Герои 1863 года. За нашу и вашу свободу
Шрифт:
Узнав об этом, Потебня срочно подготовил листовку, предостерегавшую о ловушке. «Мы узнали,— говорилось в этой листовке от 14(26) ноября, — что начальство разослало предписание с требованием донесений от каждого офицера отдельно с его мнением об адресе. Цель этого ясна: принудить наиболее откровенных и смелых, чтобы они своими собственными донесениями дали возможность правительству обвинить и наказать их и таким образом лишить нас наиболее энергических деятелей. Поэтому мы просим вас или не отвечать вовсе на эти предписания, или даже, если этого непременно потребуют, отвечать, что вы ничего не знаете об этом адресе»,
В назначенный срок от командиров частей поступили донесения, что «Колокол» офицерами изучен и что они преисполнены верноподданнических чувств. Но так было
Адрес офицеров великому князю вызвал большой шум в зарубежной печати и немало толков внутри страны. Силясь доказать всему миру лояльность офицеров в Царстве Польском, варшавский генералитет решил состряпать документ, получивший название контрадреса. Его сочинил в самом раболепном тоне начальник штаба войск в Царстве Польском генерал Минквиц. Под одобренным царем текстом было собрано около трехсот подписей, после чего «Протест офицеров варшавского гарнизона» был передан в газету «Норд», выходившую за границей на деньги царского правительства. «Протест» объявлял адрес Константину подделкой (приписывая его перу Герцена), а чувства, выраженные в нем, — изменой. Однако история контрадреса была шаг за шагом документально разоблачена в «Колоколе» при участии членов армейской организации.
24 сентября (6 октября) было объявлено о предстоящем рекрутском наборе. Велёпольский добился особых условий набора для Польши — он должен был проводиться среди городской молодежи по специально составленным именным спискам. «Подтасованный набор» (по выражению Герцена) имел целью или сразу изъять революционные элементы по всему краю, или спровоцировать неподготовленное восстание и немедленно подавить его превосходящими силами.
В такой обстановке Центральный Национальный комитет 15(27) сентября открыто заявил, что отныне он будет действовать как национальное правительство, руководящее движением, опирающееся на поддержку и доверие польского народа. Подготовка вооруженного восстания в самый кратчайший срок становилась теперь главным делом для польской революционной партии.
Возникала тяжелая необходимость принять срок восстания, который будет навязан правительством, чтобы не дать произвести набор. Создавались очень трудные условия, но отказ от восстания, которого с таким нетерпением ждали массы, привел бы к демобилизации революционных сил и провалу с трудом налаженного дела.
Вместе с тем ускорение срока восстания в Польше затрудняло соединение польских сил с русской революционной партией для одновременного и согласованного нападения на царизм. Русские революционеры надеялись, что крестьянское восстание вспыхнет весной 1863 года, когда крестьянство окончательно убедится в полном крахе своих надежд на «слушный час», на «новую волю». К более раннему сроку выступления они не были готовы.
К концу 1862 года армейская организация имела свои кружки почти во всех частях, стоявших в Польше. Потебня был неутомим. Осенние месяцы были заняты лихорадочной подготовкой к восстанию. Но обстоятельства ’становились.все более рискованными и трудными. Видя это, Герцен пытался убедить поляков не связывать восстание с временем рекрутского набора. Он писал об этом в «Колоколе» и в своих письмах ко многим деятелям польского и русского революционного движения. Высказывал опасения и Бакунин.
В ноябре 1862 года Потебня в третий раз побывал в Лондоне. Он так спешил, что не дождался выезжавшего куда-то Герцена, и едва ли пробыл в английской столице больше недели. Он вновь хотел обсудить с издателями «Колокола» вопросы, связанные с непосредственной подготовкой восстания. «Потебня,— вспоминал впоследствии Герцен, — еще раз приехал в Лондон, чтобы спросить наше мнение и, каково бы оно ни было, пойти неизменно своей дорогой». За это время в Вольной русской типографии была срочно издана новая прокламация, по-видимому написанная Потебней и, несомненно, отредактированная Огаревым. Она датирована 5 ноября 1862 года и имеет заглавие «Офицерам русских войск от Комитета русских офицеров в Польше». Несмотря на значительный тираж отдельного издания, прокламация была вскоре перепечатана и в «Колоколе». Это обеспечивало широкое распространение ее на всей территории царской России. Ясно, что прокламации придавалось большое значение.
