Георгий Седов
Шрифт:
Он приветливо помахал рукой и, поднявшись на мостик, стал деловито отдавать какие-то приказания.
По дороге к своему судну гидрографы говорили об американцах. Двое, пришедшие на корабль с опозданием, рассказали, что их встретили на палубе капитан «Америки» Коффин и один из ученых участников экспедиции. Как видно, капитан не в больших ладах со своим шефом. Коффин не очень уверен в достижении полюса. Говорят, в экспедиции много людей, не видавших не только полярных льдов, но и простого снега. Сам Фиала — кавалерист, хорошо владеющий фотоаппаратом. И только. Весь его полярный опыт — одно небольшое санное путешествие в предыдущей циглеровской экспедиции. С ездовыми собаками никто обращаться не умеет. К счастью, удалось разыскать Василия Жукова, участника предыдущей циглеровской экспедиции.
Коффин рассказал, что прошлая циглеровская экспедиция была снаряжена почти так же богато, но вернулась ни с чем.
Смешливый Балакшин, приятель Седова, вдруг расхохотался.
— Один хвастун, другой ворчун. Как, говорите, фамилия капитана — Коффин?.. Да ведь по-русски это значит «гроб»! В жизни не поехал бы на судне с капитаном под фамилией Гроб! Озолоти меня мистер Циглер, и то не поеду. Георгий Яковлевич, вы мечтаете о полюсе. Смотрите, не берите в свою экспедицию капитана с такой ужасной фамилией!
— Кто? Поручик Седов? На полюс? — весело зашумели гидрографы. — Нет, правда?
Седов вспыхнул, бросил сердитый взгляд на болтливого товарища, но заговорил в том же веселом тоне:
— На полюс? Почему бы нет! Я готов хоть сейчас, если найдется и у нас честолюбивый миллионер и поднесет мне чековую книжку. Честное слово, я не буду ею злоупотреблять и на десятую долю! А почему бы на самом деле мне и любому из нас не стать на место этого кавалериста? Каждый из нас моряк и капитан. По крайней мере, не заблудимся. Все мы знаем, что такое лед и северное море. А к морозу мы более привычны, чем любой из этих американцев. На холодке нам работа — одно удовольствие. А сей молодой начальник, боюсь, быстро прекратит писание чеков в своей штабной холодной палатке!
Седов заразительно расхохотался, представив, как продрогший человек на льду пишет чеки закоченевшими руками для стоящих в очереди людей в балахонах со знаками черепа и скрещенных костей, но оборвал смех и заговорил совершенно серьезно:
— Полюс! К полюсу стремились лучшие люди. У нас Ломоносов всю жизнь мечтал о морском пути на Восток и о Северном полюсе. Менделеев говорил: «Россия стоит фасадом к Северу», и тоже стремился в Арктику. Русский народ заселил огромные пространства на Севере и всю Сибирь до самого Ледовитого моря. Я читал, что в устье Енисея, под семьдесят третьим градусом, и на Шпицбергене, под семьдесят восьмым, были русские поселения. И теперь русские живут на берегу Ледовитого океана в устье Колымы и Индигирки. Так кому же, как не нам, привыкшим к работе на морозе, заселившим Север, дойти и до полюса? И я говорю: полюс будет завоеван русскими!
— Опоздаем, — безнадежно махнул рукой длинный помощник командира. Поправил уныло повисшие усы, но они спустились еще ниже. — Вот увидите, этот молодчик побывает на полюсе.
— Не будет этого, — убежденно сказал Седов. — Помните, когда я спросил, боится ли он неудачи на пути великих предшественников, в глазах у этого развязного парня что-то мелькнуло, словно мышь пробежала и скрылась. Я тогда понял: он сам не верит. Не верит сам, поверьте вы мне! Да и на что ему полюс! Он, слышали, одно твердит: деньги и деньги!
