Герои Первой мировой
Шрифт:
Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения и каждая минута дальнейших колебаний повысит только притязания, основанные на том, что существование армий и работа железных дорог находятся фактически в руках Петроградского Временного Правительства. Необходимо спасти действующую армию от развала, продолжать до конца борьбу с внешним врагом, спасти независимость России и судьбу династии. Это нужно поставить на первый план хотя бы ценою дорогих уступок.
Если вы разделяете этот взгляд, то не благоволите ли телеграфировать спешно свою верноподданническую просьбу Его Величеству через Главкосева, известив Наштаверха.
Повторяю,
Армии должны всеми силами бороться с внешним врагом, а решения относительно внутренних дел должны избавить ее от искушения принять участие в перевороте, который более безболезненно совершится при решении сверху. 2 марта 1917 г. 10 ч. 15 м. № 1872. Алексеев».
Итак, высшим военачальникам России предстояло решать, что для них дороже — возможность продолжать войну или правящий император. А тем временем в Пскове Рузский докладывал о своих переговорах с Родзянко Николаю II. Император внимательно прочел листы телеграмм, затем медленно отошел к окну. Рузский встал, но через минуту император предложил ему сесть и спокойно заговорил о своем отречении…
— Я рожден для несчастья… Я приношу России только несчастья… И еще вчера я понял, что манифест о даровании ответственного министерства не поможет. Если надо, чтобы я отошел в сторону для блага России, я готов, но я опасаюсь, что народ этого не поймет. Мне не простят старообрядцы, что я изменил своей клятве в день священного коронования. Меня обвинят казаки, что я бросил фронт…
— Может быть, манифест и поможет, — предположил Рузский. — Стоит подождать мнения Алексеева. Но спешу сообщить, что, по мнению генерала Лукомского, отречение неизбежно. Не забывайте, что ваша семья находится в руках мятежных войск, а дворец в Царском Селе захвачен…
В это время Рузскому подали телеграмму Алексеева № 1872. Главнокомандующий Северным фронтом зачитал ее вслух.
— Что же вы думаете, Николай Владимирович? — спросил император.
— Вопрос так важен и так ужасен, что я прошу разрешения Вашего Величества обдумать эту депешу раньше, чем отвечать. Депеша циркулярная. Посмотрим, что скажут главнокомандующие остальных фронтов. Тогда выяснится вся обстановка.
Император пристально и грустно взглянул на Рузского:
— Да и мне надо подумать…
Ответы от главкомов фронтов в Могилёв пришли через четыре часа. Определеннее всех за отречение высказались главком Юго-Западного фронта генерал от кавалерии А.А. Брусилов и наместник на Кавказе великий князь Николай Николаевич. Главком Западного фронта генерал от инфантерии А.Е. Эверт и фактический глава Румынского фронта генерал от кавалерии В.В. Сахаров (формально этим фронтом командовал король Румынии Фердинанд I) высказывались более витиевато, но в том же смысле.
Вечером 2 марта за отречение высказался также командующий Балтийским флотом вице-адмирал А.И. Непенин (жить ему оставалось два дня — 4 марта Непенин будет убит матросами). Командующий Черноморским флотом вице-адмирал А.В. Колчак телеграмму Алексеева проигнорировал. А 3 марта в Ставку поступила депеша с выражением поддержки императору Ее направил командир Гвардейского конного
В 14.30 Алексеев переслал мнения главкомов фронтов из Могилёва в Псков, прибавив собственную просьбу: «Ваше Императорское Величество горячо любите родину и ради ее целости, независимости, ради достижения победы соизволите принять решение, которое может дать мирный и благополучный исход из создавшегося, более чем тяжкого положения». За внешней почтительностью этих слов явственно слышится нетерпеливый тон облеченного властью человека, которому как можно скорее требуется единственно возможный ответ… Н.В. Рузский докладывал результаты опроса главкомов Николаю II в присутствии двух своих подчиненных — начальника штаба фронта генерала от инфантерии Ю.Н. Данилова и главного начальника снабжений фронта генерала от инфантерии С.С. Саввича. Император, облаченный в темно-серую черкеску, курил сам и предложил курить присутствующим, но его примеру последовал только Рузский. Сначала он дал императору прочесть мнения всех главкомов, а затем коротко добавил, что для спасения России и династии остается один выход — отречение в пользу наследника. Император ответил:
— Но я не знаю, хочет ли этого вся Россия.
— Ваше Величество, заниматься сейчас анкетой обстановка не представляет возможности, — прервал его Рузский, — но события несутся с такой быстротой и так ухудшают положение, что всякое промедление грозит неисчислимыми бедствиями. Я вас прошу выслушать мнение моих помощников, они оба в высшей степени самостоятельные и притом прямые люди.
— Хорошо, но только я прошу откровенного мнения… Ю.Н. Данилов сказал:
— Ваше Величество, вы можете не сомневаться в моих верноподданнических чувствах, но выше всего долг перед родиной и желание спасти отечество от позора, приняв унизительные предложения от желающего нас покорить ужасного врага и сохранить династию. Я не вижу другого выхода из создавшегося тяжкого положения, кроме принятия предложения Государственной думы.
— А вы такого же мнения? — спросил Николай II у С.С. Саввича.
— Ваше Императорское Величество, вы меня не знаете, но вы слышали обо мне отзывы от человека, которому вы верили. Я говорю о генерале Дедюлине… — Саввич страшно волновался и поэтому поспешил закончить прерывающимся голосом: — Я человек прямой, и потому я вполне присоединяюсь к тому, что сказал генерал Данилов.
Наступило молчание. Император отошел к занавешенному окну. Примерно через минуту он негромко произнес «Я решился. Я отказываюсь от престола» и осенил себя крестным знамением. Поспешили перекреститься и генералы. Обратившись к Рузскому, Николай II сказал:
— Благодарю вас за доблестную и верную службу, — и поцеловал главкома Северного фронта…
«Точно камень, давивший нас, свалился с плеч, — вспоминал этот момент Ю.Н. Данилов. — Минута была глубоко торжественная. Поведение отрекшегося императора было достойно всякого преклонения».
Вскоре в Ставку, на имя Алексеева, из Пскова ушла короткая телеграмма: «Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно. НИКОЛАЙ».