Геополитические проекты Г.А. Потемкина
Шрифт:
Главным дипломатическим противником России, постоянно подстрекавшим Константинополь к военным приготовлениям, являлся версальский двор. Часто прямые переговоры с ним могли дать больше, чем попытки склонить Турцию к мирному сосуществованию. Светлейший князь предлагал нейтрализовать усилия французских дипломатов, связав Францию и Россию торговым договором. [87] Екатерина поддерживала эту идею. «Я читала от начала до конца все бумаги, от тебя ко мне присланные, - говорит она в записке 26 июля 1785 г., -… Петергофскую ноту как тогда, так и теперь хвалю… Если поездка твоя необходима, то и на оную соглашусь, хотя признаюсь, что весьма люблю видеть тебя при себе» {388}. Еще в июне 1785 г. гр. Л. Сегюр передал через Потемкина Екатерине т. н. «Конфиденциальную ноту» о желательности заключении торгового договора между Россией и Францией. «Это тем нужнее для обоих государств, что императрица имеет ныне порты на Черном море, - писал документе французский посол.
– Между нашими портами на Средиземном море и Херсоном могут возникнуть деятельные сношения» {389}. По словам дипломата, Франция была готова поставлять вина, сахар и кофе из своих колоний, а покупать «разные предметы, необходимые для содержания флота», т. е. лес, парусину и деготь, кроме того, «она потребует» много пеньки, солонины, кож, сала, воска и селитры. «Франции выгоднее торговать непосредственно с Россией, чем платить другим народам огромные суммы за русские товары», - заканчивал свою ноту Сегюр.
Как видим, торговый баланс складывался в данном случае в пользу России, поставлявшей в обмен на предметы роскоши товары первой необходимости. Екатерине весьма понравился представленный Сегюром проект. «Она приказала сказать Вам, что с удовольствием прочитала Вашу ноту… - передал послу Потемкин, - она даже расположена к заключению желаемого Вами договора» {390}. Подготовка трактата и согласование деталей потребовали более года, лишь 31 декабря 1786 (11 января 1787 г.) договор был скреплен подписями. Едва ли следует согласиться с мнением, что русско-французский торговый союз был крупной неудачей и крайне недальновидным шагом петербургского кабинета {391}. Если бы прочные торговые связи между Херсоном и средиземноморскими портами Франции успели окрепнуть еще до войны, то версальский двор не так легко отважился бы на подстрекательство Турции к вооруженному конфликту, поскольку в этом случае он лишался важного поставщика «стратегических» для того времени товаров: леса, пеньки, парусины и селитры.
Летом 1786 г. многие европейские политики с интересом следили за положением дел при берлинском дворе. «Король прусский час от часу хуже и слабее становится здоровьем» {392}, - писала в одной из записок Екатерина. Потемкин считал, что усиление активности французских дипломатов в Константинополе, о котором Булгаков постоянно сообщал с конца 1785 г. {393}, связано с желанием версальского кабинета занять Россию военным конфликтом на юге, пока в Центральной Европе будет разворачиваться война за Баварию. «Сколько мне кажется, то кашу сию Франция заваривает, чтобы нас озаботить, - писал князь, - боясь приближения смерти прусского короля, при которой они полагают, конечно, императору (Иосифу П.
– O. E.) затея на Баварию. Сие тем вероятнее, что во Франции приказано конницу всю укомплектовать лошадьми, чего у них без намерения никогда не бывает… Главное то, чтобы выиграть несколько времени» {394}. Фридрих II умер 6 (17) августа 1786 г. Не позднее этой даты могли возникнуть две приведенные записки.
