественным приростом) – с 12 до 37 млн человек. За два века – XVIII и XIX – население выросло до 130 млн 88 .
Религиозно-этические мотивы были непременным атрибутом русской имперской политики. Например, продвижение на Балканы, кроме чисто военно-политических задач, ставило целью освобождение восточных славян-единоверцев от угнетателей 89 . Мессианская идея освобождения христиан, всеправославного и всеславянского единства дополнялась идеей о восстановлении попранной справедливости. Вообще интегративный элемент справедливости является коренным отличием принципа организации русского геополитического пространства от западного.
88
Куропаткин А. Н. Итоги войны. Варшава, 1906. С. 4.
89
Россия / СССР положили на алтарь балканской свободы столь много, что могли бы рассчитывать на благодарность и историческую память балканских народов. Увы! Предупреждение Ф. М. Достоевского оказалось пророческим: «России надо серьезно подготовиться к тому, что все эти освобожденные славяне с упоением ринуться в Европу… Между собой эти землицы будут вечно ссориться… начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо в слух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при заключении мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа, так и Россия, отняв их от турок, проглотила бы их тотчас бы… Долго, о, долго еще они не в состоянии будут признать бескорыстие России… Выставят как политическую, а потом и научную истину, что не будь во все эти сто лет освободительницы-России, так они давным-давно сами сумели бы освободиться от турок, своею доблестью или помощью Европы… Даже о турках станут говорить с большим уважением, чем об России… Особенно приятно будет для освобожденных славян высказать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высокой европейской культуре». (Достоевский Ф. М. Одно совсем особое словцо о славянах // Слово. 1991. №2. С. 18.)
Эти идеи органично сливались с российскими геополитическими устремлениями на западе и юго-западе. По проекту Всеславянской федерации Н. Данилевского, создавались два славяно-православных государства – Русская империя и Королевство Болгарское, одно славяно-католическое – Королевство Чехо-Мораво-Словацкое и одно югославянское, соединяющее обе конфессии – Королевство Сербо-Хорвато-Славянское. В федерацию включались также неславянские, но православные – Королевство Румынское и Королевство Эллинское, а также, в силу географической близости, королевство Мадьярское. Интересно, что сменивший Российскую империю СССР почти буквально воплотив в жизнь этот проект, соединив Восток и Запад. В этом геополитическом смысле история Советского Союза стала продолжением истории России.
Россия последовательно отторгала от своего главного противника на юго-востоке – Турецкой империи – одну за другой ее составные части. Кроме Крыма, было достигнуто присоединение Бесарабии, освобождение Молдавии, Валахии и Сербии по Бухарестскому договору 1812 года, Аккерманскому 1826 года и Адриапольскому 1829 года.
Постепенно был завоеван Кавказ. Христианская Грузия добровольно присоединилась к России, остальные территории были отбиты у Персии и Турции. В 1795 году к России отошла часть Дагестана, Гюлистанским трактатом 1813 года и Туркманчайским 1828 года – Ширванское, Карабахское и Эриванское ханства, а по Адриано-польскому договору 1829 года – земли восточного берега Черного моря.
Несмотря на большое внимание, уделяемое восточному и южному направлениям, основной вес в русской имперской геополитике занимало (в том числе по династическим соображениям) западное направление, что не всегда было оправдано. Отказавшись в 1689 году от Приамурья, равного по площади территории всей Речи Посполитой в границах 1772 года, с целью мобилизации (по просьбе Польши) всех сил против Крыма, Россия задержала свое продвижение на Дальнем Востоке более чем на полтора века (Приамурье было приобретено только в 1858 году); из-за Семилетней войны (1756–1762) Россия не смогла предотвратить вторжения в пограничное Джунгарское ханство Китая в 1756–1758 годы, что дало позже Китаю повод предъявить претензии на бывшие джунгарские земли вплоть до Балхаша (это обстоятельство может всплыть в XXI столетии, в таком случае отношения с КНР наверняка обострятся, и если Россия будет так же слаба, как ныне, эти и другие восточные территории, вероятнее всего, будут от нее отторгнуты); тогда же, в 1761 году, не удалось помешать созданию новой китайской провинции Синьцзян; в 1867 году недальновидно была продана Аляска; Курильская проблема также вызвана в значительной мере ориентацией политики на Европу.
