Герои должны умирать
Шрифт:
– Само собой, не случится, – проворчал Кисс. – Им в дрэке торчать не привыкать – они у меня из сортиров не вылезают. Но что поделать с чувством уважения к себе? Какие они после этого гордые воины? Вишняка самого бы накормить этими ягодками и отправить на длительную пробежку!
Курсанты "ароматизированного" первого взвода были бы весьма удивлены тем, что суровый и злобный сержант Кисс действительно переживает за них. Но они не знали…
Глава 8
Найкель смотрелся в зеркало, критически оценивая здоровенную
Все неприятности, заканчивающиеся штрафами, у Филиппа были, разумеется, из-за Паркера и его дружка – Егорова, сержанта взвода командных машин. Эти подонки пользовались любым удобным случаем, чтобы унизить Найкеля или причинить ему неприятность.
На следующий день после возвращения Филиппа с гауптвахты, Паркер натравил на него уроженца Беотии – волосатого и здоровенного Мустафа Назира. Назир подошёл к новичку и швырнул ему грязный комбинезон.
– К утру, чтобы чистый был.
Беотиец явно рассчитывал, что Найкель начнёт отнекиваться или расспрашивать, почему он должен чистить чужой комбинезон… Вместо этого Назир получил прямой правый в челюсть. Однако свалить громилу с одного удара у Филиппа не получилось, пришлось добавить. Когда Мустаф упал на пол, плюясь кровью, в казарму ввалился сияющий Паркер в сопровождении Егорова.
– Что у нас тут? Найкель, конечно! Рядовой Найкель, за неуставные взаимоотношения с сослуживцем объявляю вам штраф в размере недельного заработка. Сержант Егоров, вы свидетель.
– Разумеется, – широко улыбнулся тот, показав дырку вместо передних зубов.
Вот так Филипп в первый же день пребывания в казарме лишился недельного заработка. Назир, конечно, тоже не стал ближайшим другом Найкеля и несколько раз пытался подкараулить обидчика в тёмных уголках, чтобы разобраться без свидетелей. Один раз дождался – и остался лежать в том же уголке. После этого Назир больше не рисковал выяснять отношения один на один, и после следующей их стычки Филипп попал в санчасть с сотрясением мозга – Мустаф и три его дружка ночью напали на него спящего. А когда Филипп вышел из санчасти, туда по очереди отправились Назир и его подельники. За что, само собой, Фила снова оштрафовали.
Постепенно от Найкеля отстали, прозвав за глаза бешеным. Отстали все, кроме Паркера и Егорова. Дружок и собутыльник Паркера, Олег Егоров был ярко-подлой личностью, что не раз продемонстрировал, подставляя Филиппа под гнев командира роты механиков. Фил долго сдерживался, понимая, что ни к чему хорошему выяснение отношений не приведёт, но, в конце концов, не выдержал и дал Егорову в зубы.
Произошло это сегодня, пару часов назад. Сержант, конечно, в долгу не остался, но обмен "приветствиями" вышел в пользу Филиппа: сам он получил только длинную ссадину, а Егоров, у которого и так передние зубы отсутствовали, после близкого знакомства с кулаками Найкеля лишился ещё двух.
Филипп остался в казарме, раздумывая перед зеркалом, как замаскировать кровоточащую царапину и избежать очередного штрафа, а Егоров побежал в санчасть, где, как позже выяснилось, фельдшер зафиксировал полученные им травмы.
Тем же вечером Филиппа арестовали и посадили на гауптвахту в одиночку. В противоположность прошлому "заседанию", на этот раз караульные отнеслись к пленнику весьма уважительно – похоже, Егоров "стучал" не только на Найкеля. Филипп, предоставленный самому себе, больше не волновался насчёт маскировки царапины, а занимался самокопанием, пытаясь понять, что он сделал не так, и почему от него отвернулась удача. Причём, даже не отвернулась, а окончательно покинула. Ещё с тех пор, как он с Антоном отправился на Пигаль, разыскивать чёртову археологическую экспедицию. Потом Симерс, бегство… и, наконец, Паркер с Егоровым! Что же Найкелю нужно сделать, чтобы прервать длиннющую черную полосу в жизни?
Ничего особого придумать Филипп не успел – на следующий день его отконвоировали в штаб, где он предстал пред грозные очи полковника, майора и капитана внутренних войск – судей выездного трибунала, так некстати оказавшегося вдруг на "вертушке". Вместе с Филиппом там же оказался и сержант Егоров, только, разумеется, без конвойных. Председатель трибунала полковник Салерз открыл файл с делом рядового Найкеля, быстро прочитал краткую служебную записку и заключение медика и поднял глаза на стоящего перед ним Филиппа.
– Рядовой Найкель, вы неоднократно грубо нарушали устав внутренней службы. Последний случай, как я понимаю, переполнил чашу терпения командира роты.
– Но, господин полковник…
– Молчать! – рявкнул майор. – Вам, подсудимый, дадут возможность сказать последнее слово.
Филипп умолк, понимая, что оправдаться ему не позволят, да и не поверят, даже если выслушают.
– Сержант Егоров, доложите о происшествии.
Егоров строевым шагом вышел на середину комнаты, вытянулся в струнку и доложил:
– Рядовой Найкель – неоднократный нарушитель дисциплины, много раз угрожал мне и сержанту Паркеру физической расправой. Он игнорировал наши рекомендации по несению службы, грубо нарушая…
– Короче, сержант, – утомлённо сказал полковник Салерз. – У нас ещё три дела.
– Слушаюсь! Конфликт случился, когда третий и четвёртый взводы работали в парке машин. Поскольку офицеры и прапорщики находились на совещании у ротного, старшим над взводами был назначен я. Рядовой Найкель самовольно отправился на склад хранения горюче-смазочных материалов, где и похитил флягу со спиртом. Я зафиксировал факт кражи и доложил…
– Врёт он! – не выдержал Филипп. – Он мне лично приказал отправиться на склад ГСМ за спиртом!
– Молчать! – снова заорал майор.
Филипп угрюмо замолк и до конца заседания больше рта не раскрывал. Впрочем, фарс, который с трудом можно было назвать заседанием, продолжался недолго. После короткого обсуждения судьи трибунала пришли к какому-то общему решению, и председатель, поднявшись, огласил приговор. Филипп как в тумане слушал слова обвинительного заключения и еле сдерживался, чтобы окончательно не сорваться.