Геральт (сборник)
Шрифт:
– Музыки нет. Дует черт-те как. Присесть негде. Что, есть и пить будем стоя?
Чародейка одарила его волооким фиалковым взглядом и сказала неожиданно спокойно:
– Именно. Будем есть стоя. Кстати, тебе следует знать, что долго задерживаться у стола с блюдами бестактно.
– Постараюсь быть тактичным, – буркнул он. – Тем более что и задерживаться-то, похоже, негде.
– Пить большими глотками – очень бестактно, – продолжала поучать Йеннифэр, не обращая внимания на его ворчание. – Избегать беседы непростительно бестактно…
– А то, – прервал он, – что вон тот тощага в кретинских штанах указывает на меня пальцем двум своим подружкам,
– Да. Но не очень.
– Что будем делать, Йен?
– Фланировать по залу, здороваться, раздавать комплименты, беседовать… Перестань разглаживать дублет и поправлять волосы…
– Ты не разрешила мне надеть повязку…
– Твоя повязка слишком претенциозна. Ну, возьми меня под руку и пошли. Торчать вблизи входа – бестактно.
Они кружили по зале, постепенно наполняющейся гостями. Геральту зверски хотелось есть, но вскоре он понял, что Йеннифэр не шутила. Было видно, что обязывающий чародеев этикет и впрямь предполагает, что есть и пить надо мало и как бы с неохотой. Вдобавок ко всему каждая остановка у столика с яствами влекла за собой исполнение неких общественных обязанностей. Кто-то кого-то замечал, проявлял радость по сему случаю, подходил и приветствовал столь же многословно, сколь и фальшиво. После обязательной имитации взаимоцелования в щечку или до неприятности деликатного рукопожатия, неискренних улыбок и еще менее искренних, хоть и недурно замаскированных комплиментов следовала краткая и тоскливо банальная беседа ни о чем.
Ведьмак внимательно осматривался, пытаясь отыскать знакомые лица в надежде, что он тут все же не единственный, кто допущен к общению с чародейской братией. Йеннифэр заверяла его, что он, конечно же, не единственный, но что-то он не видел никого, кто не входил бы в Братство, а может, просто не мог никого узнать.
Пажи разносили на подносах вино, лавируя среди гостей. Йеннифэр не пила вообще. Ведьмак хотел, но не мог.
Ловко работая плечом, чародейка оттеснила его от стола и вывела в самый центр залы, в самый фокус всеобщего интереса. Сопротивление не помогло. Он понимал, в чем дело. Это была самая банальнейшая демонстрация.
Геральт знал, чего может ожидать, поэтому со стоическим спокойствием сносил полные нездорового любопытства взгляды чародеек и загадочные ухмылки чародеев. Хоть Йеннифэр и уверяла его, что правила хорошего тона и такта запрещают пользоваться на таких мероприятиях магией, он не верил, чтобы магики сумели удержаться, тем более что Йеннифэр провокационно выставляла его на всеобщее обозрение. И был прав. Несколько раз он почувствовал дрожание медальона и уколы чародейских импульсов. Некоторые мужчины, не говоря уже о дамах, пытались бесцеремонно читать его мысли. Он был к этому готов, знал, в чем дело, и знал, как реагировать. Глядел на идущую с ним под руку Йеннифэр, на бело-черно-бриллиантовую Йеннифэр с волосами цвета воронова крыла и фиалковыми глазами, а зондирующие его чародеи конфузились, смущались и, к его величайшему удовлетворению, явно теряли самоуверенность. Да, мысленно отвечал он им, да, вы не ошибаетесь. Существует только она. Она, рядом со мной, здесь и сейчас, и только это имеет значение. Здесь и сейчас. А кем она была раньше, где была раньше и с кем была раньше – ничего, абсолютно ничего не значит. Сейчас она со мной, здесь, среди вас. Со мной и ни с кем другим. Именно так я думаю, думаю постоянно о ней, неустанно думаю о ней, чувствую аромат ее духов, тепло ее тела. А вы хоть удавитесь от зависти.
