Герой снов

Клейпас Лиза

– Емелия, - прервал он ее, - подойди сюда.

Она помедлила в нерешительности, потом шагнула вперед и уперлась бедром в край лохани. Николай потянулся к ней и, сжав мокрой ладонью ее тонкие пальцы, заставил себя встретиться с ней взглядом.

– Я… Мне очень жаль, что прошлой ночью все так получилось. Я говорю о том, как отослал тебя прочь.
– Он давился словами. Извинения никогда не давались ему легко.
– Ты все делала, как надо, - с усилием добавил он.

Она с сомнением смотрела на него. Пальцы их сплелись.

– Надеюсь, что это правда, но…

– Ты

была там единственной, кого я хотел. Если бы вчера у Чоглокова не было бы тебя, я вообще никого бы не выбрал.

Розовый румянец окрасил ее бледные щеки.

– Это правда?

– Ты красавица. Один Бог знает, как ты мне желанна!

– Но прошлой ночью… почему же вы не…

– Все очень запутано… для меня.
– Николай поморщился от неуклюжести собственных слов.
– Я не могу объяснить так, чтобы тебе было понятно. Дьявольщина, хотел бы я сам понять, что произошло!

Не отводя от него глаз, Емелия задумалась, размышляя над его ответом.

– Я лишь хочу понять, желаете ли вы оставить меня своей женой.

Пойманный в ловушку глубокой синевой ее глаз, Николай помолчал и словно со стороны услышал свой голос:

– Да!

Она кивнула с явным облегчением.

– Тогда я останусь. Я буду слушаться вас во всем. Когда захотите, чтобы я пришла к вам в постель, вам надо будет только сказать.

Николай с трудом сглотнул слюну и, ослабив пальцы, выпустил ее руку. Затем он начал плескать водой себе на лицо. Залучить ее к себе в постель, облегчить свою мучительную потребность в ее теле… Ему не хотелось допускать подобных мыслей. Он запретил себе думать об этом и не отступит от своего решения… если не хочет, чтобы все пошло ло цепочке, которая в будущем закончится бедой.

– Сударев должен вскоре принести сюда мою бритву, - произнес он, смахивая с лица капли воды.

Емелия робко указала на лавандовое мыло, лежащее рядом с лоханью.

– Помыть вам голову, светлый князь?

– Я сам позабочусь об этом.

– Мне не составит труда. Жена должна уметь делать все это для мужа.
– Она подняла одно из стоящих на печке ведерок с водой и поднесла поближе к нему.

Николай заколебался, раздумывая, как ей получше отказать, но, встретившись глазами с ее выжидающим взглядом, глубоко вздохнул и смягчился. Почему бы не позволить ей помочь ему с купанием? Какой в этом вред? Он пригнулся и чуть не подскочил, когда Емелия вылила ему на голову горячую воду.

– Какие красивые волосы, - заметила она, отодвигая со лба его намокшие локоны.
– У них цвет темного меда, и лишь на макушке есть светлые пряди.

– Ничего особенного.
– Он следил настороженным взглядом, как Емелия закатывала рукава платья. Она потянулась за скользким куском мыла.

– Как хорошо, что вы не тщеславны, - продолжала она с улыбкой в голосе.
– По-моему, многие мужчины с вашей внешностью загордились бы.
– Зайдя со спины, она стала намыливать ему голову, затем взбивать на волосах пену.
– Закройте, пожалуйста, глаза. Не хочу, чтобы мыло их разъело.

Николаи откинулся на деревянный край лохани, и Емелия начала промывать ему волосы. Ее пальцы скользили по коже макушки

и затылка, бережно терли за ушами. Ему всегда нравились ее руки, сильные, тонкие, изящные. Внезапно его пронзило желание, такое мучительно острое, что он едва мог дышать. Если сейчас он повернет голову, то коснется губами ее груди, сможет поймать и прикусить сосок, втянуть его в себя, пососать, пока он не отвердеет у него на языке. Она по-кошачьи мурлыкнет… Как хорошо помнил он этот звук!… И выгнется поближе, предлагая себя ему.

Он представил ее, обнаженную, в ванне рядом с собой… Гладкую мокрую кожу и темно-вишневые от воды волосы, плавающие облаком вокруг. Он станет вонзаться в нее мощными ударами, пока вода не заколышется, не забурлит, не расплещется от силы их страстного соединения.

– Хватит, - хрипло прорычал он, выпрямляясь.
– Ты уже закончила?

– Да, светлый князь.

Он услышал, как она отошла к печке, затем вернулась и промыла ему голову чистой горячей водой, после чего передала ему сухое полотенце, чтобы он промокнул струившийся по лицу пот. Открыв глаза, он заметил, что смущенный взгляд Емелии не отрывается от его погруженного в воду тела. Щеки ее алели девственным румянцем. Николай ощутил, что едва может сдержать тягу к ней.

– Спасибо, - с трудом выдавил он.
– Теперь найди Сударева и скажи ему, что я хочу побриться.

– Хорошо, но сперва не хотите ли вы, чтобы я…

– Сейчас же, - резко повторил он.

Емелия послушно кивнула и вышла. Николай разжал стиснутые зубы и тяжко выдохнул. Погрузившись поглубже в воду, он попытался успокоиться и расслабиться.

– Не знаю, сколько еще смогу я выносить эту муку, - пробормотал он и вздрогнул, чуть не до смерти испугавшись прогремевшего на всю баню хохота.

– Разговариваешь сам с собой, Николай?

Николай обернулся и уставился на вошедшего, постаравшись, чтобы лицо осталось невозмутимым, ни единым мускулом не выдавая изумления от подобной бесцеремонности.

Мужчина ростом почти в семь футов, лет тридцати пяти, широкими шагами подошел к лохани и, оглядев его с веселой насмешкой, объявил:

– Я только что видел твою молодую жену. Красавица и на вид крепкая, здоровая, вроде моей Катерины. Бог даст, друг мой, твой выбор окажется мудрым.

Лицо у незнакомца было круглое, непропорционально маленькое для его огромного роста и странно знакомое. Копна прямых темно-русых волос спадала до узких плеч. Верхнюю губу украшали тонкие усики. Никакая борода не смягчала жесткой линии тяжелого подбородка. Зеленовато-карие глаза лучились энергией. Кипучая жизненная сила, казалось, пронизывала его насквозь, бурлила в худощавом теле. Одет он был в западное платье, но говорил по-русски, с раскатистыми интонациями истинного славянина.

– Я приехал ненадолго со свитой, - сообщил он Николаю.
– Нам потребно поразвлечься и отведать один из твоих добрых ужинов. Меншиков вернулся из Польши, и мы хотим доставить ему удовольствие.
– Незнакомец лихо подмигнул.
– Мы весьма обязаны моему Алексашке за викторию над шведами. Если теперь ты примешь командование, мы сразу выиграем войну!