Гимгилимыада – 1: Добро пожаловать на Яппу

Белокрыльцев Сергей Валериевич

Улит испуганно вглядывался в темноту и прислушивался к доносящимся из неё неестественным визгам и совершенно мистическим завываниям. А потом, когда вспомнил, что находится на Яппе, среди зеленокожих варваров, жрущих червей, спящих на полу и обладающих отсталой цивилизацией 19 века, осмелел и выругался, грязно и с чувством. Улит с фонарём и тростю прошёл в комнату Верума, опустился на колени и потряс его за плечо.

– Верум, проснись, – громко окликнул Улит.

– А? – приподнял голову Верум и чуть не стукнулся

лбом о железную решётку фонаря, который Улит сунул ему едва ли не в лицо. Верум сощурился на горящий фонарь и закрылся рукой. – Что такое, Улит?.. Чего вскочил?

– Верум, как ты можешь спать при таком гвалте?! – рассердился Улит. – Вставай! Надо узнать, что за жуткие стоны внизу! Выяснить, что творится в гостинице этого зеленокожего маразматика! – Улит сильнее потряс Верума и чихнул ему прямо в лицо. Верум перевернулся на бок и закрылся одеялом.

– А, чтоб тебя!

И Улит в ночной сорочке и шлёпанцах, с фонарём и тростью вышел в коридор.

Взвизг-стон. Тишина. Взвизг-стон. Улит добрался до лестницы и, держась за перила рукой, которой одновременно держал и трость, спустился в холл. Звуки становились громче. Понемногу землянин приближался к их источнику, разгоняя темноту огнём фонаря.

Посреди холла на табурете восседала избитая в молодости черепаха Чикфанил. Престарелый хозяин удерживал перед собой некую бандуру, напоминающую размером и формами виолончель. Инструмент имел гриф, овальный корпус и единственную струну, по которой самозабвенно водил смычком владелец гостиницы, склонив голову набок и прикрыв глаза. От соприкосновения смычка со струной инструмент издавал визг. Чикфанил дул в трубочку в верхней части корпуса, и тогда раздавался заунывный вой. Каменные стены способствовали возникновению небольшого эха. Получалась великолепная мозговыносящая какофония.

Улит раскрыл рот и вытаращил глаза, а после, подавив желание обрушить масляный фонарь на зелёную лысину Чикфанила, подошел нему и крикнул на земном:

– Ты что, ненормальный?!

Потом опомнился и повторил фразу на муслинском.

Чикфанил открыл глаза и недоумённо посмотрел на Улита.

– Не кричите, – попросил он. – Все уже спят.

– Спят?! – Улит, которого чуть ли не колотило от ярости, ткнул фонарём на инструмент, зажатый коленями муслина. – Как кто-нибудь может спать вот под это?!

Чикфанил явно не понимал причин возмущения землянина.

– Вы чем-то недовольны? – Чикфанил улыбнулся. Улыбка получилась и робкой, и хищной. Так могла бы оскалиться черепаха, решившая напасть на проплывающую мимо рыбёху.

– Недоволен?! – заорал Улит. – Да ты издеваешься надо мной, старик!

Позабыв о манерах и благородном происхождении, Улит бросил трость на пол, выхватил у Чикфанила смычок и хотел уже злобно обломать его, как с лестницы надменно раздалось:

– Ты ещё что за урод?

Улит тут же вернул Чикфанилу смычок, но

не оттого, что испугался, а затем, чтобы подобрать трость и принять боевую стойку. По лестнице величаво спускался высокий, подтянутый муслин в серой стёганной пижаме, перехваченной кушаком. У него было вытянутое брюзгливое лицо и длинные тощие ноги в резиновых тапках. Белоснежные волосы муслина были уложены под позолоченной сеточкой. В руке он держал такой же, как у Улита, зажжённый фонарь. Сам же полный и босоногий Улит с растрёпанными рыжими кудрями, в сорочке и с выставленной вперёд тростью выглядел не столь величаво. К тому же полы сорочки тесно обтягивали крепкие, тренированные икры, готовясь подло сковать движения.

– Ты что за урод? – спустившись лестницы, надменно повторил муслин. – Чего разорался? Все спят уже.

Несколько лет занятий фехтованием дали о себе знать. Улит усмирил эмоции и сосредоточился на потенциальном противнике. Он холодно посмотрел на наглеца и улыбнулся одними кончиками губ. Однако змеиный взгляд не произвёл ожидаемого впечатления. Вернее, произвёл, но скорее обратное. Впоследствии Улит благоразумно вычеркнул змеиный взгляд из арсенала своих выражений-заготовок. Взгляд муслина в пижаме состоял из чистого, отборнейшего презрения.

– Так ты один из хвалёных землян? – сказал он. – Думаешь, если твоя цивилизация более развита, чем наша, так ты можешь орать по ночам, перебудить половину постояльцев и меня заодно?! Что-то не нравится? Спи на улице. Помочь?

Муслин шагнул вперёд и попытался схватить Улита за руку. Улит, предугадав движение противника, отскочил назад и при этом стукнул самоуверенного муслина тростью по носу.

– Что, получил, зеленомордый? – воскликнул Улит, опустил трость и постучал ею по полу. – Не желаешь ли ещё, дурень?

Высокий муслин опешил и тряхнул головой. Из его глаз сами собой выступили слёзы, как всегда бывает, если больно стукнуть по самому кончику носа.

– Ах, ты, жиротряс говорящий! – прорычал он и запустил фонарём.

Улит ловко увернулся и повалил тонкостенную конторку. Пролетевший мимо фонарь разбился и расплескал горящее масло по полу. Муслин бросился на Улита. Его потемневшее от ярости лицо походило цветом на изумруд, пронзенный лучом солнца поздней осенью, или на пучок жухлого шпината.

Отпрыгивая вбок, Улит успел огреть нападавшего тростью по шее, но подвела сорочка с узкими полами. Улит, не удержав равновесия, уселся на пол. Высокий муслин прыгнул на сидящего Улита. В последний момент землянин успел перехватить его за грудки и дёрнуть так, что тот по инерции пролетел чуть дальше, чем предполагал, но тут же вскочил и снова напал на раскрасневшегося и озверевшего Улита. Они сцепились и, кряхтя и отдуваясь, стали кататься по полу. Муслин старался задушить Улита кушаком от халата, а Улит старался этого не допустить.