Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972

Раззаков Федор Ибатович

«Встав на путь очернения Сталина, Хрущев подменил историческую правду мифическим вымыслом. Как и во всяком мифе, в докладе отражались многие реальные события, но им были даны искаженные объяснения, не имевшие ничего общего ни с исторической правдой, ни с законами общественного развития. Осуждая культ личности Сталина, Хрущев в то же время постоянно прибегал к использованию мифологизированных представлений, сложившихся в сознании советских людей. По сути, Хрущев лишь перевернул мифологизированные черты, приписываемые Сталину восторженным общественным мнением, превратив его из полубога в дьявольское существо...».

Выступление Хрущева вызвало настоящий шок среди присутствующих (говорят, кому-то от

этого стало плохо прямо в зале заседания), из которых практически никто не посмел что-либо возразить Хрущеву. Смелость нашлась только у одного Михаила Шолохова, который, взойдя на трибуну и обращаясь к Хрущеву, заявил: «Нельзя оглуплять деятельность Сталина в период войны с фашизмом. Во-первых, это нечестно, а во-вторых, вредно для страны, для советских людей, и не потому, что победителей не судят, а, прежде всего, потому, что ниспровержение не отвечает истине».

Между тем слухи о секретном докладе Хрущева быстро распространились по миру и вызвали неподдельную радость у всех врагов СССР. Шеф ЦРУ Аллен Даллес немедленно дал команду своим сотрудникам раздобыть копию текста доклада. И те выполнили задание, благо это не составляло большого труда – текст документа оказался на руках у многих руководителей социалистических компартий, и кто-то из них (по одной из версий, это были поляки) передал его за рубеж. В итоге доклад оказался в ЦРУ и там в него внесли 34 фальшивые правки (они усугубляли обвинения в адрес Сталина и социализма вообще). После этого Даллес передает доклад своему брату, государственному секретарю Джону Фостеру Даллесу, а тот, в свою очередь, публикует его сначала на страницах «Нью-Йорк таймс» (4 июня 1956), а потом и французской «Монд» (6 июня).

Отметим, что когда об этом стало известно в СССР, то в ответ... не последовало никакой официальной реакции, хотя обычно в подобных случаях власть всегда разоблачала «происки буржуазных фальсификаторов». Видимо, такова была установка Кремля: ведь публикации в западных газетах играли на руку Хрущеву, который готовил уже новую атаку на своих оппонентов. И козыри на руках у него опять были убойные: на том же ХХ съезде он сумел существенно обезопасить свои тылы, проведя в состав ЦК КПСС множество своих сторонников. Так, среди членов ЦК более трети – 54 из 133 – и более половины кандидатов – 76 из 122 – были избраны впервые. Отметим, что во многих случаях это были люди, ранее связанные с Хрущевым: более 45% работали на Украине, были на Сталинградском фронте, работали с Хрущевым в Москве.

Выступление Хрущева на ХХ съезде было с энтузиазмом поддержано большинством либеральной интеллигенции, которая стремилась существенно ослабить узду партийности в литературе и искусстве, что позволило бы ей не только расширить свои творческие рамки, но, главное, пойти на сближение с Западом. И в этом процессе не было бы ничего смертельного, если бы большинство либералов не являлись... антипатриотами. В итоге так называемая «оттепель» (этот термин прижился с легкой руки писателя и публициста Ильи Эренбурга) забурлила настоящим половодьем, которое еще сильнее обнажило те противоречия, которые существовали в недрах советской интеллигенции между пассионариями (или державниками) и космополитами (западниками). Последние в ту пору были на коне, поскольку доклад Хрущева «О культе личности» открывал перед ними прекрасные перспективы кроить литературу и искусство по собственным лекалам, бросив вызов тем идеологическим ориентирам, которые служили маяками обществу на протяжении последних трех десятилетий. И огромное влияние в этих процессах суждено было оказать еврейским гражданам. Как пишет «Краткая еврейская энциклопедия»:

«Сотни советских евреев из разных городов в той или ной форме принимали участие во встречах возрождающихся

сионистских групп и кружков, активными участниками этих групп были старые сионисты, сохранившие связь с родственниками или друзьями в Израиле...».

Свою лепту вносили в этот процесс и евреи заграничные. Уже в мае 1956 года в Москву прибыла делегация французской социалистической партии, которая в своих переговорах с Хрущевым особое внимание уделила... положению евреев в Советском Союзе. Советский руководитель ответил следующим образом:

«В начале революции у нас было много евреев в руководящих органах партии и правительства... После этого мы создали новые кадры... Если теперь евреи захотели бы занимать первые места в наших республиках, это, конечно, вызвало бы неудовольствие среди коренных жителей... Если еврей назначается на высокий пост и окружает себя сотрудниками-евреями, это естественно вызывает зависть и враждебные чувства по отношению к евреям».

Тем временем уже в августе того же года Москву посещает делегация канадской компартии, которая опять же озабочена «еврейской проблемой» в СССР. Члены делегации так и заявляют: мол, у нас есть специальное поручение добиться ясности в еврейском вопросе. Однако Хрущеву и здесь хватило упорства отрицать какие-либо притеснения евреев в СССР. Более того, он пошел в атаку на канадцев, заявив, что у него у самого невестка-еврейка, а также сообщил, что у евреев есть ряд негативных черт – например, ненадежность их в политическом отношении. Кроме этого, Хрущев поддержал Сталина (!), который в свое время не захотел отдавать евреям Крым, а выделил им место для их автономии на востоке страны – в Биробиджане. «Колонизация Крыма евреями явилась бы военным риском для Советского Союза», – заявил Хрущев.

Короче, как ни настаивали канадцы на признании советским руководством того, что евреи являются пострадавшей от советской власти нацией (речь даже шла о публикации сответствующего постановления ЦК КПСС!), Хрущев на это не пошел. В ответ он заявил следующее: «Другие народы и республики, которые тоже пострадали от бериевских злодеяний против их культуры, их работников искусств, с изумлением задали бы вопрос: почему заявление только о евреях?»

Между тем история на этом и не думала заканчиваться. В октябре 26 прогрессивных еврейских лидеров и писателей Запада обратились к советским руководителям с публичным заявлением, где требовали признать совершенные в недавнем времени несправедливости в отношении советских евреев и принять меры для восстановления еврейских культурных учреждений.

После этого воззвания в советском руководстве произошел раскол: многие руководители стали выступать за то, чтобы пойти навстречу еврейской общественности. В планах этих людей было создание еврейского издательства, еврейского театра, еврейской газеты, литературного трехмесячника, созыв всесоюзного совещания еврейских писателей и культурных деятелей и создание комиссии по возрождению еврейской литературы на идише. Однако в этот процесс внезапно вмешалась большая политика, а именно события на Ближнем Востоке.

А началась эта история в феврале 1955 года, когда израильская армия напала на египетский город Газа, в результате чего десятки людей были убиты, сотни ранены. Президент Египта Гамаль Абдель Насер обратился к мировому сообществу с просьбой о поставках оружия для египетской армии. Но сообщество поддержало Израиль, не желая, чтобы арабская страна укрепляла свои вооруженные силы. И тогда на помощь египтянам пришел Советский Союз. Для Запада это стало настоящим шоком, что было вполне объяснимо: ведь он не пускал Россию на Ближний Восток почти два с половиной века. Не собирался он это делать и теперь, в 50-е годы. Как пишет историк П. Кальвокоресси: