Гетманы Украины. Истории о славе, трагедиях и мужестве

Таирова-Яковлева Татьяна Геннадьевна

Источники сохранили еще более колоритные подробности. Когда до Богдана дошли слухи, что Украину возвращают полякам, он вскочил, как безумный, который ума лишился, и закричал: «Уж, дети, об этом не печальтесь! Я знаю, что надо делать: нужно отступить от руки царского величества. А пойдем туда, где вышний Владыка повелит быть, – хоть под христианского государя, хоть под бусурманина¹³⁹».

Предсказание Богдана, что поляки не сдержат слова, вскоре стало оправдываться. В польском правительстве почти сразу после подписания созревает план срыва Виленского перемирия. Однако, порывая с Москвой, они, с одной стороны, не хотели терять Украину, а с другой – не могли воевать на два фронта. Поэтому магнаты предпринимают усилия для заключения сепаратного соглашения с казаками

и начинают официальные переговоры с Богданом. Впрочем, это было не так просто. В письмах к литовским магнатам Хмельницкий клялся, что желает мира, но одновременно заявлял протест по поводу пограничных грабежей польских жолнеров¹⁴⁰.

Богдан также не оставлял своих усилий выставить поляков в невыгодном свете перед царем. Он писал Алексею Михайловичу о пограничных стычках под Каменцом и тут же добавлял: «Ляхи прежние свои хитрости и неправды оставить не хотят»¹⁴¹.

Начало расхождения с Москвой, шведские военные неудачи толкают гетмана в сторону его бывшего врага, трансильванского князя Юрия Ракоци, и Хмельницкий подписывает с ним союзный договор¹⁴². В свою очередь, Карл Густав, потеряв почти все свои военные приобретения в Польше, теперь тоже заявлял, что «убедился в дружественных чувствах казаков» и отправил к ним посольство «с надлежащими полномочиями и соответственными условиями»¹⁴³.

В литературе, даже в популярной, существует устойчивое заблуждение, будто впервые со шведами договорился Иван Мазепа. На самом деле эта традиция была положена еще Богданом Хмельницким (а затем продолжена его преемником и. Выговским).

Любопытно посмотреть, что именно предлагали шведы Богдану. В наказе шведскому послу говорилось: «В высшей степени желательно... чтобы всех вообще врагов королевского величества разъединить с Хмельницким и убедить последнего помогать королевскому величеству и Швеции против всех и каждого, с кем его величество ныне находится в войне или впредь воевать будет». С этой целью предлагалось убедить казаков образовать «совершенно свободное, ни от кого независимое» государство, но находящееся под протекторатом Швеции¹⁴⁴. Территория Войска Запорожского ограничивалась тремя воеводствами (Киевское, Черниговское и Брацлавское). Правда, независимое казацкое государство планировалось образовать лишь после того, как шведский король «овладеет Польшей, а казаки помогут ему в этом»¹⁴⁵.

Хотя договор со Швецией подписан не был, но, выполняя соглашения с их союзником, трансильванским князем, Хмельницкий принял участие в войне на стороне шведского альянса. В январе 1657 года казацкие полки под командованием А. Ждановича и и. Богуна (до двадцати тысяч человек) отправились на помощь Ракочи, который выступал в союзе со шведами против Речи Посполитой. Вместе с войском Ракочи казаки дошли вплоть до Кракова, мстя за недавнее разорение Брацлавщины, и 28 марта 1657 года взяли древнюю польскую столицу¹⁴⁶.

Эти события в условиях Русско-шведской войны и Виленского перемирия с Речью Посполитой практически означали разрыв Переяславских соглашений Украинского гетманства с Россией. Москва предпочла отреагировать не сразу. Однако русское посольство, отправленное на Украину летом 1657 года, ясно дало понять, что царь был очень недоволен гетманом. Об этом речь пойдет далее.

Военная помощь казаков венграм и шведам против Речи Посполитой вызвала резко отрицательную реакцию и в Крыму. В начале 1657 года секретарь польской королевы писал, что «татары... напали и погромили Уманский полк... и угрожали, что они опустошат и выжгут Украину, если Хмельницкий пошлет какую-нибудь помощь против Польши»¹⁴⁷. Переговоры в Порте не дали желаемых результатов, а по-иному быть и не могло, если учитывать политический курс Хмельницкого.

