Герои без вести не пропадают (Роман. Книга 1)
Шрифт:
— Вызовите Соколова! — приказал полковник.
Часовой вошел в землянку и тут же вышел вместе с лейтенантом.
Ну что у вас?
Ничего, — вздохнул Соколов. — Молчит, словно в рот воды набрал. Мы к нему и так и эдак, и с лаской и с угрозой. А. когда стало совсем невтерпеж, даже отвесили пару оплеух. Не помогает. Уж не знаем, что и делать.
Били зря, — твердо сказал Турханов. — Когда допрашиваете, ни в коем случае нельзя выходить из себя. Враг заговорит, если только надеется, остаться в живых.
Товарищ полковник, поговорите с ним сами, — попросил лейтенант.
Хорошо. Но
Можем, товарищ полковник. Любое задание. Я ему верю, как самому себе.
Турханов коротко изложил свой план освобождения военнопленных. Соколов пришел в восторг.
— Вот это дело! — воскликнул он. — Ради того, чтоб спасти стольких людей, не грех и погибнуть... Конрад, конечно, согласится. А какую роль вы отведете мне в этой операции?
— Одну из самых важных, конечно. Впрочем, роли распределим позже, а пока покажите мне немца.
Появление человека в форме советского полковника произвело на Грюгера ошеломляющее впечатление. До сих пор он считал, что находится в руках кучки военнопленных, какие бродят повсюду в польских лесах. При этом он понимал, что спасения для него нет. «Чем меньше отряд, чем дальше он от регулярных войск, тем больше в нем беззакония, — думал он. — Мне остается одно — умереть с достоинством».
Теперь в нем зашевелилась надежда. Поэтому он довольно бодро вскочил с места, приветствуя равного по званию.
Садитесь! — сказал Турханов. — Говорите по-русски?
Очень плохо.
Тогда будем говорить по-немецки. Мне доложили, что вы не желаете отвечать на вопросы моих офицеров. Правда это?
Сначала позвольте мне задать вам один вопрос.
Я вас слушаю.
Что вы со мной сделаете? Только отвечайте честно.
— Это целиком и полностью зависит от вас.
— Не понимаю.
— В вашем портфеле мы обнаружили много документов, касающихся планов немецкого командования относительно летней кампании-этого года. Они требуют пояснений. Если вы согласитесь дать их, я обещаю сохранить вам жизнь.
Каким образом? Не будете же вы меня возить с собой до конца войны?
Я переправлю вас через линию фронта.
Как? — удивился Грюгер.
Так же, как я сам переправился сюда.
Это произвело на пленного полковника соответствующее впечатление.
Скажите, что я конкретно должен сделать?
Напишите на мое имя письмо и расскажите самым подробным образом все, что вам известно о планах немец кого командования. Если выяснится, что вы располагаете ценными сведениями, которые могут понадобиться командованию Красной Армии, я сделаю все, чтобы вы сами сообщили им там, за линией фронта.
А если вы сочтете мои сведения недостаточно ценными или ложными? — глядя Турханову в глаза, спросил Грюгер.
Думаю, вы сами догадываетесь, что будет в последнем случае.
Немец опустил голову. Он понял, что обмануть этого полковника невозможно, а не принять его предложения — значит подписать себе приговор. Оставалось одно — заинтересовать командование красных. «Может быть, они в самом деле захотят выслушать меня. Тогда я спасен», — решил он:
Хорошо, я напишу. Дайте мне бумагу, — попросил он.
Спешить не будем, — предупредил Турханов. — Пока ответьте
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Железнодорожная станция «X» находилась в пятнадцати километрах от партизанской базы.
Исходное положение решили занять в заброшенном хуторе в двух километрах от станции. Места эти хорошо знал Зильберман — в этом хуторе он скрывался от полиции перед поступлением в партизанский отряд. Решили взять его в качестве проводника, на что он охотно согласился. С наступлением вечера тронулись в путь. Впереди на легковой машине ехали трое: Кальтенберг в мундире Грюгера, Яничек и Турханов, исполнявшие роли его шофера и телохранителя. Остальные семь человек, тоже переодетые в немецкую форму, ехали сзади на вездеходе. По пути они дважды встретились с небольшими автоколоннами противника, но никто на них не обратил внимания. Поэтому, когда в третий раз попался одинокий грузовик, Кальтенберг смело остановил его и попросил офицера, сидевшего рядом с шофером, поделиться горючим. Тот не стал возражать, и двадцать литров бензина тут же перекачали из бака грузовика в бензобак легковой машины. Пока шоферы занимались этим, Конрад успел рассказать новому «приятелю» довольно сомнительный анекдот о Геббельсе. Хотя тот покатился со смеху, Турханов потом выговорил Кальтенбергу за ненужный риск.
События дня убедили Турханова, что партизан нельзя упрекнуть в отсутствии смелости и отваги — наоборот, их надо было удерживать от необдуманных, рискованных действий, всячески прививать чувство ответственности и самодисциплины.
На станции «X» творилось что-то неладное. Стоило прибыть товарному поезду, как тут же машинист требовал несколько часов для устранения каких-то неисправностей в машине. Правда, хозяйство дороги давно находилось в плачевном состоянии и частая порча паровозов, казалось, никого не должна была удивлять, но начальник станции пан Бродзиловский нервничал. «Проходят же они через другие станции, а у меня останавливаются. Ох, чует мое сердце, добром это не кончится», — думал он, с тоской глядя в окно. Свободных путей становилось все меньше и меньше.
Вот два паровоза, пыхтя и шипя, притащили тяжелый состав с цистернами, в которых было несколько сот тонн авиационного бензина. Просмотрев документы, пан Бродзиловский ужаснулся: «Не дай бог, опять налетит авиация! Всех заживо сожжет!»
Как раз в это время к переднему локомотиву подошел смазчик.
— Вечер добрый, пане машинист! — сказал он, приподнимая грязной рукой форменную фуражку. — С праздником вас!
Добрый вечер, пане смазчик! — ответил машинист. — Вас тоже с праздником. Как вы думаете, гости будут сегодня?
Должны быть. Сообщают, что выехали. К встрече мы уже подготовились, — сказал смазчик и тихо добавил: — Сбор у пана Ярошевского. Выпустите пар и идите туда.
С противоположной стороны к станции подошел эшелон с военнопленными.
О прибытии этих двух последних составов с бензином и военнопленными начальник станции поставил в известность военного коменданта.
— Эшелону с горючим откройте зеленую улицу, а состав с военнопленными поставьте на десятый путь! — распорядился тот.