Имперскость пространственная была неразрывно связана
Особенностью имперской России, вызванной таким пониманием царской, в широком смысле, власти, ее безусловной легитимности был консервативно-охранительный, антилиберальный характер ее политики. Отсюда борьба с «революционной заразой», потрясающей троны: Иван грозный прекратил сношения с Англией, где «короля Каролуса до смерти убили» 91 , Екатерина Великая выступила против революции в Польше, Павел объявил себя «защитником тронов и алтарей» и активно боролся с революционной Францией, одновременно покровительствуя Мальтийскому ордену, Александр I всячески содействовал созданию «Священного союза», долженствовавшего вносить в международные отношения «начала мира и правды, взаимной помощи, братства и христианской любви» 92 и отказался поддержать восстание в Греции, поскольку оно было направлено против законной власти, т. е. турецкого султана, Николай I в 1830–1831 годах подавил очередное польское восстание, а в 1848 году – венгерское.
90
Из письма Ивана Грозного Стефану Баторию, избранному, как известно, на престол: «Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси по Божию изволению, а не по многотяжному человеческому хотению».
91
Цит. по: Туровский Р. Ф. Русская геополитическая традиция // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 1996. №5. С. 56.
92
Там же.
Руководствуясь этическими мотивами, Николай II впервые в мире выступил с инициативой, направленной на прекращение тогдашней «гонки вооружений» (нота от 12 августа 1898 года) 93 .
Нравственно-этические идеалы, как видим, в России были органично связаны с ее имперским курсом.
Однако имперское величие оплачивалась дорогой ценой. Имперский военно-политический курс был чудовищно затратным, базировался на крайнем перенапряжении народных сил 94 .
93
«Охранение всеобщего мира и возможное сокращение тяготеющих над всеми народами вооружений являются при настоящем положении вещей целью, к которой должны бы стремиться усилия всех правительств… Императорское правительство полагает, что настоящее положение время весьма благоприятно для изыскания, путем международного обсуждения, наиболее действенных средств обеспечить всем народам истинный и прочный мир и, прежде всего, положить предел все увеличивающемуся развитию современных вооружений». (Цит. по: Туровский Р. Ф. Указ. Соч. С. 57.)
94
См.: Каневский Б. М. Имперским курсом Петра I до Николая II // Геополитика и безопасность. 1993. №1. С. 150–155.
В войнах XVIII столетия Россия потеряла убитыми и ранеными 350 тысяч, больными – 1030 тысяч, т. е. в общей сложности 1380 тысяч человек. В войнах XIX века потери почти удвоились и составили только убитыми и ранеными 610 тысяч человек. В 26-ти наиболее крупных сражениях этого века общая цифра потерь на 1500 тысяч участвовавших в них достигла 323 тысячи человек, что составляет почти 22%. Всего же за два века империи потери составили 2790 тысяч, и это при общей численности населения в начале XVIII столетия 12 млн, а в начале XX – 130 млн человек, из которых почти 40 млн нерусского населения в армию не призывались 95 .
95
Куропаткин А. Н. Итоги войны. Варшава, 1906. С. 62–63.
С превращением России в империю, войны стали ее перманентным состоянием. За два века они заняли 128 лет! Если войны допетровской Руси были в большинстве своим оборонительными, то в XVIII – XIX столетиях, когда было проведено всего 33 внешние и 3 внутренние войны, 22 войны, занявшие 101 год, велись за расширение территории, в интересах общеевропейской политики было проведено 7 войн и 2 похода, а оборонительными были лишь 4 войны, продолжавшиеся в общей сложности чуть более 4-х лет. Две большие внутренние войны продолжались около 65 лет, а на усмирение 5 крупных бунтов ушло 6 лет 96 .
96
Там же. С. 22–23.
Цели, масштабы имперской геополитики и геостратегическое положение диктовали соответствующий им уровень военной мощи. Допетровская Русь располагала маломощной нерегулярной армией численностью максимум около 150–200 тысяч человек. В начале петровских реформ, в 1700 году, численность армии составляла 150 тысяч человек, что равнялось 1,3 % населения страны, через сто лет, в 1800 году в армии было уже 400 тысяч человек, или 1,14 % населения. Численность постоянного состава русской армии в мирное время в 1850–1860 годы достигла 1,1 млн человек, что было значительно больше, чем у других держав (у Франции – 400 тысяч, Англии – 140 тысяч, Турции – 450 тысяч) 97 . России имперской необходимо было соотносить размеры своей армии не только с масштабностью имперских задач, но и размерами собственной территории, численностью населения, огромной протяженностью границ и враждебным окружением, зачастую вступающим в коалиции (поэтому армия не должна была быть меньше, чем объединенные силы наиболее вероятных противников). В военное время боевой состав армии удваивался и даже утраивался, так, в связи с напряженностью на дальнем Востоке численность армии была доведена до 2 млн человек.
97
Там же. С. 9.