Герой
Шрифт:
— Значит, Кейн согласился?
— Он больше ничем не может помочь Дзирту, — вздохнула Ивоннель. — Он понимает, что потерпел поражение, что он бессилен.
Энтрери помрачнел.
— Благодаря его стараниям Дзирт все же обрел некое подобие душевного покоя, — продолжала Ивоннель, чтобы смягчить удар, — а это уже немало. Но, как я объясняла тебе, болезнь Дзирта нельзя исцелить одним лишь усилием воли. Он ранен, и эта рана реальна; она не может затянуться сама, если больной не доверится целителю настолько, что позволит ему заглянуть в свои
Артемис Энтрери прекрасно понимал свою роль в плане — именно ему предстояло довести Дзирта до такого состояния. Он нахмурился и кивнул в знак согласия, и руки его машинально потянулись к эфесам клинков.
— Вскоре я должна связаться с Киммуриэлем, — сообщила Ивоннель. — Надеюсь, мне это удастся.
Энтрери снова кивнул, затем прищурился, как будто вспомнил что–то:
— Есть еще одна вещь.
Ивоннель не слишком обрадовалась новостям об осложнениях и дала это понять, состроив недовольную гримасу. Но Энтрери это не смутило.
— Что–то неладное творится в Дамаре, так сказала мне Тазмикелла, — объяснил ассасин.
— Что именно? И каким образом это касается нас?
Энтрери пожал плечами.
— Она сказала лишь, что видела нечто такое, чего мы не можем видеть, и что сверхъестественное зрение дракона позволило ей различить признаки тревожных событий. Она пообещала рассказать больше, когда вернется из Хелгабала.
Ивоннель не стала развивать эту тему, потому что в тот момент события в Дамаре не интересовали ее; она решила, что беспокойство Тазмикеллы по поводу какого–то жалкого людского королевства преувеличено. Она лишь кивнула, показав Энтрери, что приняла к сведению его сообщение.
— И что, мы будем просто сидеть и ждать здесь? — полюбопытствовал Энтрери.
Ивоннель подошла к границе рощи, взглянула на склон холма и главный вход в монастырь Желтой Розы.
— Я думаю, он скоро выйдет, — сказала она. — Ты помнишь, что делать?
— Помню.
— Дзирт не должен догадаться о моем присутствии. Понимаешь?
Энтрери недовольно фыркнул, и Ивоннель резко обернулась к нему.
— Ты не понимаешь, что идешь по лезвию меча, — объявила она. — Вполне может случиться так, что сегодня ты умрешь.
— Я знаю.
— Я задействовала многочисленные чары и могу заверить тебя в том, что этот Коготь Шарона, который, возможно, когда–то продлевал тебе жизнь, больше тебе не поможет. Раскол уничтожил его магию, если в нем когда–то и заключалась такая магия.
— Я знаю.
— Вполне может случиться так, что сегодня ты умрешь, — повторила она.
— Я знаю.
— Или убьешь этого дроу, которого называешь своим другом.
— Я знаю.
— Знаешь? Ты твердо уверен в этом? — настойчиво спросила Ивоннель, подойдя к ассасину вплотную. — Если ты колеблешься, если у тебя есть какие–то задние мысли, если ты нечестен и неискренен, тогда все будет напрасно. Ты потерпишь поражение и погибнешь, а Дзирту не станет лучше — напротив, твоя жалкая неудача может привести к тому, что он тоже погибнет,
— А тебе–то до нас какое дело?! — прорычал Энтрери. — Кто ты такая? Мне сказали, что ты дочь Громфа, но он к тебе совершенно равнодушен — даже не снизошел до того, чтобы телепортировать нас сюда. И еще мне сказали, что ты должна была стать Верховной Матерью Мензоберранзана, проклятой служанкой богини Пауков…
— Следи за тем, что говоришь, — предупредила его Ивоннель таким тоном, что Энтрери одумался и заговорил более спокойно.
— Я просто не пойму, с чего бы это Верховной Матери заботиться о судьбе Дзирта До’Урдена, отступника, падшего существа, — процедил он.
— Я — не Верховная Мать.
— Но ты могла бы ею стать.
— Это верно. Мне стоило лишь сказать одно слово. Но я отказалась. Уже одно это должно дать тебе понять, в чем дело.
Энтрери пожал плечами и раздраженно вздохнул.
— Так почему тебя тревожит его судьба?
— А тебя?
— Ты не можешь просто взять и ответить на мой вопрос?
— Ответь сначала себе, и ты поймешь. Я уверена, что наши мотивы очень похожи.
Эти слова заставили Энтрери смолкнуть. Он отступил, тряхнул головой, пытаясь найти в происходящем хоть какой–то смысл. Дзирт был небезразличен ему потому, что однажды дал ему, ассасину, зеркало и заставил его честно взглянуть на собственное отражение.
Небезразличен потому, что пример Дзирта когда–то помог Энтрери измениться, и теперь бывший безжалостный убийца мог смотреть на себя в это зеркало, не испытывая отвращения.
Он внимательно взглянул на Ивоннель. Эта всемогущая женщина–дроу, которая могла бы встать во главе армии из двадцати тысяч темных эльфов, которая в совершенстве владела заклинаниями, дарованными ее богиней своим поклонникам, которая могла при помощи чар сражаться с такими, как Громф Бэнр, внезапно показалась ему ничтожной.
Переведя взгляд на склон горы, Энтрери увидел в воротах монастыря одинокую фигуру; и когда воин вызвал волшебного единорога и повел его вниз по склону, Артемис Энтрери понял, что критический момент, момент истины, настал.
— Он идет, — прошептал ассасин.
— Не забывай свою роль и не забывай о том, зачем ты здесь, — повторила Ивоннель и исчезла в роще.
Энтрери при помощи обсидиановой фигурки вызвал собственного «скакуна», адского жеребца, повел его к дороге и там, в тени деревьев, принялся ждать Дзирта.
— Что ты здесь делаешь?! — вздрогнув от неожиданности, воскликнул дроу при виде человека. Он с самого начала показался Энтрери потрясенным и расстроенным и нахмурился еще сильнее, заметив у дороги старого знакомого и старого врага.
Ассасин сплюнул на землю.
— Вокруг тебя столько всего происходит, а ты не можешь догадаться, в чем дело? — отвратительно ухмыляясь, произнес он. — Ты разочаровал меня, Дзирт До’Урден.
Дзирт немного откинулся назад.
— Что ты имеешь в виду?