Гезат
Шрифт:
— Это точно, — согласился я. — Поэтому и служу ему, и тебе советую.
— Да, пожалуй, я бы перешел к нему, но у меня там вещи остались… — посмотрел центурион в ту сторону, где предположительно находился его каструм.
— С Цезарем захватишь больше, — подсказал я и перефразировал: — Да и лучше со смелым потерять, чем с трусом найти
— Тоже верно! — в третий раз и опять радостно произнес он и махнул рукой в сторону своего бывшего каструма: мол, проваливай к черту!
— Оружие пока у вас заберем, — предупредил я. — Как присягнете Цезарю, так сразу и получите назад.
— А как же иначе?! — согласился центурион.
Мнение подчиненных его не интересовало. Наверное, не сомневается,
Я перевел германцам смысл нашего разговора, чтобы ненароком не зашибли какого-нибудь из наших новых соратников. Мои подчиненные с издевкой обсудили смелость и верность римлян, но отнеслись к чужому предательству с одобрением. Чем больше нас и меньше врагов, тем лучше.
— Возьми человек пять и скачи дальше, посмотри, что там, есть ли чем поживиться? Ни на кого не нападай, веди себя так, будто ты сторонник Помпея. Если увидишь, что сюда идет большой отряд, пришли гонца, а сам следи скрытно, — приказал я Гленну.
Переправа такого большого обоза не могла долго оставаться незамеченной. Если ты не видишь соглядатаев, это не значит, что за тобой не следят. И у здешних аборигенов тоже есть свой «телеграф», благодаря которому новости быстро преодолевают десятки километров за несколько минут. По пути сюда я видел на горном склоне дым костра, слишком густой, заметный. На таком костре пищу не готовят.
Опасения мои подтвердились примерно через час. Легионеры уже заканчивали косить пшеницу, когда прискакал гонец от Гленна и сообщил, что в нашу сторону движется когорта. Идут налегке, с малыми щитами, быстро. Видимо, посланы на разведку, уточнить сведения, полученные от аборигенов по «телеграфу».
— Скачи к Гленну, пусть возвращаются, — приказал я.
Я решил заманить эту когорту в засаду и предложить перейти на сторону Гая Юлия Цезаря. Наверняка проконсул (или уже диктатор?!) щедро наградит нас, если приведем такое большое пополнение. За оружие и доспехи мы вряд ли получим столько же, потому что в последнее время купцы почти не интересуются этим товаром, платят за него гроши, предпочитая быстро и хорошо навариваться на рабах и выкупе заложников.
Прискакавший Гленн изменил мои планы.
— Через реку по мосту переправился легион, идет в нашу сторону, — доложил он.
Видимо, неудачные действия кельтиберской конницы во время последнего нападения на обоз подсказали Афранию, что надо сразу посылать пехоту. Одну когорту отправили на разведку, а за ней топает легион.
— Сильно отстают? — поинтересовался я.
Пожав плечами, Гленн ответил:
— На милю, может, больше.
Значит, на переговоры времени не будет. Да и вряд ли сдадутся, зная, что вот-вот подойдет легион. Что ж, на такой случай у меня есть вариант Б.
Когда когорта помпенианцев подошла к деревне, на ее полях, часть которых была расположена на горном склоне и видна издалека, все еще работали легионеры, заканчивали погрузку снопов на арбы. Сама деревня казалась пустой. Уверенные в том, что врагов поблизости нет, помпенианцы шли походным строем, закинув легкие круглые щиты за спину. Обычно он висел на пилуме, положенном на плечо. Шлемы висели на груди, зацепленные за специальный крючок, приделанный к доспеху. Заходить в деревню когорта и не собралась, двигалась по главной дороге, расположенной метрах в ста от крайних домов и возле склона холма, поросшего маквисом. После обильных дождей кусты обзавелись густой зеленой листвой, надежно укрывшей спрятавшихся там германцев-пехотинцев. Дальше по дороге за холмом стояла наготове конница. Она должна была начать атаку, когда когорта подойдет поближе, но что-то
Когда я вступил в дело, на дороге рубилово уже шло полным ходом и не в пользу наших врагов. Сработали внезапность и отсутствие больших щитов. Легионеры привыкли работать, прикрытые спереди почти полностью. Круглый щит метрового диаметра такой защиты не обеспечивал. Постоянно приходилось выбирать, что защищать — верхнюю часть туловища и голову или нижнюю и ноги? Германцы-пехотинцы имели такие же круглые или примерно такой же площади овальные щиты и прекрасно владели ими, а более длинные, чем пилумы, копья позволяли практически безнаказанно наносить быстрые уколы на разных уровнях.
Передняя часть когорты, десятка три легионеров во главе с центурионом, как бы выдавилась из схватки. Они построились спина к спине, чтобы отражать атаки в двух сторон. Вот на них я и повел конницу. Первым делом напал на центуриона, который стоял на правом фланге шеренги, которая отбивала атаки со стороны холма. Это был рослый тип в бронзовом шлеме с поперечным, редко встречающимся гребнем из черных конских волос и чешуйчатом доспехе, надетом поверх кожаного поддоспешника с птеригами на плечах — фестонами с бахромой на концах. Спереди на перекрещенных ремнях закреплены четыре серебряные фалеры. Ножны гладиуса на левом боку, а на правом кинжал. Сам гладиус был в руке у центуриона, который действовал им очень умело, не только атакуя, но и отбивая вражеское копье, причем настолько увлекся боем, что заметил меня слишком поздно. Я всадил ему наконечник пики в шею у плеча. Центурион еще успел ударить гладиусом по ее древку, скорее, инстинктивно, поскольку нанести серьезный урон при рубящем ударе этим оружием сложно. Я сразу выдернул наконечник и поразил его соседа, старого легионера с вдавленным, как у сифилитика, носом. Остальных перебили следовавшие за мной германцы.
Как только упал центурион, видимо, командовавший когортой, и его приметный шлем исчез из поля зрения подчиненных, желание погибнуть за римский народ сразу же пропало у многих.
— Сдаюсь! — послышалось сперва редко, потом все чаще.
— Не убивать! Берем в плен! — крикнул я на языке германцев.
Повторять пришлось несколько раз, потому что многие германцы слишком увлеклись избиением слабого противника. Мы захватили сто двадцать семь человек, считая легкораненых — примерно треть когорта. Их тут же обобрали и отогнали дальше по дороге к арбам, на которые погрузили и быстро собранные трофеи. С убитых сняли даже стоптанные калиги, хотя покупателя на них вряд ли найдут. Когда добычи мало, забирают всё.
Четверть своих подчиненных я отправил под командованием Гленна сопровождать обоз и пленных к нашему мосту. Мой воспитанник — парень спокойный, рассудительный, задание как раз по нему. Это был редкий случай, когда и германцы так подумали и не стали требовать, чтобы командиром был их соплеменник, потому что воинов в отряд сопровождения отобрали по жребию. Все хотели остаться и продолжить сражение с таким слабым противником, а неудачниками может командовать и кельт.
Я отвел оставшихся германцев за поля, туда, где дорога, петляя, проходила между двумя холмами, поросшими маквисом. Нет, я не собирался заманить легион в засаду. Слишком крупная для нас добыча. Я давал помпеянцам возможность полюбоваться трупами соратников и представить, что их ждем в следующем узком месте. Они ведь не знают, сколько нас здесь. Пусть предполагают, что на левый берег Сикора переправились значительные силы противника. Мы всего лишь поможем им увериться, что так оно и есть.