Гибель богов в эпоху Огня и Камня
Шрифт:
Все великие мысли вдохновляются Богом. Эти мысли являются инструментом, благодаря которому он улучшает нашу расу; они представляют собой комбинацию из ранее существующих понятий.
В истории встречаются всплески созидательной силы, когда появляются великие мысли, после чего, как говорят индусы, Брахма снова отправляется спать.
Но когда приходит лихорадка созидания, поэт, изобретатель или философ не могут больше сдерживать полет своей мысли, как не может птица остановить созревание яйца в своем теле или инстинкт продолжения рода, заставляющий ее выводить цыплят.
Человек, написавший шекспировские пьесы, заметил этот непроизвольный процесс, которым он не мог
«Наша поэзия — это смола, которая сочится
Оттуда, где получает питание».
Мысль возникает подобно чистой «медицинской смоле» арабского дерева, другими словами, мыслью нельзя управлять, как нельзя дереву управлять возникновением смолы.
В примитивных обществах люди имеют одну и ту же примитивную культуру на протяжении многих тысячелетий. Если у миллионов очагов была рассказана какая-нибудь сказка, то, скорее всего, она дойдет до следующих поколений в неизменном виде. Даже если у какого-то очага будет что-то добавлено — и добавлено очень ярко, — то это новое станет практически незаметным на фоне пересказов всех остальных. Одно изменение не в силах побороть традицию. В традиции правит большинство.
Однако когда волшебная история рассказывается следующему поколению, детям, сидящим с широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, они, естественно, не могут не поинтересоваться: «Где все это происходило?» Рассказчик должен удовлетворить это любопытство, и потому он отвечает: «Вон там, на вершине горы» или «Вон в той пещере».
Рассказ передается без его истинной географии, вместо нее дается новая география.
Надо также сказать, что имена и древние слова могут иметь иные значения в диалекте, на котором первоначально рассказывалась история — и поскольку новый диалект этого не передает, рассказчику приходится вносить изменения в историю. А так как подобные языковые трудности встречаются у многих очагов при каждом новом пересказе, приходится прибегать к изобретению новых имен и к созданию разного рода объяснений, так что в разных регионах один и тот же миф невольно обряжается в разные лингвистические одежды.
Однако во всем остальном соблюдается старое правило: в рассказ не добавляется ничего нового.
Еще век назад люди верили только в то, что написано на бумаге и совершенно не доверяли передаваемым изустно легендам. Все, что было написано, принималось за безусловную правду; все, что не было написано, объявлялось выдумкой.
Здесь полезно вспомнить о весьма грубых выступлениях д-ра Сэмюеля Джонсона, который, подобно разъяренному слону, буквально раздавил несчастного Макферсона только за то, что тот собирал поэмы об Оссиане у горцев Шотландии; эти поэмы передавались из уст в уста на протяжении многих столетий. Но теперь истинность великого эпоса сынов Фингала стала частью пополняющейся культуры человечества, в то время как Джонсона в наши дни помнят только как жестокосердного, грубого человека, который лишь мешал развитию великого английского народа.
С течением времени стало ясно, что письменная история — это просто записанные легенды, а также верования различных религиозных групп, взгляды политических фракций, угодливость и продажность придворных историков. Люди поняли, что единой картины древнего мира не существует, есть разные мнения разных весьма предвзятых людей.
И тогда множество серьезных и способных людей — ученых и философов — отправились с записными книжками и карандашами в индуистские деревни, в сельские дома Германии, в хижины горцев — короче, во все земли, чтобы с максимальной тщательностью точностью и уважением записать волшебные истории, мифы
И когда все рассказы были облачены в надлежащую форму и сопоставлены, то стало ясно, что они проливают яркий свет на историю мира и хорошо иллюстрируют единство человеческой расы. Оказалось, что во всем мире рассказывают одни и те же истории, в некоторых случаях теми же самыми словами, передавая то, что слышали их далекие предки в какой-то очень древней стране, в «глубине веков», в котором прародители германцев, галлов, гэлов, греков, римлян, индусов, персов, египтян, арабов и краснокожих американцев жили вместе под одной и той же кроной дерева, используя один и тот же язык.
Но главное в этом совпадении то, что оно свидетельствует о правдивости передаваемых разными народами легенд.
Известно, что созданная древними римлянами две тысячи лет назад дренажная система, устранившая затхлую болотную атмосферу, сохранилась до наших дней в совершенно неизменном виде. Если она оставалась неизменной две тысячи лет, то почему она должна сильно измениться за десять тысяч или за сто тысяч лет? Если лед, в который вмерзли Сибирские мамонты, сохраняется неизменным на протяжении сотен и тысяч лет, то почему бы ему не сохраниться в том же виде десятки и сотни тысяч лет?
Создайте легенду о строении мира, распространите ее среди вашего народа, не мешайте ее передаче от поколения к поколению — и время будет перед ней бессильно.
Есть только одно препятствие для передачи легенды — цивилизация.
Цивилизация отвергает все, что нельзя понять умом. Скептицизм становится синонимом интеллекта. Устная передача легенд прекращается. Люди начинают сомневаться в их истинности, они начинают их анализировать, смеются над ними, отвергают их, объявляют выдумкой. Если мифы, несмотря на это, каким-то образом сохраняются, поэты берут их для своей работы: они облачают мифы в изысканные наряды, перья и меха, как клоуна, отправляющегося на маскарад. Это позволяет несчастным варварским легендам все же выжить — если позволяет, — в виде легенд, как, к примеру, в сцене всемирного пожара у Овидия или образе короля Артура у Теннисона; при этом легенды выглядят подобными гиппопотаму, наряженному цветами, драгоценностями и кружевами.
Тем не менее можно найти у первобытных американских индейских племен легенды, которые довольно точно описывают события прошлого — в то время как сохранившиеся в Европе мифы цивилизованных народов ныне имеют весьма запутанный вид и передаются только крестьянами в отдаленных деревнях.
В будущем мифам отсталых народов будут уделять больше внимания, поскольку они являются более надежным источником, чем созданные на их основе произведения, и уходят дальше во времени, чем многие факты, которые мы считаем истинной историей. Вдумчивые люди будут анализировать их, не пропуская ничего; подобно химику, который разлагает сложное вещество на первичные составляющие, эти люди будут искать рациональные зерна в каждом мифе.
Н.Н.Бэнкрофт определяет мифы как «массу фрагментарно разбросанной правды, которую не следует рассматривать с точки зрения рациональной критики. Точные факты разделяются стенами аллегорий и соединяются вместе буйной фантазией; в них переплетается выдумка и правда о прошлом».
Но он добавляет:
«Никогда в истории философии не было времени, когда какой-либо персонаж, обычай или верование, касающиеся происхождения человека и всего, что с этим связано, не исследовались бы учеными с таким же вниманием, как в прошлом».