Георг де Вилар. Серебряная рота
Шрифт:
Я откинул одеяло и свесил ноги с кровати. Рубашки моей нигде поблизости не наблюдалось. Как и подштанников.
– Тибо, а где-е…
Я показал рукой на своё голое тело.
– Вы вчера изволили тошнить, сударь. Перед тем как лечь спать, – Тибо снова учтиво поклонился.
– Да?
Я с удивлением попытался вспомнить. Впрочем, безуспешно. Что, возможно, было и к лучшему.
– Надо же… И что теперь, э-э?..
– Я могу предложить вам бельё моего господина. Правда, оно может быть вам несколько мало…
– Валяй, – махнул я рукой. – Предлагай.
Тибо с поклоном вышел из комнаты. В ожидании я немного поболтал ногами, с наслаждением чувствуя возвращающуюся бодрость. Снадобье действительно казалось волшебным. Затем я встал и босиком подошёл к окну. Комната находилась довольно высоко – я видел в основном только крыши и сиявшее над ними солнце. Вид из окна был дивно хорош. С восторгом я понял, что нахожусь как раз в одном из тех зданий, которые меня так впечатлили своими размерами.
Я распахнул оконную раму и высунулся. Да, так и есть! В этом здании было пять этажей, а комната располагалась в мансарде. Внизу суетливо двигались такие маленькие с этой высоты люди. Во мне проснулось совершенно детское желание что-либо бросить вниз или хотя бы плюнуть. Не в прохожего, конечно, просто посмотреть на падение. Но я мужественно преодолел сей порыв. В дверь комнаты вновь постучали, и я вернулся на кровать.
– Да-да, – сказал.
Это вновь оказался Тибо со стопочкой белья. Мне понравилась его деликатность.
Тибо вознамерился было помочь мне одеться, но я не позволил.
– Не надо, – отстранил. – Не люблю этого.
У нас в семье подобная помощь слуг была не принята, так что мне казалось неприятным, если меня будут одевать чужие руки. Да и вообще, что я – маленький?
Я облачился в бельё, натянул чулки, также принесённые Тибо. Рубашка действительно оказалась немного тесноватой, но, впрочем, вполне терпимо. Тибо принёс мои штаны и сапоги. Поглядев на свои штаны в его руках, я вдруг с ужасом вспомнил, что совершенно не помню, когда видел в последний раз свой кошелёк. И вообще где он. Должен был быть в кармане, но так ли это? Приняв штаны из рук слуги, я первым делом сунулся в карман, постаравшись, впрочем, сделать это с достоинством. Кошелёк оказался на месте, и я облегчённо выдохнул. Достал и взвесил на руке – кажется, вес не изменился. Хотя он ведь мог оказаться теперь набитым просто медью? Тибо учтиво смотрел в сторону. Мне не хотелось при нём пересчитывать содержимое, как-то это представлялось не особенно благородным. Я ещё раз посмотрел на отвернувшегося Тибо и мне захотелось его отблагодарить. Меди ему отсыпать? Я сунул руку внутрь и сразу на ощупь понял, что с содержимым всё более-менее в порядке. Нашарил су.
– Тибо, – позвал. – Держи.
Слуга с почтением воззрился на серебряную монету в моей ладони, затем аккуратно её принял, подставив свою ладонь.
– Твой эликсир просто чудесный. Благодарю. Так что – не откроешь секрет? – шутливо поинтересовался я.
– Не могу, сударь, – поклонился Тибо.
– Ну и ладно.
Я натянул штаны, сапоги, притопнул.
– Давай-ка теперь умоемся.
В углу стоял небольшой таз, рядом кувшин, над ним висело небольшое зеркало. Возле стояла ночная ваза с крышкой.
– Хотя погоди. Мне надо нужду справить. Малую, – зачем-то уточнил я. – Выйди пока, я позову.
