Герои Крайних Рубежей. Сборник
Шрифт:
Так что завтра к полудню нас ждет особая церемония.
Одно плохо – названия для будущего клана я так и не выбрал.
Ничего страшного – завтра выберу. Уж с именами у меня проблем нет! Я всегда выбираю отличные имена!
Не стану хвастаться, но, похоже, я наделен особым даром при выборе имен. Поэтому и тревожиться не о чем…
Глава четвертая
Клан
– Что-то зябко мне – жалобно признался я, передергивая плечами и переступая ногами. Хожу ходуном как старая скрипучая лестница, на которую взобрался чрезмерно тяжелый битюг – Давай все отменим к чертям, а?
–
– Я вот полночи ворочался! Уснуть не мог. Думал, думал… и передумал.
– Врун! Ты спал как убитый!
– Имею же я право передумать, верно? У нас же демократия. Свобода воли. Как там сказал великий Гамлет в оригинале? О! Вспомнил! Ту клан ор нот ту клан? Нот ту клан! Видишь? Даже всемирная классика говорит также!
– Врун! Двойной врун! Гамлет говорил не так! Рос, хватит придуриваться. Поправь алый плащ и выходи из шатра!
– И плащ я не хочу! Это же ужас! Алый! С золотым шитьем! Выгляжу как позер дешевый!
– Плащик тебе очень идет, милый. Ты в нем просто очаровашка. Еще кудри подвить и просто шикардямба! Спину выпрями, смотри гордо и твердо, но с глубоким пониманием и внутренней неистощимой добротой. Смотри поверх голов, но не свысока, взгляд не опускай, но нисходи.
– Как-как?! Куда-куда?!
– И улыбайся с дружелюбной теплотой. Нейтральной, но многообещающей. Ступай не широко, но и не семени. Плащ придерживай, но пусть он свободно свисает с плеч и колышется на ветру предзнаменования.
– Как-как? Что-что?!
– Выходим! И-и-и-и… р-р-раз!
Полог шатра откинулся. Внутрь упали лучи яркого полуденного солнца.
– Ну, давай – прошептала стоящая за моим правым плечом Кирея Защитница закованная в полный сверкающий доспех – Скажи слова приходящие на ум…
– Твою так…
– Рос! Не такие слова!
– Сама же сказала – какие придут на ум.
– Ничего не говори. Просто улыбайся…
Я сделал первый шаг. Затем еще. На третьем шагу за моим левым плечом встал массивный полуорк Бом, выглядящий огромной башней, способной с легкостью отразить яростную атакую любого дракона. Мы ступили на расстеленную на траве алую красную дорожку и пошли дальше. Я старался не обращать внимания на сотни чужих лиц маячивших со всех стороны. Каждый что-то говорил. Подбадривал и подкалывал.
А народу было много.
Видит Бог – очень много.
Не сосчитать. Но даже навскидку, нас окружало больше двух тысяч игроков, принадлежащих тридцатке различных кланов. Разноцветные плащи свисали с плеч, клановые символы поражали рисунками, рунами, иероглифами и вовсе непонятными отметками, что-то означающими лишь в понимании их создателей, а для остальных выглядящими мутными пятнышками на крапчатом фоне.
Я видел только первые ряды, изгибающиеся от напора стоящих сзади. Но и этого хватало. Несчастный лагерь стонал и трещал от такого количества игроков.
Было стремно. Не страшно. Просто стремно. Неуютно. Такая толпа и все пялятся на меня. А ведь я хотел проделать все тихо и спокойно. Зайти куда-нибудь в драный полутемный шатер заполненный шепотливыми недовольным сквозняками, коротко переговорить с суровым и сварливым старцем, восседающим на белой овчине или черной львиной шкуре. Он бы выслушал меня, кивнул бы остальным, дал бы четкие и лаконичные указания. Что-то вроде: встаньте кругом, сомкните плечи, трижды
Но провернуть сию операцию тихой сапой мне не дали. Куда там! Едва я об этом заикнулся – о тайне и сокрытии – как все на меня уставились с крайне удивленным видом. Даже Кирея смотрела на меня с жалостливой сострадательностью. Так смотрят на самого мелкого поросенка, которому вечно не достается брызжущий вкусным молоком сосок.
А затем мне крайне популярно объяснили, что для каждой работы предпочтительно иметь свою рабочую униформу и окружение. Если в рваной грязной одежде и на лесном фоне вполне уместно выкорчевывать пни и сражаться с разными злобными тварями, то в этом же облачении и стоя посреди леса, основывать первый зарграадский клан совсем не комильфо. И посему большая просьба не возникать со своими дурацкими предложениями вроде «давайте все сделаем тихо», «может потихоньку?», «лучше всего посреди глухой ночи и в полной тишине». Все мои предложения были отметены и мне предложили передать все организационные вопросы личностям не витающим в облаках и обладающим трезвыми представлениями о окружающей реальности.
В связи с этим большую часть прошедшего утра я молчал в мокрую тряпочку. И обиженно наблюдал за тем, как вокруг меня в спешном порядке организовывается самое настоящее представление. Первым делом Бом громогласно объявил – проорал посреди лагеря – о точном времени начала предстоящей церемонии. А я засел в нашем личном шатре, вооружился писчим пером, взгромоздил на колени толстую стопку бумаги и принялся делать наметки тех дел, коими нам предстояло заняться в ближайшем будущем.
Кира меня предупредила сразу – воля кончилась. Свободе пришел конец. Отныне мой распорядок будет столь же жестким как у самым занятых менеджеров высшего звена. Я же повел себя куда хуже подруги – я не сообщил ей, что не собираюсь становиться менеджером высшего звена. И не собираюсь менять «поле» на кабинет заполненный скучными бумагами и еще более скучными беседами. По крайней мере прямо сейчас.
Изо всех сил стремиться к вершине, шагая по головам, преодолевая невзгоды, срывать ногти о заледенелые горные склоны, сталкивать в пропасти неудачников, предавать друзей и непрестанно копить, копить, копить денежку, а затем подняться все же на вершину, стать кланом легендой, уважаемым всеми и ненавидимой почти всеми… и зачем?
Один друг отца, что частенько заходил к нам выпить крепкого отцовского чая, был профессиональным восходителем. Он покорил множество гордых и кажущихся неприступными горных пиков. Взошел на множество вершин. И он как-то, прихлебывая чай, со странной кривоватой усмешкой, говорил отцу слова, которые я запомнил на всю жизнь. Он говорил о том, что достигнув высоченной вершины, ты оказываешься на крохотном и безжизненном пятачке обдуваемом ледяным воющим ветром. Стоя там ты испытываешь ощущения, которые не передать словами. Это надо пережить и это навсегда останется с тобой. Но вот беда – остаться на вершине не получится. Там нельзя жить так же, как нельзя жить на Луне без скафандра. И пробыв на вершине совсем немного, ты вынужденно покидаешь ее, оставляя место, ради достижения которого потратил все силы без остатка и даже сверх того… ты уходишь и не оглядываешься. И ты уходишь не победителем – потому что горную вершину нельзя победить. Во всяком случае навсегда. В одном из последующих восхождений друг отца погиб. И его тело так и осталось там – на горном склоне недалеко от очередной и так и не покорившейся вершины.