К сложной внешнеполитической обстановке добавились внутренние проблемы. Незаконченность административной системы Украинского гетманства давала о себе знать в первые же относительно мирные периоды, особенно когда после 1655 года арена военных действий переносится на запад, а Киевщина и Черниговщина

остаются незатронутыми. Отсутствие реестра и наличие огромного числа «показаченных», не имевших в мирное время средств к существованию, создавали социальную базу для взрывов недовольства. Повторялась ситуация времен Сагайдачного. Впрочем, подобное явление наблюдается во все времена в любых регионах, где в армию мобилизуются широкие слои населения. Впоследствии всегда требуется много времени и сил, чтобы вернуть их к прежней жизни.

Очагом напряженности и центром недовольных становится Запорожье. Тут сказывалась вражда, существовавшая между запорожцами и реестровыми казаками – как между рядовыми, так и среди старшины. Старшина Запорожской Сечи не допускалась до управления казацким государством, а тем более до внешней политики.

Только авторитет и твердость Богдана удерживали ситуацию от взрыва. Но в любом случае, она требовала разрешения или могла обернуться катастрофой.

В апреле 1657 года в Чигирине появляется посол польского короля каштелян волынский Станислав Казимир Беневский. Хотя официально речь шла только о заключении перемирия, соответствовавшего духу Виленского договора, Хмельницкий уведомлял Алексея Михайловича, что Беневский хочет «нас от вашей царского величества высокие и крепкие руки отлучить и чтобы мы с Ляхами учинились одним словом попрежнему в совете и в соединенье»¹⁴⁸. Впрочем, по условиям Переяславских соглашений гетман вообще не мог иметь сношений с поляками и должен был задерживать их посланников. Делать это он, конечно, не собирался.

Беневский беспрепятственно уезжает в Польшу, а летом 1657 года приезжает еще раз¹⁴⁹. При этом польский король Ян Казимир (который продолжал войну со шведами и венграми) давал согласие, «чтобы Украина была отдельным княжеством и было в нем только два воеводы – киевский и черниговский, и урядники должны быть как в Литве»¹⁵⁰.

Хмельницкий не отталкивал поляков, заигрывал с ними, но и не заключал каких-либо конкретных соглашений. Его позиция в отношении Речи Посполитой полностью зависела от ситуации на польско-шведском фронте, а также от результатов войны с трансильванским княжеством, участие в которой приняла и Украина.

В эти же дни июня 1657 года в Чигирин приезжает шведское посольство во главе с Г. Лильекроном. Как оказалось, оно опоздало, по крайней мере, на полгода. Хмельницкий уже далеко не так был заинтересован в союзе с ними. И прежде всего – из-за шведских военных неудач. В июне венгерский посол Шебеши в своем дневнике писал: «Антон, казацкий генерал... прислал гетману жалобу на нашего пана, и гетман был ею взволнован. Во-первых, что венгры плохо с ним обращаются... они их (казаков. – Т. Т.) грабят и бьют. Гетман сказал: Если они так обращаются с моим войском, я уже знаю, что должен делать!.. я пошлю туда 50 тысяч казаков, и все семигорцы за один день будут уничтожены. Вторым пунктом он (Жданович. – Т. Т.) написал... что князь ведет переговоры с поляками и Москвой, и гетман этим очень огорчился, и так выразился, что уже не знает друг ему (Ракочи. – Т. Т.) или изменник?»¹⁵¹.

По словам очевидцев, Хмельницкий был так разгневан на венгров, что собирался отзывать обратно корпус Ждановича. «Едва его (гетмана. – Т. Т.) утихомирили. Ваша светлость должен все время перед чертом свечку держать»¹⁵².

Находившийся при шведском после немецкий пастор оставил очень любопытные описания жизни чигиринского двора этого периода. Посла пригласил на обед Хмельницкий, принимал в своем доме в Чигирине. В «светлице», где происходил прием, стояла и кровать гетмана, возле которой лежал бунчук. За столом кроме шведов была старшина и «на минутку» возле гетмана присела его жена Анна. Богдан не соблюдал пост, ел мясо и пил горилку из небольшой серебряной чарки. После ужина гетман велел подать себе цитру¹⁵³, побренчал на ней немного и вернул. Сказал: «Хлопцы, где же люлька?» Слуга подал ему длинную турецкую трубку, и он закурил табак¹⁵⁴.