«То несумненно, что кашу заваривает Франция, - отвечала своему корреспонденту Екатерина, - приготовиться надлежит к войне». В донесении 15 (26) сентября 1785 г. Булгаков сообщал о действиях нового прусского министра в Константинополе. «Он сделал внушение улемам… что он может уверить Порту, что граф Вержен пребывает в непоколебимой системе противостоять всеми силами предприятиям России… Ежели король прусский принужден будет сделать разрыв с Венским двором и вступить в войну даже будущею весною, то уверяет Порту, что Франция и Голландия легко войдут в интересы Порты против намерений обоих императорских дворов, как на Балтийском, так и на Черном море, ежели Порта решится учредиться с французским двором по поводу навигации на Черном море» {395}. Получив это сообщение, Екатерина прямо предупреждала своего корреспондента о необходимости готовиться к войне. Прусский министр в Константинополе ссылался на помощь, обещанную Порте министром иностранных дел Франции Шарлем де Верженном, такой информацией петербургский кабинет не мог пренебречь.
В ответ на предупреждение императрицы Потемкин составил расписание войск, к которому приложил записку, очерчивавшую задачу отдельных армий и корпусов. «В сходственность высочайшей воле представляю у сего расписание войск. Армия Екатеринославская иметь будет следующие предметы: 1-е, часть, на Кубань отряженная, для охранения границ и содействия с корпусом Кавказским; 2-е, часть крымская будет действовать оборонительно в полуострове;… 3-е, главный корпус или кордарме наступательно против турок, имея ввиду крепости: Бендеры, Очаков и Измаил; 4-е, Корпус Кавказский должен не прежде вперед действовать, как силы турецкие отвлекутся из Азии в Европейскую часть. Армия Украинская будет обсервационною, при том Хотин [88] до нее надлежит и по обстоятельствам обратиться против той державы, которая б покусилась делать диверсию. Сею зимою почти все к своим местам должны притить… Чтобы скрыть причину движения войск, то на сие есть благовидный случай: указать собрать лагери в помянутых местах, чтоб шествуя, Ваше величество, видела и большую часть войск Ваших… Победы и простирание успехов зависят от воли Божией, он даст более, нежели ожидать можно, но нам предполагать должно умеренно… Однако ж не должно воевать без заплаты убытков и для сего, сделав хотя один шаг военной, не мириться иначе как, удержав часть земли между Днестра и Буга, свободу Грузии и Имеретин, а сверх сего вывести молдаван и валахов сколько можно» {396}.
Итак, из приведенного документа, возникшего не ранее 15 (26) сентября, т. е. даты донесения Булгакова, и не позднее начала ноября, т. е. отъезда Потемкина на юг, видно, что уже осенью 1786 г. был готов план военных действий на случай скорого разрыва с Турцией. Россия предполагала неизбежное вмешательство в конфликт одной из крупных европейских держав, для отражения «диверсий» которой оставалась целая обсервационная армия на Украине.
В свете данной записки проявляется еще одна важная функция путешествия Екатерины на юг: оно должно было служить благовидным предлогом для придвижения русских войск к границе с Турцией, что в преддверье ожидаемой войны было весьма предусмотрительным шагом. В этой же записке светлейший князь очерчивал цели, которые Россия должна преследовать в случае открытия военных действий. Они подчеркнуто реалистичны. Это возмещение убытков, принесенных войной; приобретение земель между Днестром и Бугом; признание Турцией независимости Грузии и протектората России над ней.
Как в старой советской {397}{398}{399}{+61}{+62}, так и в современной российской и зарубежной историографии общим местом является утверждение, что Россия, вступая в новую войну с Турцией, преследовала цель раздела Оттоманской Порты, ее полного вытеснения из Европы и захвата Константинополя, но этим планам не суждено было осуществиться частью из-за их общей «нереальности», частью из-за «нерешительности и бездарности» Потемкина как командующего, и результаты войны не оправдали надежд Екатерины. Подобный взгляд базируется на выводах, сделанных еще А. Г. Брикнером после тщательного изучения донесений иностранных дипломатов из Петербурга и европейской публицистической литературы периода второй русско-турецкой войны. Ученый приводит любопытную цитату из одного французского политического памфлета того времени: «Если турки останутся победителями, они не пойдут в Москву, - писал анонимный автор, - зато русские, разбив турок в двух сражениях, непременно явятся в Константинополь» {400}. Признавая подобные планы действительными целями русского правительства во время нового столкновения с Турцией, историки приходят к выводу о неудачности второй русско-турецкой войны, а Потемкин и Екатерина предстают в роли увлекшихся мечтой политиков, чьи прожекты рухнули от столкновения с реальностью.