И в самом деле, этот документ был важным шагом в жизни армейской организации, знаменующим ее включение в общерусское освободительное движе* ние. Прокламация адресована «товарищам по всем корпусам, полкам и батареям, армии и гвардии, внутренней страже и казачеству, академии и штабу». Следовательно, революционная организация обращалась к своим единомышленникам во всей царской армии.
Прокламация начинается с объяснения положения офицеров в Польше. Политика царского правительства такова, что приближается минута, когда офицерам «придется быть палачами Польши или пристать к ее восстанию». «Мы не хотим быть палачами, — говорится в прокламации. — Если б мы были одни, мы бы сложили оружие и удалились. Но за нами солдаты. И они не хотят быть палачами. Заставить целые полки сложить оружие, не приставая ни к той, ни к другой стороне, нет человеческой возможности. Вы видите, что для нас выбора нет: мы примкнем к делу свободы. Мы заявим, что русский народ воздвигает знамя освобождения, а не порабощения славянских племен. Мы не опозорим русского имени продолжением грехов петербургского императорства; лучше падем жертвою очищения, жертвою искупления». Далее разъяснялись демократические цели польского движения, заявленные Центральным варшавским комитетом. Эти цели оправдывают поддержку восстания. «Только на этих основаниях мы и наши солдаты готовы примкнуть к польскому восстанию, потому что те же основания и нашей свободы».
Затем прокламация переходит к положению в России, где все уже проведенные и обещанные в будущем реформы показывают лишь стремление правительства не делать никаких уступок. Только посредством Земского собора русский народ сможет учредиться «по настоящей воле, то есть бессословно, на народной земле, с самостоятельностью областей и их общим союзом». Но созвать Земский собор правительство никогда не захочет. Поэтому скоро и Россия придет в такое же волнение, как Польша, а это «грозит дикой резней и страшным кровопролитием». «Кто же спасет Россию?» — спрашивает прокламация. И отвечает: «Войско!»
«Армия должна отказаться быть палачом русского народа, как мы, случаем поставленные в Польше, отказываемся быть палачами польского народа». Офицеры звали своих товарищей составить крепкие революционные комитеты «единодушно с солдатами», а затем объединить свои силы. Авангардную роль войска в народном восстании они представляли себе, так же как Огарев, в виде стройного военного похода от всех окраин к центру, освобождающего народ, свергающего угнетателей. «От Петербурга и Бессарабии, от Урала и Дона, от Черноморья и Кавказа — пойдемте спокойным строем черезо всю землю русскую, не допуская ненужного кровопролития, давая народу свободно учреждаться в волости и области и клича клич на Земский собор». «Мы не самолюбивы, — писали офицеры. — Мы не поставим себя Центральным комитетом. Пусть нами и вами руководят самые способные. Назовите их, и мы пойдем за ними».
Офицеры понимали, что, выступив в Польше первым отрядом революционной армии раньше, чем подготовятся остальные, они многим рискуют. И они звали товарищей продолжать их дело, передавая им «завет настоящей воли народной», принятый от Пестелей и Рылеевых — казненных декабристов. Прокламация заканчивалась призывом: «Товарищи!
Мы, на смерть идущие, вам кланяемся. От вас зависит, чтоб это была не смерть, а жизнь новая».
Офицерская армейская организация прошла в 1862 году большой путь развития. Этот год начал раскрывать то новое, что было прежде неизвестно России, что «наши солдаты — народ, что наши офицеры — наши братья». Так писал Герцен в новогодней статье, славя русских воинов, «понявших свое кровное родство с народом». «Офицеры — граждане, офицеры — народ, передовая фаланга земского дела, на которую опирается наше право на надежду» — эти слова Герцена в первую очередь относились к армейской организации в Польше.