…
Мыло оказалось хорошим – душистым, кастильским. Захотелось даже шею им намылить. Тибо с невозмутимым видом поливал мне в ладони. Затем я достал из кармашка камзола драгоценный наследственный черепаховый футлярчик с новой зубной метёлкой, купленной матушкой в дорогу.
– Всё, – отпустил я Тибо. – Иди.
В зеркале отражался вполне нормальный я. Разве что волосы чересчур всклокочены, нужно хорошенько расчесаться.
Зубного порошка вот только не оказалось, но снова звать слугу мне не хотелось, потому я просто намылил зубную метёлку.
…
Тщательно застегнув камзол и прихватив перевязь со шпагой и кинжалом, вышел из комнаты. Я, конечно, помнил, что Ланс приглашал меня разделить с ним жилище, но, возможно, вчера произошли ещё какие-то события, о которых я не помнил, но которые могли это приглашение аннулировать. Подобное вполне можно было допустить, учитывая бессвязные обрывки моих воспоминаний. Поэтому я решил пока держаться независимо, и ни в коем случае не показаться навязчивым. Только не это. Хотя, признаться, комната, в которой я ночевал, мне ужасно понравилась и у меня были серьёзные подозрения, что подобную я себе позволить не смогу. Разве что на короткий срок. И этот дивный из окна. Но всё равно – навязываться было бесчестным. В этом вопросе требовалось проявить крайнюю щепетильность.
Хоть физически я себя и ощущал в данный момент вполне комфортно, благодаря эликсиру Тибо и умыванию, но всё же некое неотчётливое чувство вины у меня несомненно присутствовало, именно оно, видимо, и требовало внутри меня подобной щепетильности.
Дверь комнаты открылась в коридор, в котором была ещё одна боковая дверь, ещё дверь коридор закупоривала, а сам коридор вывел в довольно просторное помещение с тремя окнами и ещё двумя дверями. Возле одного из окон на стуле сидел какой-то старикан довольно древнего вида и читал книгу. При моём появлении он почтительно, но не особенно быстро поднялся. На нём была несколько потёртая ливрея. Кроме него в комнате больше никого не обнаружилось. Посередине стоял стол, накрытый обширной салфеткой. Под салфеткой угадывалась посуда. Ещё в комнате присутствовала пара симпатичных диванчиков и несколько мягких стульев. Выглядело всё весьма пристойно.
Я немного поозирался, посмотрел на висящую на стене картину с одиноким деревом посреди пшеничного поля. Картина мне тоже понравилась. Из-за одной из дверей доносились неразборчивые голоса. Возможно, Ланса и Тибо, но уверенности в этом не было.
Я неспешно приблизился к старику, который довольно нагло меня разглядывал.
– Ты, верно, слуга Венсана? – спросил я.
– Именно так, сударь – скрипуче откликнулся он, лишь обозначив почтительный поклон.
– Как звать?
– Леопольд, сударь.
Я замер, покусывая губу и борясь с отчаянным желанием расхохотаться. Леопольдов я в жизни ещё не встречал, но этот старикан меньше всего подходил к тому образу, который возникал у меня при упоминании данного имени.
– Угу, – промычал я, всё ещё сдерживаясь, мне не хотелось обижать человека насмешкой на пустом месте. – Подобный льву, значит?
– Именно так, сударь.
Я ещё сильнее закусил губу и даже вынужден был на некоторое время будто невзначай отвернуться.
– Что читаешь?.. Леопольд.
Снова пришлось отвернуться, внезапная смешливость буквально одолевала меня.
Слуга закрыл книгу, которую держал с заложенным внутри пальцем и протянул её мне, вновь почтительный поклон лишь слегка обозначив.
Я всмотрелся в имя автора, и моя насмешливость немного угасла.
– Плутарх?.. Надо же… Тебя интересуют жизнеописания древних римлян, Леопольд?
– Отчасти, – скрипуче отозвался старик, в этот раз даже и не обозначая почтительный поклон.
– Ну, – сказал я. – Не осмелюсь тебе мешать в столь благом занятии. Продолжай.