Герои 1863 года. За нашу и вашу свободу
Шрифт:
Избранная Бобровским линия была правильна, но реализовывать ее было необычайно трудно. Трудно было избежать и серьезных ошибок, о чем свидетельствуют события, происшедшие в это время в Литве и Белоруссии. Не разобравшись в причинах и смысле предшествующих разногласий между Литовским провинциальным комитетом и Центральным национальным комитетом и положившись на мнение комиссара ЦНК в Литве Нестора Дюлёрана, тайно «спевшегося» е литовскими белыми, Бобровский санкционировал реорганизацию 'повстанческого руководства в Литве и Белоруссии, что привело к захвату его белыми. Сколь отрицательны были последствия этого
21*8
происшедшего в конце февраля переворота, говорится в других разделах нашей книги.
Но в переговорах с Дирекцией, в обсуждении вопроса о взаимоотношениях
Созванное в Кракове тайное совещание, на котором были представлены в основном галицийские и познанские белые, приняло решение, в качестве основного мотива выставляя опасность диктатуры Мерославокого, предложить диктаторскую власть в восстании генералу Мариану Лянгевичу, с тем чтобы при диктаторе находилось и подчиненное ему правительство. Это решение, явно направленное против руководящего центра восстания — Временного Национального правительства, было формально санкционировано представителем этого правительства — участвовавшим в совещании графом Адамом Грабов-ским, который предъявил скрепленные печатью бумажки о том, что ему дано не определенное точно поручение, а в своей речи намекал на то, что собственно тайное повстанческое правительство в Варшаве уже распалось. Вслед за тем группа участников совещания направилась в находившийся близ Кракова, в деревне Гоще, лагерь Лянгевича и убедила его подписать уже заготовленное воззвание о провозглашении диктатуры. Порукой в лояльности этого акта по отношению к существующему повстанческому руководству и для Лянгевича стало присутствие Гра-бовского.
Мариан Лянгевич, в прошлом офицер прусской армии, затем преподаватель польской военной школы в Италии (с того времени датируется его острая вражда с Мерославским), был назначен в начале восстания командующим повстанческими силами в Сандомирском воеводстве. Его отряд провел несколько стычек с царскими войсками и хотя ни в одной из них не добился значительного успеха, но и не был разбит. Двигаясь из района Свентокшиж-ских гор на юг, Лянгевич присоединял к себе остатки
других разбитых отрядов, к нему стекались добровольцы; к моменту, когда он подошел к галицийской границе, под его командованием находилось более трех тысяч человек. Это был самый крупный повстанческий отряд, а точнее — соединение отрядов. Относительные успехи Лянгевича на фоне неудач других повстанческих командиров завоевали ему широкую популярность. По предложению Бобровского Исполнительная комиссия присвоила Лянгевичу звание генерала, он был награжден также почетным оружием.
С точки зрения белых в пользу Лянгевича говорило не только то, что он был решительным противником Мерославского, но и его жестокие расправы с антипомещичьим крестьянским движением в районе, контролируемом его отрядом. Это была та сильная рука, которой искали белые. Они же позаботились о том, чтобы придать ей соответствующую голову: в состав кабинета при диктаторе должны были войти свои надежные люди. Среди них наряду с явными белыми намеченный список включал Агатона Гиллера и его сотоварища по Временному Национальному правительству Леона Круликовского. Судя по всему, в интриге, породившей диктатуру Лянгевича, Гиллер принимал прямое участие.
Так за спиной у Временного Национального правительства был осуществлен переворот, отдавший руководство восстания в руки блока белых и правого крыла красных. При первом известии о диктатуре Лянгевича Дирекция объявила о самороспуске и призвала всех своих сторонников активно поддерживать восстание.
Прокламация Лянгевича о провозглашении диктатуры была датирована 26 февраля (10 марта). Временному Национальному правительству она стала известна два дня спустя, когда экземпляр ее принес на заседание Гиллер. Впечатление было ошеломляющим. Особенно поразило присутствующих упоминание о том, что диктатуру Лянгевич принимает якобы по согласованию с Временным Национальным правительством.
