Герои без вести не пропадают (Роман. Книга 1)
Шрифт:
Пускай напишет. Среди немцев немало ослов. Может, один и примет от Майорова липовую расписку, подошьет к делу, и на этом все закончится.
Пригласили Кальтенберга. Услышав историю с Майоровым, он захохотал.
Браво, надпоручик! — смеялся он. — Подобно петуху, которому отрубили голову, ты все еще хлопаешь крыльями!.. Что ж, снабдим его оправдательными документами. Рано или поздно, конечно, обман обнаружится, но, возможно, тогда Майоров будет недосягаем.
А как конвоиры? — спросил Савандеев.
Половина из них дезертировала. По словам Майорова, они
Кальтенберг от имени инженер-полковника Грюгера написал два документа: один на прием семисот военнопленных, другой на прием конвоиров. Причем число конвоиров и количество оружия не проставил.
На, отнеси этому идиоту, — сказал Конрад, вручая документы Зденеку.
Послушайте, — вмешался в разговор Комиссаров, — а не приведет он к нам карателей?
Не должен, — уверенно сказал Турханов. — Тогда ему пришлось бы сознаться, что он сам передал военнопленных партизанам, за что, как ему известно, полагается смерть. Но все же мы примем соответствующие меры, что бы предотвратить всякие неожиданности.
Затем он рассказал о просьбе крестьян. Комиссаров сразу высказался за оказание им помощи в борьбе с кулацкой бандой Карпинского. Савандеев, на которого посланница сельчан произвела неприятное впечатление, выступил против.
Кто знает, чем они дышат. Родичи, как говорится, между собою ссорятся, а на чужих вместе бросаются. Не наше это дело...
Нет, именно наше, — возразил Комиссаров. — Наше выступление на стороне крестьян может иметь большой политический резонанс.
Они заспорили. Остальные, выслушав обоих, тоже высказали свое мнение.
Надо уничтожить банду! — решительно заявил Кальтенберг.
Правильно! — поддержал его Громов.
Дайте мне пяток вооруженных бойцов, и к утру пан Карпинский, живой или мертвый, будет у ваших ног! — заверил Соколов.
Нам он не нужен ни живой, ни мертвый, — улыбнулся Турханов, которому нравились в Соколове пылкость и решительность. — Но банду действительно надо обезвредить. Пошлем туда десять человек под командой Яничека. Пусть они арестуют пана Карпинского с его приспешниками и передадут в руки крестьян. Они натерпелись от этих негодяев, пускай они же творят суд над ними.
Товарищ полковник, почему хотите послать Яничека, а не меня? — спросил Соколов обиженно. — И вчера его взяли с собой...
Не обижайся, дружище! Во-первых, Яничек знает польский язык, и, следовательно, ему будет легче договориться с крестьянами. Во-вторых, я не хочу тратить силы своих заместителей на мелочи. Подожди малость, подвернется настоящее дело, тогда и ты покажешь, на что способен...
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Маленький отряд во главе с Яничеком вышел с партизанской базы вечером, когда заходящее солнце окрасило горизонт в яркие пурпурные краски. Партизаны были настроены по-боевому. Ведь они шли на настоящее дело. Правда, никто из них не переоценивал значения этой операции, но они понимали, что выполнение задания,
Тетка Халина — так звали женщину, пришедшую к партизанам за помощью, — взялась провести группу Яничека прямо к хутору Карпинского, однако она оказалась довольно бестолковым проводником. Утром, когда шла к партизанам, долго блуждала по лесу, металась из стороны в сторону и каким-то, только ей известным, способом запомнила свой путь, состоящий из огромных зигзагов и петель, а теперь по этому же пути повела партизан. Зденек несколько раз осторожно спрашивал ее, хорошо ли она помнит дорогу, не заблудилась ли она, но женщина отвечала, что иного пути к хутору нет, и упрямо продолжала петлять и кружить, из-за чего дорога до хутора удлинилась по крайней мере в два раза. Поэтому к своей цели партизаны добрались далеко за полночь.
Хутор спал. Кругом царила такая тишина, что слышно было, как, с дерева падал прошлогодний засохший лист. Должно быть, бандиты чувствовали себя в полной безопасности, ибо даже не подумали выставить охрану. Это было на руку партизанам. Они быстро и бесшумно окружили дом, заняли все входы и выходы, после чего тетка Халина постучала в окно. Ответа не последовало. Пришлось постучать еще раз, громче и настойчивее. Тогда кто-то внутри завозился, зажег лампу, приоткрыл окошко.
Кто там? — раздался сердитый женский голос.
Я Халина Красницка, — ответила женщина.
Чего тебе?
Принесла выкуп за Эсфирь. Открой, хозяюшка, сделай милость! Прими деньги и отпусти девушку.
Дура ты старая, — проворчала женщина, но голос ее заметно смягчился. — Могла принести завтра утром.
Я-то могла, но пан не захотел подождать. Грозился отправить Эсфирь рано утром в город к немцам, если не доставим выкуп. Вот и пришлось поспешить.
Ладно, подойди к крыльцу.
У крыльца стояли Яничек и два автоматчика. Вот послышалось шлепанье босых ног, и дверь открылась. На крыльцо вышла полуодетая молодая женщина с растрепанными волосами.
— Халина, где ты? — спросила она, опасливо озираясь по сторонам.
В это время к ней подскочил Яничек и наставил на нее пистолет.
— Не кричать! — предупредил Зденек. — Говорите тихо. Где ваш муж?
Женщина отшатнулась в ужасе, прислонилась к стене. На освещенную площадку вышли еще четыре вооруженных партизана. Женщина, видимо, поняла, что кричать бесполезно.
Спит в спальне, — прошептала она, стуча зубами как при ознобе.
Остальные где?
В зале. Тоже спят.
Пойдем, покажешь.
Шатаясь как пьяная, она прошла через сени и открыла дверь в переднюю. Тут горел ночник. В его тусклом свете партизаны сразу увидели оружие: на толстых гвоздях, вбитых в стену, висели пять винтовок и два автомата. Из передней вели внутрь четыре двери. Яничек вопросительно посмотрел на хозяйку.
— Эта дверь на кухню, эта в зал, эта в нашу спальню, а эта — в детскую, — пояснила женщина.
Яничек сначала заглянул на кухню. Там никого не было. Потом открыл дверь детской. На кровати лежали две маленькие девочки, очевидно близнецы.