Герои на все времена
Шрифт:
И не ошибся.
Авангард его армии входил в Маестану через северные ворота.
Потом, много позже, генерал от кавалерии Берест, давний сослуживец и близкий друг маршала Балея, будет удивленно качать головой, рассказывая главнокомандующему про их рывок к столице.
— Веришь, Арсений, уж как спешили, а все равно думали — не успеть. Но на дороге словно бесы ворожили. Земля под копыта сама летела, веришь ли…
— Ну какие еще бесы, Алеша? — смеялся Арсений.
Он
Война закончилась только через полтора года — полной и безоговорочной победой империи.
И на протяжении всей церемонии подписания акта о капитуляции Линтеаны Арсения так и подмывало тихонько поинтересоваться у Александа Лайгара: случайно ли оказался на его штандарте тот «злой» знак? Или Линтеанский Лев все-таки знал, ЧТО выбирает в качестве герба? И если знал, то понимал ли, как сильно рискует, приходя с этакой дрянью на чужую землю?
Но он так и не спросил. Да и какая, в сущности, разница?
А в Маестану победители вернулись в конце весны. И ликующая толпа забросала их ветками сирени.
Княгиня немного помолчала, а потом озадаченно взглянула на мужа и слегка нахмурилась, словно над чем-то размышляя.
— Кстати, а почему ты говоришь, что это спокойней — когда оборотнем считают? — недоуменно спросила она.
— А ты представляешь, кем они меня назовут, если узнают правду? — поморщился Арсений.
— Не представляю. Волхвом?
— Некромантом. Слышала такое слово?
— Читала… Гадость какая. Скажешь тоже!
— Точно тебе говорю. Ославят некромантом и заявятся с вилами. — Арсений поднялся на ноги, с удовольствием потянулся всем телом и уверенно заключил: — Так что оборотнем слыть — лучше. Гораздо спокойней. Ну, пока скот в деревнях не пропадает…
— Мама, — у двери на террасу стояла княжна Юлитта. — Ты просила напомнить. Там твое варенье…
— Ох, заболталась я с тобой, — спохватилась княгиня и поспешила в дом.
Арсений обреченно посмотрел жене вслед.
Варенье… Яблочное, разумеется. Княгиня сама варит. Собственноручно. А полки в погребах уже ломятся. Нет, с этим надо что-то делать.
Князь усмехнулся. Пожалуй, зимой в столицу он повезет не только дочку… Да, решено. Этой зимой весь высший свет Маестаны будет угощаться яблочным вареньем.
И пусть только кто-нибудь попробует отказаться от гостинца.
Евгений Белов
ПАРОМЩИК
— Марек! Ма-а-а-а-арек! Ты где? Это… — Парень успел лишь широко открыть глаза от ужаса и удивления, прежде чем вонзившийся в сердце охотничий нож оборвал его короткую жизнь. Упасть в траву убитому не дали — крепкие руки подхватили падающего сзади и потащили в заросли кустарника на опушке небольшой рощи. Там труп бросили на землю рядом с еще одним телом, принадлежавшим мужику постарше.
— Кажется, тут их было только двое. Больше нет. Извините, мастер.
— Значит, надо поискать. Сам знаешь, для вечернего ритуала нам понадобится как минимум еще один. А лучше — два.
— Слушаюсь, мастер. Будем искать.
— Правее, правее бери, дурень ты слепошарый, не видишь, что там впереди, что ли? Тьфу, горе ты мое, чтоб тебя
— Пройдем, как не пройти! Только ты меня прости дядь Ян, а дальше так плыть все одно не сможем. Я и тебя-то еле вижу, а уж что там впереди — хоть ты убей меня, не могу разглядеть! — голос Оттона звучал немного обиженно и вместе с тем испуганно, а потому чересчур высоко даже для шестнадцатилетнего парнишки. — Утром бы еще прошли, а теперь, в темень-то, — точно говорю, не пройдем! Давай у давешних пастухов опять заночуем, а? И молока заодно возьмем, в городе-то завтра пить пригодится, а? Дядь Ян, дело же говорю, ну чего ты молчишь-то? А?
— Да что молчу, правильно все думаешь, малой. Давай к берегу забирай, а я пойду пока этим, на корме, скажу. Нет, это ж надо было ему, борову старому, в такой туман копыта-то откинуть! Вот же зараза, и жил — не как все, и помер теперь — тоже не ко времени!
— Тише, тише, услышат еще господа-то…
— Да пусть слышат, чего мне скрывать-то! Как думаю, так и говорю, и пусть они со злости хоть полопаются! Особенно этот, хранитель наш, чтоб его! Тошка, слышь, вот будет работы-то, ежели у него пузо со злости тут прямо и лопнет. Это ж мы с тобой вдвоем неделю будем лодку драить. Чего ржешь, как конь, вперед давай смотри! Так я говорю, вот не пойму, где ж их, орденских, откармливают? Они через одного ведь такие, как этот наш, поперек себя шире! И морды ихние, как на подбор, аж лоснятся все от жира-то! А потом удивляются, почему их Бритые жрут. Да я б на месте тех Бритых, разгвоздить их во все дыры, чтоб они издохли со всем потомством, так вот, на ихнем бы месте я б только орденских и отлавливал, на обед-то. В нем одном сала больше, чем в пятерых таких, как мы с тобой. Ну чисто племенной кабан с герцогской свинарни! Уй, зла на них не хватает!
Ян Кривой закончил наконец обличительную речь в адрес святых воинов из Ордена Хранителей. Смачно плюнув в воду, он похромал сообщать неприятное известие одному из столь любимых им адептов Ордена. Тот восседал в компании еще двух пассажиров на скамье под навесом, который Ян смастерил на широкой корме своей лодки в прошлом году решив переделать ее в паром. С рассветом они отчалили от пристани в Полянке, зажиточной деревне на перекрестке торговых путей, и поздним вечером рассчитывали быть в Литтоне. Увы, добраться до столицы герцогства вовремя путешественникам не удалось — подвела погода. После обеда долину Тихой неожиданно накрыл туман, да такой, какой бывает в этих местах разве что раз-другой за год. Рваные молочно-белые хлопья казались живыми, они некоторое время танцевали в воздухе, чтобы затем слиться друг с другом, превратившись в совершенно непроглядную пелену. В такой вечер спускаться по течению Тихой на лодке — дело безнадежное. Если не сядешь на мель и не столкнешься с какой-нибудь корягой, то уж точно налетишь на торчащие тут и там из воды острые камни. А раз так — надо где-то остановиться на ночлег, переждать туман и продолжить путешествие утром. До столицы оставалось плыть совсем немного, при хорошей погоде к полудню следующего дня можно выйти в устье Тихой и причалить в знаменитой на все Пять Герцогств гавани Литтоны. А там, если повезет, застать финал церемонии погребения, на которую и стремились пассажиры парома.