Что было делать? Политический смысл действий
Лянгевича оставался неясен. Выступить открыто против него означало внести раздор и смятение в ряды восстания. Было решено признать диктатуру, преобразовать Временное Национальное правительство в Исполнительную комиссию при диктаторе, оговорив ее права в решении всех политических и организационных вопросов. Для переговоров с Лянгевичем в. его лагерь были направлены в качестве уполномоченных Гиллер и Юзеф Каетан Яновский.
Уполномоченные отправились в Краков, а тем временем в Варшаву прибыл повстанческий комиссар Краковского воеводства Войцех Бехонский, находившийся в лагере Лянгевича в момент провозглашения диктатуры. Его рассказ сильно встревожил Бобровского. Стало ясно, что дирижерами переворота были белые. Временное правительство приняло предложенный Бобровским проект письма Лянгевичу, в котором решительно ставило вопрос: или диктатор отстранит от всякого влияния на ход восстания краковскую клику и признает, что политическое руководство восстанием сохраняется за Временным Национальным правительством, или оно решительно выступит против Лянгевича.
С этим письмом для непосредственных переговоров с Лянгевичем в Краков выехал Стефан Бобровский. Здесь он неожиданно встретил Гиллера и Яновского, которым не удалось добраться до диктатора. Дянгевич еще ранее покинул окрестности Кракова и двинулся на восток вдоль галицийской границы, Теснимый войсками, стянутыми царским командованием. 6(18) марта у деревни Гроховиоки произошел упорный бой. Повстанцы отразили атаки царских войск, но ночью Лянгевич принял решение пробиваться сквозь кордон, преграждающий путь в глубь территории Королевства Польского, отдельными отрядами, а сам уехал, чтобы через Галицию пробраться к повстанцам на правом берегу Вислы, в Люблинском воеводстве. Отъезд диктатора имел катастрофические последствия. В повстанческом лагере возникла паника, повстанцы массами кинулись через галицийскую границу, где их разоружили и интернировали
австрийцы. Лишь небольшой отряд под командой полковника Дионизия Чеховского сохранил боеспособность и прорвался в Свентокшижские горы. В течение одной ночи крупнейшее повстанческое соединение исчезло. В довершение всего сам Лянгевич сразу после перехода границы был арестован австрийцами.
Так постыдно завершилась «лянгевичиада», продолжавшаяся немногим более недели. 8(20) марта известие об этом достигло Кракова. Приехавший именно в этот день Бобровский принял немедленное решение. Советоваться было не с кем, но и медлить не приходилось. Трудно было предсказать, какие новые интриги замыслят организаторы диктатуры Лян-гевича. Трудно было предвидеть, что предпримут приехавший в Краков взбешенный своим отстранением Мерославский и его сторонники.
Наутро в Кракове была распространена отпечатанная ночью прокламация следующего содержания:
«Соотечественники! Диктатура, захваченная одним из повстанческих генералов, пала 19 марта. Высшая национальная власть возвращается в руки Центрального национального комитета, существующего в Варшаве, который не переставал выполнять обязанности Временного правительства и который является единственной законной властью в стране. Возвращение верховной власти в руки людей, которые начали национальное восстание и с энергией руководили им, является для вас гарантией, что оно будет продолжаться дальше и завершится только победой. Мы будем бороться безустанно, нас не смутят трудности, не остановят препятствия, которые могут возникнуть на нашем пути. Мы не передадим более верховной власти в руки одного лица, так как это могло бы привести к упадку восстания, но, сильные чувством своей правоты, будем энергично подавлять все попытки фракций, стремящихся учредить власть, от нас независимую.
Соотечественники! С надеждой и непоколебимой верой мы вновь берем в свои руки национальную власть. Мы привыкли пренебрегать опасностью, мы убеждены, что сможем устранить печальные послед-
ствия падения диктатора. Верные делу, знамя которого, поднятое нами, не допускает раздоров в нашей среде, мы требуем от всей нации повиновения. К оружию! Перед нами враг. Наши братья гибнут. В повстанческих рядах сегодня место для всех поляков.
От имени Центрального комитета, действующего в качестве Временного правительства, чрезвычайный комиссар