Георгий Седов
Шрифт:
Балашов задумчиво провел рукой по голове.
— Я, пожалуй, согласен с Михаилом Алексеевичем. Взять расходы на счет одной газеты, пожалуй, будет даже неумно. Дело приобретет характер частного предприятия. А мы заинтересованы в широком национально-общественном движении. Нет, разумнее открыть в газетах подписку. Пусть каждый чувствует себя участником национального дела. Да и для самого моряка пожертвования будут своего рода обязательством.
Было решено отвести в «Новом Времени» отдел для статей о будущей экспедиции и открыть прием пожертвований. Балашов обещал поговорить с царем и позвонить начальнику Гидрографического управления.
Глава XXIV
ДВА ВИЗИТА
Тогда Седов приехал в редакцию, Суворин был уже там.
Георгий Яковлевич смело вошел в кабинет Увидел за письменным столом человека среднего роста, средней наружности; лицо тоже среднее, незапоминающееся.
— Имею честь засвидетельствовать свое почтение. Капитан Седов.
— Очень приятно, рад познакомиться! Хорошо помню вашу статью о путешествии на Новую Землю. Только недавно мы говорили о вашей патриотической идее. Приветствую ваше мужество.
Георгий Яковлевич поклонился.
— Вы ни с кем не говорили о ваших проектах? Я имею в виду людей, имеющих отношение к современной печати.
— Нет.
— Очень хорошо. Нам, нашей газете, не хотелось бы уступить кому-нибудь честь быть первыми в поддержке этого начинания. В ближайшие дни мы посвятим большую статью вашему предприятию и, если вы не возражаете, откроем прием пожертвований на первую русскую экспедицию к полюсу.
Михаил Алексеевич Суворин, не отличался многословием и красноречием. Зато Седов легко брал на себя инициативу в беседе. Он стал горячо говорить о будущем Севера и необходимости его изучения. Суворин вставлял редкие реплики: «Скажите!» «Вот как!..» «Подумайте!»
Минут через пять, ощутив в рассеянной вежливости собеседника необходимость закончить визит, Седов встал. Но Суворин задержал. Задал несколько вопросов о прежних экспедициях, спросил, считает ли Седов возможным путешествие к полюсу на ледоколе. При прощании сказал, что ему очень приятно быть восприемником великого дела. Со своей стороны он приложит все усилия привлечь внимание к экспедиции со стороны влиятельных персон и членов Государственной думы. Поблагодарив за отзывчивость, Георгий Яковлевич откланялся.
Нелегко было сдерживать себя в беседе с Сувориным. Чуть не кричал от радости: «Неужели выйдет?.. Ох, страшно поверить!.. Не пустят в последнюю минуту… Нет, это невозможно. Кому может стать поперек пути этот поход?.. Разве нет в народе влечения к Северу?.. Все слушают рассказы о нем, как интересную сказку, завидуют, что побывал так далеко. А полюс?.. Только тупица не поймет величия победы над полюсом. Что делалось в Норвегии, когда Нансен не достиг его, а только придвинулся ближе других! Для встречи «Фрама» остановилась жизнь столицы… Конечно, полюс дается не легко. Все, кто шел к нему, — подвижники. Вот итальянец Каньи побил рекорд Нансена. Подвинулся к полюсу еще на десять верст. Победа стоила невыносимых страданий и трех человеческих жизней. Он и зимы настоящей не видел в своей теплой Абруцце, а тут сразу на полюс… Досталось бедняге. Это понятно… И также понятно, любой русский прошел бы дальше. И ты, конечно, пройдешь. Еще бы! Вся жизнь готовила к тому. Холод?.. Кто бегал в старой материнской кофте по снегу босиком, холода не испугается. Голод?.. Слава те, господи, поголодали на своем веку, не удивишь… Нас таких много. От Карпат и до Тихого океана веками шли точно такие же, рубя и сжигая под пашни леса, работая, воюя, побеждая природу и врагов. Такие же прошли на Север до
Ледовитого моря и осели на его берегах. Теперь последний прыжок — на Северный полюс… Был бы упор, чтобы прыгнуть, а за упорством в движении дело не станет… И вот наступил день победы… Придет с Севера невероятно уставший, но счастливый человек и скажет: «Победа!.. Полюс завоеван!..»
Погода с утра переменилась. Дул резкий ветер с северо-запада. Извозчик отворачивался от снежного потока, бьющего в лицо. Но Георгий Яковлевич не замечал уколов снежинок, не слышал уличного шума.
И день встречи с Сувориным, и следующий, когда вручил рапорт, и день выхода газеты со статьей о полюсе были самыми счастливыми днями…
А потом…
Первый укол, начало мучений ощутил при свидании с Вилькицким.
Внешне прием был очень радушным. Генерал даже поднялся с кресла, вышел из-за стола, жал крепко руку. Говорил благожелательно, был в высшей степени любезен. Таким его еще не приходилось видеть.
— Ваш рапорт — незаурядное явление. Поэтому и решил вас вызвать, приветствовать от всей души… Я рад, я рад — вот все, что я могу сказать. Мне особенно приятно, что блестящая идея достижения полюса выдвинута одним из моих офицеров. Вы знаете, я сам в продолжение десяти лет работал на Севере и с увлечением вспоминаю походы на Мурман и к Новой Земле… Очень, очень рад. Поверьте, все сим-патии с вами. Конечно, все зависящее от меня я сделаю, чтобы отпуск вам был предоставлен. Надеюсь, вы привезете, кроме наблюдений на полюсе, много ценных научных результатов экспедиции для нашего Управления. Будем ждать.
Весь разговор продолжался не больше десяти минут. Начальник спросил, каким путем направится экспедиция, намечен ли личный состав, когда предполагается отплытие и сколько потребуется денег.
Георгий Яковлевич начал было с увлечением излагать план движения к полюсу с Земли Петермана, но скоро по настороженно-чуждому лицу генерала понял, что вопрос предложен только из вежливости. В первую удобную минуту Вилькицкий перебил:
— Очень, очень интересно. Мы еще обо всем этом, надеюсь, услышим более подробно… Итак, позвольте пожелать вам всяческого успеха в организации столь трудной экспедиции. Надеюсь, после возвращения увидеть вас на прежнем месте… Извините, у меня тут кое-какие бумаги… Да, да! Всего хорошего!
Георгий Яковлевич откланялся и сделал «налево кругом».
«Надеюсь увидеть вас на прежнем месте…» Что это — обмолвка или насмешка?.. Человеку, который вернется с полюса, предложат место старшего производителя работ в Гидрографическом управлении? Опять в тот же заколдованный круг? «Можешь себе лоб разбить от усердия, можешь оба полюса завоевать, любой подвиг совершить, — но в конечном счете твоей судьбой распоряжаюсь я», — так, что ли, понимать?.. Или это намек: «Ничего у тебя, голубчик, не выйдет! Пошумишь — и останешься на старом месте наносить глубины на карту Аральского моря…»
Когда вернулся в чертежную, почувствовал — от всех несет холодком. Никто из офицеров не спросил, как обычно, зачем вызывал начальник, не возникли оживленные пересуды. Полная тишина. Три офицера, оборвав беседу у окна, направились к своим местам. Один Балакшин повернул было голову, но нахмурился и снова взял рейсфедер.
Георгий Яковлевич секунду постоял в дверях. Окинул взглядом всю комнату, улыбнулся, — лиц не видно, над столами одни прически и офицерские погоны. Сел на свое место. Закрыл лицо рукой, задумался. Потом откинулся на спинку стула, обвел веселыми глазами чертежную и спросил обычным звучным голосом: