Герой
Шрифт:
Норман приносит мне всё, о чём я прошу, и периодически приходит проверить моё состояние. Благодаря моему хорошему поведению он заставил Картера снять наручник с моей лодыжки уже через пару дней после выходки с камерами, но до сих пор так и не заговорил со мной. Перед тем, как меня изолировали в комнате, общение с шеф-поваром Майклом было лёгким и непринуждённым. Но после инцидента в нашем разговоре появилась неловкость, преодолеть которую мы не можем.
Сегодня я лежу в своей кровати, разглядывая балдахин надо мной. Чем больше я думаю о сне и желании сбежать, тем сложнее мне уснуть. Каждую ночь я пытаюсь осознать свою новую реальность.
Мой мозг постоянно прокручивает сценарии, в которых всё могло бы быть по-другому. Я представляю, что было бы, если бы я не увидела Гая в ресторане и не предложила ему присоединиться к нам. Приглашение сесть за мой столик было опасным и глупым. Я анализирую сложившуюся ситуацию и пытаюсь найти выход. Ежедневно я ощупываю стены моей комнаты, ища потайной выход.
До инцидента в столовой я часами сидела в библиотеке и читала книги. Обнаружив комнату с затемнёнными окнами, я попросила у Нормана фотоаппарат, и он пообещал мне, что обсудит это с Хозяином Дома.
Но после моей выходки чтение книг также оказалось под запретом. Дни, проведённые в комнате в ожидании наказания, буквально пропитаны скукой. Я так сильно хочу выбраться из заточения и узнать о планах Гая, что готова подняться на запретный четвёртый этаж. Мрачные мысли подпитывают мою тоску, усиливая страх и паранойю. Мне становится интересно, транслируется ли запись с камер на весь мир. Возможно, обычные люди лежат в своих кроватях и наблюдают за мной, словно смотрят реалити-шоу.
В какой-то момент я уснула, но меня разбудили громкие крики. Несмотря на то, что мысли в моей голове превратились в один большой спутанный клубок, я понимаю, что крики принадлежат мне. В моём кошмаре камеры передавали изображение на экраны телевизоров всех людей. Они просто сидели и обедали в тот момент, когда я пыталась разбить камеры в комнате.
«Такая красивая девочка, как ты, должна быть осторожной», — говорили они, игнорируя все мои крики о помощи.
Сон медленно выпускает меня из своих объятий, и, тяжело дыша, я фокусируюсь на темноте в комнате. Окно открыто, и ветер колышет невесомую белую ткань балдахина над кроватью. Короткие вдохи пронзают мою грудь словно кинжалы, а бисеринки пота скатываются по моим вискам. Я стягиваю с себя одеяло и делаю пару шагов к окну, моей единственной незримой связи с реальным миром.
Встаю на колени на мягкую подушку и ложусь верхней частью своего тела на подоконник. Сегодня темно. Зловещий полумесяц словно изогнутый остроконечный портал в неизвестность. Ночной воздух ласкает мою кожу, и я закрываю глаза. Если бы у меня была возможность выпрыгнуть из окна, то смогла бы я допрыгнуть до этого полумесяца? Повисеть на нём, пока не взойдёт солнце? А будет ли от этого польза, если даже при дневном свете я не могу избавиться от демонов и теней, преследующих меня?
Тьма поглощает всё пространство подо мной, и мне приходится всматриваться вниз пристальнее. Но я знаю, что кусты роз всё там же, под моим окном. Если бы я упала и разбилась на тысячу осколков, цвет моей крови идеально совпал бы с цветом их лепестков.
Я покидаю подоконник и направляюсь к стене, на которой каждый день делаю отметки о количестве дней, проведённых в этом месте. Они сливаются в бесконечную цепь,
Я подхожу к кровати, сминаю лёгкую ткань в кулаке и пытаюсь сорвать её с балдахина до тех пор, пока мои руки не начинают гореть. Балдахин похож на невесомое облако, но мой пронзительный крик его абсолютно не пугает. Он продолжает приглашать меня, обманом завлекая лечь спать под его лёгкой пеленой и снова проснуться в окружении красного бархата и солнечной позолоты.
Мне всё же удаётся сорвать непослушную ткань, после этого я мчусь к двери и со всей силы стучу по ней кулаками. Упираясь всем телом, я тяну дверную ручку. Она со скрипом проворачивается, но не поддаётся. Я не могу остановить крики, содержимое желудка грозится вырваться наружу. Я хочу выбраться. Я хочу на свободу.
Наконец я слышу скрежет металла о металл и выдыхаю с облегчением. Кто-то вставляет ключ в замок. Старик решил прийти и успокоить меня. Несмотря на першение и сухость в моём горле, мне удаётся выдохнуть:
— Пожалуйста, Норман. Выпустите меня.
Но в ответ звучат бескомпромиссные, лишённые моего доверия слова:
— Норман? Ты глубоко заблуждаешься.
Мой язык немеет. Я едва успеваю отскочить в сторону, когда дверь открывается. Вспышка света освещает силуэт: тот самый, который навис надо мной в мою первую ночь, проведённую в этой комнате. Когда дверь с грохотом захлопывается, нас снова окутывает тьма. Мысль о побеге толкает меня вперёд, и я ловко уворачиваюсь от чего-то, что вполне могло быть его торсом. Несмотря на непроглядную темноту, царящую в комнате, он ловит меня за талию с небывалой осторожностью.
— Сбежишь, и я начну охоту на тебя, — произносит он. — Поверь мне, ты не захочешь этого.
Я хмурюсь, когда его хватка крепнет, а пальцы надавливают на мои рёбра. Мои протесты в виде крика становятся лишь жалкими попытками добиться освобождения. Моё тело ещё никогда не было одновременно таким живым и таким неподвластным мне. Каждый удар моего сердца разгоняет по венам страх и адреналин. Кулаками я бью его в грудь так сильно, что боль эхом отдаётся в запястьях, но это не приносит желаемого результата.
— Отпусти меня!
И он отпускает. Но я теряю равновесие из-за борьбы с ним и падаю на пол. Я ползу в сторону кровати, ища убежище там, где, как я раньше думала, будет моё разрушение.
— Разве я не даю тебе всё, что тебе нужно? — спрашивает он. Мои глаза отчаянно бегают по сторонам, пока я слышу его угрожающе приближающиеся шаги. — Почему ты продолжаешь и дальше вести себя как ребёнок?
В его голосе слышится открытая угроза. Тембр настолько низкий, словно доносится из преисподней.
— Ты… Х… Хозяин Дома?
— Вернись в свою постель и замолчи, — произносит он. — Не заставляй меня возвращаться в эту комнату.
Мои руки дрожат так сильно, что я их больше не чувствую. Я начала плакать, но обычные слёзы превращаются в истерические рыдания.
— Ты меня слышала? — спрашивает он. — Я сказал тебе вернуться в грёбаную постель!
Я не двигаюсь с места, но чувствую, что его присутствие словно окутывает меня. Его пальцы сжимаются вокруг моего предплечья. Я вырываюсь с ещё большей силой, наношу удар в его подбородок, а свободной рукой бью по его хватке на моём предплечье. Зубами и ногтями я с лёгкостью впиваюсь в его голую кожу.