Возбужденный разговором, Седов долго не мог уснуть. Первый раз в жизни он завидовал по-настоящему. В самом деле, в руках этого самоуверенного американца все козыри. Только одно: слишком громоздкой получилась эта экспедиция со всеми ее штабами и департаментами, с балластом всякого ненужного добра. Седов вспомнил игру в «двадцать одно» и широко улыбнулся: «Да, тузов у него полны руки. Но не лишка ли прикупил этот дядя?» — подумал он. И, завернувшись в свое тоненькое одеяло, закрыл глаза [11] .
11
Как известно, экспедиция Фиала не оправдала надежд, возлагавшихся на нее американцами. Фиала не только не достиг полюса, но даже не дошел до тех широт, которых достигали его предшественники.
Экспедиция этого года продолжала работы, начатые в прошлом году. Там же, в Карском море, делали съемки берегов, промеры, строили мореходные знаки. В этот год на долю Седова выпало еще больше работы. Он был помощником начальника экспедиции. Все заботы — руководство командой, разрешение всех повседневных вопросов экспедиционной жизни — теперь лежали на нем.
Не было покоя ни днем, ни ночью.
Но Седов чувствовал себя прекрасно. Производя наблюдения на берегу и на судне, ворочая тяжелым веслом упругую воду и толкая шлюпку навстречу противному ветру или таща ее вместе с командой по льдам, он вносил в дело одинаковую восторженность. Было что-то пьянящее в постоянном свете полярного дня, в чистоте насыщенного влагой, холодноватого и пахнувшего морем воздуха.
Молодой полярник ощущал остроту всех чувств и крепость мышц. Это поддерживало постоянное возбуждение, опьяняло и завлекало в борьбу и работу.
Экспедиция окончилась поздно. В Архангельск вернулись в октябре. Сдав экспедиционное имущество и инструменты, Седов сел в поезд.
С наступлением зимы началась уже налаженная петербургская жизнь.
Глава XI
ВОЕННЫЙ ШКВАЛ
В юности был такой случай: Егорушка с бра-том Михаилом поехал проведать сети, поставленные на частика. Не успели ребята вынуть рыбу — налетел шквалистый ветер. Вымочило дождем, захлестало пеной, ошеломили вихри. Лодку понесло в море. Как ни старались ребята грести, ветер одолевал, отрывал все дальше от берега. В открытом море разыгралась крупная на мелководье волна. Ребята не пытались уже прибиться к берегу, — только бы не залило. Михаил сидел на веслах, а Егор без перерыва вычерпывал воду. К берегу вынесло около Петрушиной Косы, где никогда не бывали…
Такой же внезапный шквал оторвал Седова от адмиралтейских чертежных и выбросил далеко на востоке, у устья Амура.
Это случилось в начале 1904 года.
Вечером, 28 января, выходя после службы из адмиралтейского садика, Георгий Яковлевич заметил в начале Невского проспекта необычное сборище. Люди толпились около мальчишки — разносчика газет: Он не поспевал даже выкрикивать обычный зазыв: «Вечерние Биржевые, экстренный выпуск!» Газеты рвали из рук. Еще издали бросились в глаза крупные заголовки: «Вероломное нападение японцев на Порт-Артур»
В газете было напечатано известие о начале военных действий на Дальнем Востоке. Японские миноносцы без объявления войны атаковали русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура, и подорвали минами броненосцы «Ретвизан», «Цесаревич» и крейсер «Палладу».
Седов стал быстро пробегать глазами первую страницу, но опомнился: офицеру на улице читать неприлично. Еще нарвешься на какого-нибудь брюзгу-генерала.
Он спрятал газету в карман и хотел идти домой. Но, подумав, повернул на набережную. Решил зайти в Главный штаб, расспросить знакомого офицера о подробностях. Вестовой в подъезде сказал, что знакомый ушел. В штабе служба окончилась. Только в мобилизационном отделе и в шифровальном кабинете сидят еще офицеры.