Чародейка крепко сжала ему руку,
– Благодарю, – мурлыкнула она, снова направляясь к столам. – Но, пожалуйста, без чрезмерной демонстративности.
– А что, вы, чародеи, всегда принимаете искренность за демонстративность? Не потому ли, что не верите в искренность даже тогда, когда вычитаете ее в чужих мыслях?
– Да. Поэтому.
– И все-таки ты меня благодаришь?
– Потому что тебе верю. – Она еще сильнее сжала ему руку, потянулась к блюду. – Положи мне немного лосося, ведьмак. И крабов.
– Это крабы из Повисса. Их выловили месяц назад, не иначе. А стоит жара. Не боишься…
– Эти крабы, – прервала она, – еще сегодня ползали по морскому дну. Телепортация – чудесное изобретение.
– Верно, – согласился он. – Неплохо бы его распространить, не думаешь?
– Мы над этим работаем. Накладывай, накладывай, есть хочу.
– Я люблю тебя, Йен.
– Я же просила, без демонстративности… – Она осеклась, вскинула голову, отбросила со щеки черные локоны, широко раскрыла фиалковые глаза. – Геральт! Ты впервые признался мне в этом!
– Невероятно. Издеваешься!
– Ничего подобного. Раньше ты только думал, сегодня сказал.
– Неужто такая уж разница?
– Огромная.
– Йен…
– Не разговаривай с набитым ртом. Я тоже тебя люблю. Разве не говорила? О боги, ты же задохнешься! Подними руки, я постучу тебя по спине. Дыши глубже.
– Йен…
– Дыши, дыши, сейчас пройдет.
– Йен!
– Да. Откровенность за откровенность.
– Ты не заболела?
– Я ждала. – Она выжала на лосося лимон. – Не могла же я реагировать на признания, которые делают мысленно! Дождалась слов, смогла ответить, вот и отвечаю. Я чувствую себя изумительно.
– Что случилось?
– Расскажу позже. Ешь. Лосось прекрасный, клянусь Силой, он действительно прекрасный.
– Можно тебя поцеловать? Сейчас, здесь, при всех?
– Нет.
– Йеннифэр! – Проходящая мимо темноволосая чародейка высвободила руку из-под локтя сопровождающего ее мужчины, подошла. – Все-таки приехала? Это чудесно! Я не видела тебя тысячу лет!
– Сабрина! – Йеннифэр обрадовалась так искренне, что любой, кроме Геральта, позволил бы себя обмануть. – Дорогая! Какая радость!
Чародейки осторожно обнялись и взаимно расцеловали друг другу воздух около ушей и бриллиантово-ониксовых сережек. Сережки обеих чародеек, напоминающие миниатюрные кисти винограда, были одинаковые – в воздухе незамедлительно запахло дикой враждой.
– Геральт, позволь представить – моя школьная подружка, Сабрина Глевиссиг из Ард Каррайга.
Ведьмак поклонился, чмокнул высоко поданную руку. Он уже успел сообразить, что все чародейки при встрече ожидали целования руки. Это как бы уравнивало их по меньшей мере с княжнами. Сабрина Глевиссиг подняла голову, ее серьги дрогнули и зазвенели. Тихонько, но демонстративно и нахально.
– Я так хотела с тобой познакомиться, Геральт, – улыбнулась она. Как все чародейки, она не признавала «господ», «милостивых государей», даже в сокращенной до «милсдаря» форме, или иных, обязательных у знати форм. – Рада, страшно рада. Наконец-то ты, Йен, перестала скрывать его от нас. Откровенно говоря, странно, что так долго тянула. Абсолютно нечего стыдиться.
– Я тоже так думаю, – не замедлила ответить Йеннифэр, слегка прищурив глаза и демонстративно отбрасывая волосы с собственных серег. – Прелестная блузка, Сабрина. Просто дух захватывает. Правда, Геральт?