Однако, изменение источниковой базы приводит к изменению картины в целом. В данном случае перед нами не донесение иностранного дипломата, собиравшего при петербургском дворе информацию разного уровня достоверности, и не парижский политический памфлет, на содержание которого заметный отпечаток накладывали враждебные отношения Франции и России того времени. Записка Потемкина Екатерине представляет собой секретный документ, касавшийся целей войны и составленный для императрицы ее фактическим соправителем. В нем не упоминаются ни раздел Турции, ни вытеснение ее из Европы, ни захват Константинополя. Напротив, изложенные планы и соответствовавшая им расстановка сил на предполагаемом театре военных действий сугубо прагматичные.
Еще до войны корреспонденты отдавали себе отчет в том, что новый конфликт будет столкновением ни с одной Турцией, а с рядом покровительствующих ей держав. Этим объясняется их внимание к обсервационной армии на Украине и особому корпусу, выдвинутому за Днепр, о котором Потемкин составил отдельную записку. «Число пехоты и конницы одних рядовых более пятнадцати тысяч.
– сообщал князь.
– С прибавкою их будет в той стороне одной пехоты 34 полка, следовательно, двумя полками превосходнее 1-й армии, как она была в первую кампанию… Мы пошлем секретный указ к помянутым полкам, чтоб они следовали заблаговременно. Еще ж не соизволите ли артиллерию уровнять, также против того, как в первой армии была?… Все возьмутся предосторожности, дабы вперед, ежели дело начнется с турками, не шляться из стороны в сторону» {401}.
Важно отметить, что в представленных Потемкиным документах не упомянута союзница России - Австрия и ее участие в борьбе с Турцией. Этот факт тоже свидетельствует в пользу [89] сугубого реализма разработанного светлейшим князем плана действий. Видимо, Григорий Александрович предполагал, что, в случае разрыва России и Порты, венский кабинет далеко не сразу решится вступить в войну, и предпочитал рассчитывать только на свои силы.
Итак, приведенные документы показывают, что еще до поездки Екатерины на юг Россия обладала планом будущих военных действий против Турции, разработанным Потемкиным. Этот план не претерпел существенных изменений в ходе войны 1787-1791 гг., а намеченные князем цели соответствовали результатам, которых Россия добилась после тяжелого 5-летнего противостояния европейской коалиции, поддерживавшей Порту. Вступая в войну, Россия имела в виду узкие прагматические задачи сомкнуть свои границы с Черным морем, которые Потемкин поставил еще в 1783 г., разрабатывая идею присоединения Крыма: «Границы России - есть Черное море».
– писал он тогда. Конфиденциальный характер приведенных записок Потемкина, прикладывавшихся в качестве пояснений к официальным документам - расписаниям войск, назначенных на границы, - придает им особую ценность. Они предназначались исключительно для сведения императрицы, и заложенная в них информация дает наиболее верное представление о планах Екатерины и светлейшего князя. В то же время эти записки никак нельзя отнести, за счет их личного характера, к разделу частных мнений Потемкина, т. к. пометы об опробации: «Все сие не инако, как опробовать могу» {402}, - императрица проставляла именно на собственноручных посланиях князя, поданных ей вместе с пакетом официальных документов. Подобные пометы отчасти вводят записки Григория Александровича в круг делопроизводственной документации, одновременно с которой они возникали и были неразрывно связаны.